Становление городского патрициата в средневековой Чехии

Проблема происхождения городского патрициата занимает одно из центральных мест в изучении истории раннего города. Ее осмысление позволяет рассмотреть раннее городское развитие под своеобразным углом зрения и тем самым высветить важные особенности истории городов, в том числе и региональные. Развитие средневековых городов Чехии представляет в этом отношении благодатный материал для исследования, поскольку именно в городском патрициате, пожалуй, в наибольшей степени проявилось своеобразие чешского средневекового города в общеевропейском контексте.

Прежде всего, необходимо отметить одномоментность образования чешского городского патрициата, возникновение которого было неразрывно связано с немецкой городской колонизацией XIII века. Поток немецких колонистов-горожан, устремившийся в чешские земли уже на пороге этого столетия и достигший своей кульминации в его середине, уже изначально был неоднородным и включал в себя два отчетливо различных социальных слоя: с одной стороны, массу трудящегося торгово-ремесленного люда, искавшего на славянском Востоке возможность достойно жить плодами своего труда, а с другой – узкий круг представителей патрицианской верхушки городов Германии, которых в Чехию влекла надежда найти выгодное приложение избыточным денежным средствам, приобретенным ими за счет городского землевладения и – в гораздо большей степени – международной торговли.

В этой среде гнездился дух предпринимательства, и сама немецкая колонизация в Чехии (как городская, так и сельская) была во многом порождением деловой предприимчивости ее представителей.

При обустройстве в чешских землях общины немецких колонистов ключевая роль принадлежала так называемому локатору – организатору переселения и посреднику между общиной колонистов и королевской властью (либо крупным землевладельцем). Локаторы происходили, как правило, из среды немецкого купечества, издавна занимавшегося в чешских землях международной торговлей и потому хорошо знакомого со страной, ее порядками и обычаями, а подчас и высшими сановниками, включая самого короля.

Они брали на себя непростые заботы по материальному обеспечению основания нового поселения, определению его правового статуса, который обычно фиксировался в учредительной (локационной) грамоте, и в качестве компенсации получали право на наследственную рихту – передающуюся по наследству должность судьи с причитавшимися ему доходами.
Локаторы изначально составляли ядро патрициата средневековых городов Чехии. Однако не только колонизационное предпринимательство привлекало в чешские земли патрициев из городов Германии. Несравненно более выгодной сферой приложения свободного капитала являлась организация горных разработок. Исчерпание поверхностных месторождений в Германии, отрицательное сальдо Запада в торговле с Востоком и постоянно растущая потребность в драгоценном металле как средстве платежа в связи с ростом объемов межконтинентальной и внутриконтинентальной торговли в первые десятилетия XIII в. привели к резкому росту спроса на серебро в экономически наиболее развитых регионах Европы (Северная Италия, Фландрия).
Благодаря притоку немецких колонистов-рудокопов и деловой активности немецких патрициев – горных предпринимателей – серебряные кладовые чешских гор превратились в крупнейший в Европе район добычи серебра3. Серебро же в Европе XIII в. представляло собой товар, пользовавшийся высочайшим спросом на всех рынках континента, и обладание им открывало перед горными предпринимателями почти неограниченные возможности в приобретении любого товара.

Именно купцы – горные предприниматели и составили главный структурообразующий элемент замкнутого, отчетливо обособленного от основной торгово-ремесленной массы городского населения правящего патрицианского слоя средневековых городов Чехии.

Сложившийся столь своеобразным путем городской патрициат средневековой Чехии имел ряд ярких черт, которые не вписывались в типичный для европейского средневековья портрет городского патриция. Прежде всего, его характеризовала высокая степень мобильности: патрицианские семейства, как правило, не пускали глубоких корней в том или ином городе, прочно прирастая к нему, а часто меняли место жительства, в зависимости от экономической конъюнктуры, владели домами в нескольких городах или предоставляли младшему поколению возможность обрести деловую самостоятельность при переезде в другой город.

Таким образом, в Чехии патрициат, не теряя своей замкнутости, являлся верхним слоем городского населения, консолидированным не в рамках одной городской общины, а в рамках всего Чешского королевства, что не мешало ему эффективно защищать свои корпоративные интересы, а скорее, наоборот, способствовало его успехам в борьбе за упрочение своего привилегированного положения.

Пожалуй, ни в одном из государств средневековой Европы городской патрициат не достиг такой высокой степени политического влияния, как в Чехии второй половины XIII в. и особенно начала XIV века. С одной стороны, это было обусловлено колоссальными доходами, которые приносили горное предпринимательство и международная торговля. Даже самые могущественные из крупных землевладельцев Чешского королевства (именуемых обычно панами) не могли по уровню своих доходов соперничать с городскими патрициями. Патрициат нередко выступал в роли кредитора чешской знати и даже самого королевского двора.

Влиятельные позиции немецкого городского патрициата определялись также постоянным привлечением его представителей к исполнению важных административных функций (в частности, именно они, как правило, занимали должность минцмистра – (буквально: начальник монеты, в латинских текстах: magister monetae – чиновник, ведавший доходами королевской казны от горных разработок и осуществлявший контроль над чеканкой монеты)6. Нередко патрициям поручалось выполнение важных дипломатических миссий: деловой опыт и широкие международные связи делали их во многих случаях незаменимыми помощниками королей.

Однако два названных фактора при всей их значимости не исчерпывали всего круга причин, обусловивших силу политического влияния и размах амбиций городского патрициата средневековой Чехии. Очень существенную роль играло то обстоятельство, что чешские земли лишь в XIII в. и под прямым воздействием немецкой колонизации вступили в период становления сословного строя. Этот процесс происходил неравномерно и не вполне завершился даже к началу XIV века7. В отличие от городского сословия, пришедшего в Чехию из Германии и тесно консолидированного на основе общности интересов, этнической обособленности и городского права, чешское дворянство раздирали противоречия, порождаемые как местными интересами, так и естественными внутрисословными конфликтами крупного (паны) и мелкого (шляхта) дворянства. Устранить эти противоречия было особенно трудно вследствие недостаточной разработанности феодального права в чешских землях, которое обеспечивало порядок функционирования вассально-ленных отношений.

В этих условиях сплоченный в рамках всей страны, располагавший огромными материальными ресурсами и международными связями (прежде всего, в соседних немецких землях) городской патрициат средневековой Чехии стал вынашивать честолюбивые планы превращения в первое, господствующее сословие Чешского королевства.

Наиболее амбициозные его представители приобретали обширные земельные владения, воздвигали укрепленные замки, подражая образу жизни феодальных вельмож, осмеливались вступать в конфликты со знатными чешскими панами. Чешский хронист начала XIV в. Петр Житавский, автор «Збраславской хроники»8, пишет, например, о кутногорском роде потомков некоего Рутгарда, представители которого «забыли о своем происхождении» и «считали себя людьми не меньшего достоинства, чем паны»9. Он же рассказывает о кутногорском патриции Бартольде, который возвел собственный замок неподалеку от Седлецкого монастыря и часто задерживался там «скорее по собственным причудам, чем по необходимости».

Что же касается властных устремлений наиболее честолюбивой части патрициата, то они простирались вплоть до притязаний на приобретение ключевых позиций в управлении государством.

Кульминацией этих устремлений немецкого патрициата стали события 1306– 1310 гг. – времена чешского бескоролевья, наступившие после смерти последнего представителя династии Пржемысловичей – Вацлава III. В ходе вспыхнувшей борьбы за замещение чешского престола пражские и кутногорские патриции бросили вызов панам, выступив как самостоятельная политическая сила. В 1307 г. победу торжествовал герцог Генрих Каринтийский, женатый на сестре покойного Вацлава III Анне. Зависимость нового короля от оказавших ему содействие панов обернулась почти бесконтрольным правлением последних. Особое раздражение в патрицианской среде вызывало своекорыстие высшего коморника Генриха из Липы, в ведение которого перешел контроль за доходами казны, приносимыми горными разработками. Сложившееся положение толкнуло представителей городской верхушки на исключительно дерзкий шаг, имевший целью радикальное изменение общественно-политической роли и правового статуса патрициата. В ночь на 15 февраля 1309 г. отряд вооруженных горожан во главе с Перегрином Пушем из Праги и братьями Николаем, Конрадом и Альбрехтом Ругардами захватили находившегося в Седлецком монастыре Генриха из Липы и ряд других высших сановников королевства11. В тот же день пражские патриции, предводительствуемые Якубом Вельфом и Николаем с характерным прозвищем Тау-зендмарк, пленили нескольких влиятельных панов и высших должностных лиц государства. Задержанные были доставлены в замок Лютиц, где были вынуждены заключить с представителями патрициата соглашение, условия которого были продиктованы последними.

Соглашение предполагало обязательность участия городской верхушки в решении вопроса об избрании короля и прочих проблем, имеющих первостепенную важность для судеб всего королевства, предусматривало расширение участия патрициата в делах государственного управления. В качестве залога обязательного выполнения названных условий паны передавали в распоряжение бюргеров несколько замков и – самое главное и поразительное – соглашались на обручение своих детей с отпрысками богатейших патрицианских фамилий, причем панские дети передавались в патрицианские семьи на воспитание.

Вернув себе свободу, паны сумели достаточно быстро исправить положение (к середине лета они овладели Прагой и Кутной Горой, вынудив патрициев спасаться бегством), включая возвращение отданных в бюргерские семьи в качестве заложников детей, а ставшая реальностью угроза установления патрицианского господства способствовала преодолению противоречий в среде чешского дворянства и завершению оформления дворянского сословия с особым правовым статусом и ярко выраженным самосознанием.

В годы правления «короля-рыцаря» Яна (Иоанна) Люксембурга (1310– 1346), одержавшего победу над Генрихом Каринтийским благодаря поддержке панов и шляхты, ведущее место дворянского сословия в политической структуре страны было упрочено, а властные амбиции немецкого патрициата пошли на убыль в связи с возросшей силой дворянского противодействия, и в связи с постепенным угасанием его неслыханного экономического могущества.

Причины последнего коренились, с одной стороны, в исчерпании поверхностных месторождений серебра и росте добычи драгоценных металлов в других странах (в землях Венгерской короны, на Балканах). С другой стороны, устойчивый рост городского товарного производства и упрочение экономических позиций бюргерства городов Чехии неизбежно пробуждал, как и в других городах средневековой Европы, антипатрицианские настроения, вылившиеся в бурные «цеховые революции» середины и второй половины XIV века.