Проблема конца истории в контесте современной культуры

Проблема конца истории, по-видимому, возникает в связи с анализом определенного культурного процесса по преобразованию природы общества человеком. В частности, отражением этого процесса является развитие жанра утопий и антиутопий в ХХ – начале XXI вв. У людей возникает страх перед претворением утопий в жизнь. Например, Бердяев сформулировал проблему утопий по-своему: «Утопии выглядят гораздо более осуществимыми, чем в это верили прежде, а ныне перед нами стоит вопрос, терзающий нас совсем иначе, как избежать их осуществления».

Идея мирного развития атома. Не утопия ли!? Превращается в антиутопию Чернобыля. Модели техногенных, социальных, природных катастроф давно обыграны западным и американским кинематографом, но это не мешает катастрофам возвращаться к людям в их реальном исполнении. Занятые своими повседневными заботами, люди не думают о них, но ожидание катастрофы прочно «поселилось» где-то в их подсознании.

«Общество риска», названное так с легкой руки Ульриха Бека, живет подобно жителям острова Санторин, на огнедышащем вулкане и нет никому дела до грозных предупреждений, ведь на носу выборы губернатора острова. Череда подобных (техногенных, социальных, природных) катастроф, достаточно изучить их статистику, прошла через все ХХ столетие, истребив миллионы жизней. И, хотя аналога воплощения сверхглобальной антиутопии в истории развития человечества не наблюдается и не наблюдалось, угроза ее просто «висит в воздухе». Осознания этой угрозы вполне достаточно для постановки проблемы антиутопии.

В социальном плане проблема антиутопии может быть рассмотрена как некое стечение социальных, психологических, политических и экономических предпосылок. Философский и культурологический контекст проблемы коренится в осознании конца истории развития человечества, гибели культуры. В других же аспектах проблемы воплощения антиутопии, высвечивается начало непредсказуемой эпохи, эпохи мрака для оставшихся живущих на земле. И та эпоха может востребовать какой-то совершенно иной культуры, иной философии, если такие вообще будут возможны.

В истории представления об антиутопий наиболее известными и типичными примерами являются романы-антиутопии «Мы» Замятина, «Отважный новый мир», «Мрак в полдень» Кестлера, «Последняя ночь мира» Льюиса, «Миф о машине» Мемфорда и др. Отметим, что саморазвитие антиутопии предполагает дихотомию вариантов. Негативный вариант, завершающийся гибелью мира и культуры – это конец истории человечества. При положительном развитии событий, антиутопия, как правило, перерастает в утопию. При некотором остаточном потенциале технической цивилизационной инфраструктуры, а также мозгового центра, может быть запущен механизм защиты и восстановления инфраструктуры на новом техническом (культурном) уровне, а также создание совершенно новых культурных образцов и структур, основанных на доступных технологиях. Примером таких моделей могут стать города с изолированной системой жизнеобеспечения на Земле, в космосе, на ближайших планетах. Аналог моделей таких городов разработал великий русский ученый, изобретатель и конструктор К. Э. Циалковский еще в начале ХХ века. Ниже мы постараемся кратко остановиться на наиболее известных концепциях и факторах, которые вызывают «страх перед претворением утопий в жизнь».

Необходимо отметить, что одним из наиболее ярких явлений современной культуры, которые непосредственно связаны с воплощением «страха перед претворением утопий в жизнь», является глобализация. Риски, связанные с процессом глобализации, достаточно ярко изложены, например, в концепции Аурелио Печчеи. Среди основных отрицательных культурных последствий этого процесса он видит следующие:

– рассмотрение людей как биологических организмов (человек, есть «экономическое существо», потребитель, цель существования которого – материальное потребление);
– духовная культура рассматривается как второстепенная сфера бытия;
– невозможность поставить под контроль рост населения;
– дефицит природных ресурсов и противоречие между традиционными концепциями и концепциями глобализма по расходованию мировых ресурсов;
– ослабленный контроль за использованием ядерной энергии.

Для преодоления этих «факторов риска» Печчеи ставит перед человечеством цели, в повседневной жизни, политике и в научных изысканиях, такие как, гармония с природой, изучение влияния внешних факторов воздействия на человека, усиление контроля за ядерной энергией и вооружениями, спасение культурного наследия человечества, необходимость структурных реформ на всех уровнях мировой организации (специализированная иерархия управления.), решение проблемы человеческих поселений и охрана окружающей среды, решение проблемы продовольствия и т.д.

Концепция общества риска Ульриха Бека несколько отличается от концепции Печчеи, однако и здесь, среди причин, приводящих к возникновению общества риска, выделяются отрицательные факторы. Вот, что пишет Бек по поводу причин возникновения общества риска, это возможность санкционированных рисков; непроявленность рисков (в наступившую эпоху постмодерна риски не осознаются, не поддаются восприятию, а скорее коренятся в химико-физических формулах); риск бедности (обнищание значительной части земного шара); социально-опасные ситуации (неравенство социальных классов, национальные и религиозные конфликты); риски модернизации захватывают все социальные слои (эффект бумеранга ломает схемы классового построения); риски модернизации становятся основой большого бизнеса (экономика, по словам Лумана, «ручается сама за себя», извлекая выгоду и отравляя одновременно экосферу, следовательно, богатством можно владеть, а риски все равно настигают); возникновение в обществе риска потенциала катастроф (господствующий оптимизм индустриального прогресса ведет общество путем риска к будущим катастрофам); исчезновение общественной мысли (то, что она исчезла, никто не замечает, даже сами социологи); причинно-следственная цепочка выводит к явлениям совершенно не связанными с производствами риска (в мясе антарктических пингвинов повышенная доза ДДТ, свинец в молоке матери превышает норму в сотни раз); контекст социально-правовой ответственности теряется в джунглях бюрократических проволочек и болота взяточничества; вероятность рисков можно лишь предполагать и домысливать; обыденное осознание риска; претензии научной рациональности на объективное выявление уровня риска в опасных ситуациях постоянно меняются и противоречат сами себе (чаще они основаны на «карточном домике» спекулятивных предположений). Это вероятностные высказывания и содержащиеся в них прогнозы безопасности не могут быть опровергнуты даже реально происходящими авариями (например, исследования надежности ядерных реакторов ограничиваются оценкой определенных рисков). Можно вспомнить и еще то, что высокодифферинцированному разделению труда соответствует всеобщее соучастие в преступлении, а этому соучастию – всеобщая безответственность. Смысл рабской цивилизаторской морали «делай как все» – это эффект замедленной бомбы – в случае сомнения голосуй за прогресс. Более того, риски можно узаконить, идет процесс универсализации угроз (когда всем кругом грозит опасностью – опасности нет, нет спасения, значит об этом можно не думать), – это единство преступника и жертвы.

Интересна модель преодоления риска, которую предлагает Бек, это диф-феринцированная политика (размывание границ политики в дифферинциро-ванном обществе), демократизация технико-экономического развития и призыв «назад к индустриальному обществу» (тиражирование индустриального общественного опыта накопленного в XIX–XX вв. и проецирование его на XXI век). В этом контексте можно отметить концепция преодоления этнических и религиозных конфликтов Н.С. Розова, необходимы конструктивиза-ция конфликтов и создание организации способной взять на себя функцию урегулирования конфликтов. Очевидны и плюсы и минусы такой организации: зависимость от координационных центров, опасность превращения ее в единицу самостоятельного диктата. В определенном смысле, для завершения создания общей картины, можно привести пример концепции Хантингтона. Если Бжезинский назвал Россию «большой черной дырой на карте мира.», то доктор Хантингтон отнес Россию к православной цивилизации. Проблема «общества риска» касается России не в меньшей степени, чем стран западных. Хантингтон выдвинул концепцию «от войн переходного периода к войнам разлома». Джихад против сверх держав, коалиция мусульманских государств против западного мира и Америки, Великая война между Западом и Востоком – вот утопия, которую действительно стоит бояться.

Литература

1.    Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М: Прогресс, 2000,
2.    Печчеи А. Человеческие качества. М: Прогресс, 1980.
3.    Розов Н.С. Ценности в проблемном мире. Философские основания и социальные приложения. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1998. с.191-192.
4.    Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М: АСТ, 2003. с.396-405.