Геокультурныи образ Японии в записках английских путешественников (конец XVI – первая треть XVII вв.)

В последнее время большое количество исследований посвящается изучению национальных менталитетов и идентичностей. Япония со своим своеобразным бытом и культурой волнует исследователей всего мира уже на протяжении более ста лет. А после Второй мировой воины сами японцы стали перед задачей определения своего нового места в этом мире. На суд международной общественности был представлен доклад этнопсихолога Ямамото, где в 17-ти тезисах были изложены основные черты национального японского характера: вежливость, чувствительность, дисциплинированность, терпимость и терпеливость и другие тому подобные.

Несомненно, любой стране и любому народу свойственно идеализировать свой автопортрет и представлять себя в выгодном свете, насаждая идеальный образ. Правильно сформированный имидж представляет собой наиболее эффективный и действенный способ работы с массовым сознанием. А создание позитивного имиджа Японии и японцев выступало в качестве инструмента достижения стратегических целей – не только повысить ценность страны в глазах мирового сообщества, но и задать наиболее эффективные сценарии развития событии и действий.

Взгляд на Японию извне также не может претендовать на объективность и достоверность. Человеку свойственно приравнивать видимое и кажущееся к действительному, образ к реальности, и в дальнейшем руководствоваться не объективной информацией, а лишь впечатлениями, полученными от первого соприкосновения с «иной» страной. В «чужой» среде при помощи абстрактно-логического аппарата выделяется когнитивное содержание объекта, адекватное цели его действия («нужно – не нужно»), а затем эмоциональное содержание («нравится – не нравится»).

Несмотря на то, что одни и те же территории и объекты разными людьми могут восприниматься по-разному, да и старые образы меняются, особенно под воздействием политических и экономических факторов, Японии присущ свой геокультурный и образно-географический потенциал. Геокультурным образом принято называть систему наиболее мощных, ярких геопространственных знаков, символов и характеристик, описывающих особенности развития и функционирования тех или иных культур и цивилизаций.

Освоение/узнавание «иной» страны представляет собой коэволюцию этнических и географических образов. Анализ интерпретации «чужого» пространства английскими путешественниками в конце XVI – начале XVII вв. позволяет проследить и выявить наиболее масштабные и долговременные составляющие геокультурного образа Японии. Путешествие как стиль, как элемент образа жизни способствовало созданию ярких и богатых страновых образов, но оно же часто закрепляло и развивало ведущие стереотипы и восприятие той или иной страны.
На страницах записок английских путешественников образ Японии обладал максимально позитивной (насколько это возможно для европейцев) эмоциональной оценкой, тогда как образы других восточных стран носили явно выраженные топофобные черты. Англичане, окрыленные радужными перспективами торговли с Японией, возможностью основать факторию и шатким положением здесь португальцев и испанцев, представляли ее чрезвычайно дисциплинированной, четко управляемой страной с «беспристрастным» правосудием.
Путешествие по стране произвело приятное впечатление на англичан. Путешественники находили привлекательным «умеренный и здоровый»2 климат этой страны, что выгодно отличало ее от других стран Востока. На своем пути они встречали много деревень, крепкие крестьянские хозяйства, много больших городов (Хаката3, Осака, Суруга4, Эдо), которые, по признанию путешественников, по размерам не уступали Лондону5. Чистые реки с паромами, замки, расположенные в рощах и самых красивых местах страны также вызывали положительные отклики англичан.

В отличие от других восточных народов японцы были хорошими заботливыми хозяевами. Внимание путешественников привлекало то, как японцы заботились о поддержании чистоты городских улиц. Так, правитель Хирадо лично контролировал состояние улиц в городе6. К изумлению другого путешественника, Артура Хатча, японцы поддерживали чистоту даже в сосновом лесу в Фалькате. По его словам, здесь «с трудом можно было найти маленькую веточку под ногами», потому что все лето его подметали7. От их глаза не скрылось то, что все укрепления «поддерживаются в хорошем состоянии». Англичане восхищались искусством японцев обрабатывать камень и мастерством строителей, которые подгоняют их плотно друг к другу, не скрепляя строительным раствором.

Путешественники восхищались «мудрым, искусным и осмотрительным» правлением, что «предотвращает государственные измены и восстания, соблюсти закон и сохранить мир и спокойствие»10. По их признаниям, в этом отношении Япония «может выдержать сравнение со многими, если не с большинством в Христианском мире»11. Англичане, удивляясь японцам, настроения которых склонялись в пользу централизованного государства, видели в этом лишь заслугу сильного и властного правления. Несомненно, при первой встрече с японской культурой им было не под силу разобраться в основополагающих принципах конфуцианской теории государства, согласно которым преданность и доверие подданных к правителю ведут к укреплению государства и позволяют успешно управлять им.

Тем не менее, сама идея «Востока» исходит не столько из желания описать этот регион, сколько из стремления доминировать там и каким-то образом защититься от него. Поэтому в сознании «непрошенных гостей» закрепляются стойкие отрицательные стереотипы восприятия Японии как непредсказуемой и недоброй страны. Дух зависимости и подчинения японского общества с его бюрократически-военной иерархией был чужд англичанину. Любовь, верность и страх, смешавшиеся в поведении подданных по отношению к своим правителям, казались европейцу противоестественными. Отмечая эффективность судебной системы и то, что даже ночью можно было без опаски пройти по их улицам (что было практически невозможно в Англии), англичане в то же время легко находили доказательства «варварского» восточного характера ее правления. Путешественники писали о неусыпном контроле судей, соглядатаев, надсмотрщиков, которыми были заполнены городские улицы. Вынужденное на протяжении шести месяцев проживание дайме13 под постоянным наблюдением во дворцах-тюрьмах в Эдо, где находилась резиденция сегуна, на взгляд англичан, было недопустимым и унизительным. Более того, после отъезда к месту постоянного пребывания дайме были вынуждены оставлять в качестве заложников свои семьи, а регулярные дорогостоящие переезды систематически разоряли местную знать.

Свидетельства о чрезвычайной подозрительности японских властей, все время находящемся начеку режиме, представляли Японию страной крепостей и солдат. Гораздо чаще, чем на Западе, где суды тоже не страдали милосердием, путешественники встречали здесь виселицы и людей со следами пыток на теле. Каждая улица в столице закрывалась с обоих концов воротами, которые тут же запирались в случае какого-либо происшествия: воровство, грабеж, убийство. Виновного или подозреваемого немедленно хватали, и его ждало быстрое и неминуемое наказание, чаще всего смертная казнь.

Одной из важнейших составляющих образа «чужой» страны является образ жизни местного населения. Образ жизни – широкое понятие, за которым скрывается природная среда обитания людей, к которой они со временем адаптировались, нравы и обычаи разных слоев населения.

Географические особенности территории играли особую роль в формировании представлении о стране, акцентируя внимание на наиболее ярких и существенных чертах ее образа. Под географическим образом понимается процесс активного взаимодействия пространственно-географических представлении английских путешественников с реально существующим в настоящей действительности географическим пространством. Сюда входят представления, связанные с локализацией территории, ее природными особенностями, что влияет на степень привлекательности страны.

Япония воспринималась путешественниками окраинной страной, «замкнутой на самой себе». В их записках она описывалась страной «по большей части, гористой и скалистой», в которой лишь прибрежные равнинные местности пригодны для проживания. Многочисленные сведения путешественников о тайфунах, цунами и «чудовищных» наводнениях, уничтожавших все на своем пути, с одной стороны, были призваны подчеркнуть сложности выполненного англичанами задания и показать пугающее в облике «чужого» мира. С другой стороны, эти природные особенности выступали в качестве символов мощи, неосвоенности, дикости страны. Преодоление недостатка земельных ресурсов и враждебности природной стихии требовало от японцев огромных человеческих усилий. И они, как отмечали англичане, смогли принять вызов природы и ответить на него. Коллективный труд общины, групповая психология и сверхдисциплина обеспечивали деятельность, соответствовавшую природным процессам. Так, европейские путешественники часто становились свидетелями того, как каждый житель Хи-радо после тайфуна и перед праздниками с «большим усердием» приводил в порядок участок перед своим домом: делал водосточные канавы, посыпал новым гравием улицы, вывешивал фонари для их освещения18. Однако, неполнота знании о новой стране очень часто приводила к поверхностным суждениям. Порядок в стране и дисциплина поданных объяснялись их страхом перед наказанием, которое неизбежно следовало за неповиновение приказу «короля».

Этническая составляющая образа страны объединена суммой представлений о населяющих ее людях как определенной общности. Восприятие японцев, как и любого другого, этноса имело особенность переходить на бытовой уровень, в соответствии с этим появлялось деление стран на «хорошие» и «плохие». Но при этом, стремясь подчеркнуть логику «чужого» поведения, англичане принимали исключение за норму и наоборот. Например, частое посещение японцами знатного происхождения «увеселительных кварталов», где они пользовались услугами женщин легкого поведения, позволяло им утверждать, что это было одним из пороков, по числу которых Япония превосходила любое другое место мира.

Фактически на первых этапах освоения новых территории происходил перенос образа народа на образ страны, а особенности национального характера оказывали огромное влияние на формирование представлений о местности. При этом сложные и многогранные представления о народе упрощались и заменялись сложившимися стереотипами. В японцах английские путешественники также выделили определенные этнические поведенческие стереотипы.

В начале «узнавания» страны Япония явила изумленным взорам европейцев все свои противоречия и своеобразие. На страницах записок английских путешественников японцы представали то в образе «ужасно жестоких», суровых самураев, то в образе «добродушных», «чрезмерно учтивых», правдивых, трудолюбивых, не злоупотребляющих спиртными напитками, «законопослушных» подданных. Но и тот, и другой образы были яркими, сильными и надолго потрясли воображение путешественников.

Таким образом, содержательное насыщение геокультурного образа Японии происходило за счет ключевых знаковых символов метагеографического пространства. Эмоциональная, топофобная и топофильная окраска отдельных составляющих геокультурного образа способствовала формированию целостной системы странового образа.

Как заметил Э. Саид, «конструирование идентичности… предполагает нахождение противоположного, «Другого», чья действительность является предметом постоянной интерпретации и переинтерпретаций с точки зрения его отличия от “нас”». Такое восприятие, основанное на устойчивости бинарной оппозиции, предполагает две модели: “все, не как у нас” и “все, как у нас”, и, как правило, используются обе. В первом случае повествователь усматривает в событиях извращенную логику («бессмысленные и глупые» церемонии, которыми перегружена жизнь японцев), во втором — воспроизводит привычные ему стереотипы поведения (нахождение сходства японца в его «благопристойных» делах со старым английским пуританином).

Сложная и запутанная система геопсихологических отношений Восток - Запад и обилие мифов привели к тому, что до сих пор Япония для Европы и России – во многом символ и образ. Несмотря на все перемены, произошедшие во взаимоотношениях Японии и Запада, в произведениях европейских писателей о Японии не изжил себя «агрессивный» образ страны, населенный жестокими и коварными самураями. В доказательство своей правоты они указывали на презрительное и снисходительное отношение японцев, не сомневавшихся в своем превосходстве, к другим народам. Многие не раз слышали истории о превосходящей все человеческие возможности трудоспособности японцев, об их ответственности и дисциплинированности — это как раз то, что так хотели видеть в своих подданных правители этой маленькой страны. Чувство конфронтации, до сих пор существующее, в отношениях между цивилизациями, предполагает признание устойчивой реальности Запада, взирающего на Восток издалека и свысока.