Образ маори в дневниках европейских мореплавателей – первооткрывателей

Представления об иных этносах, культурах и моральные оценки «другого» зачастую влияют на принятие вполне прагматических решений. Репрезентации «другого» становятся вопросом культурного, политического и экономического определения. По факту это часть мировоззренческой концепции, которая фор¬мировалась на протяжении достаточно длительного периода, и сегодня серьезно влияет на взаимоотношения в обществе. Сильное воздействие на развитие дан¬ной концепции оказали различного рода мифы и легенды, рожденные при пер¬вых контактах с «другим». Мифы и легенды проявили завидную устойчивость во многом благодаря тому, что стали составляющей национальной идентично¬сти, одним из механизмов формирования «своего»2. Таким образом, чтобы лучше понять особенность отношении «своего» и «чужого» на достаточно дли¬тельном историческом этапе, следует обратиться к моменту зарождения знаний о «другом».

В данном случае Новая Зеландия представляется достаточно интересным примером. Как отметил один из отечественных исследователей К. В. Малаховский3, эта земля была открыта трижды. Первая встреча европейцев и маори состоялась в 1642 г., когда Абель Тасман впервые увидел Ао-Теа-Роа. Однако высадиться на остров он не смог. Второй раз взгляду европейцев Новая Зеландия открылась только в 1769 году. Знаменитый капитан Джеймс Кук, наконец, нашел «terra incognito» капитана А. Тасмана. Дж. Кук еще не успел принести весть об открытии в Европу, когда на поиски «terra incognito» устремилась экспедиция капитана Жана Франсуа Мари де Сюрвиля.

Спустя несколько месяцев после открытия, сделанного Дж. Куком, Ж.Ф.М. Сюрвиль высадился на берег Ао-Теа-Роа и заявил о своем открытии новых земель.

Таким образом, перед нами три контакта, которые можно представить как первое знакомство европейцев с маори. Они коренным образом повлияли на весь процесс колонизации островов. Немалую роль сыграли представления о маори как о кровожадных людоедах, не способных к диалогу, рожденные в результате данных контактов. Образ «кровожадных дикарей» надолго отпугнул европейцев от берегов Новой Зеландии, только в 1814 г. они осмелились основать здесь первое постоянное поселение.

Чтобы понять, как данный образ маори родился и окреп, обратимся к дневникам участников этих экспедиций.

Первая встреча произошла следующим образом. 13 декабря 1642 г., после 4-месячного плавания, А. Тасман и его спутники увидели обширную гористую землю. Это был западный берег Новой Зеландии. Контакт с туземцами состоялся через несколько дней, подойти к берегу удалось только 18 числа, задержаться пришлось из-за плохой погоды.

Островитяне на двух лодках вышли навстречу европейцам. Остановившись в небольшом отдалении, они стали что-то выкрикивать и дудеть в дудки. А. Тасман приказал ответить игрой на трубе и выстрелить из пушки. Это вызвало бурную реакцию среди туземцев, и они отплыли назад к берегу. По всей видимости, вид туземцев чем-то насторожил капитана, и он приказал держать ружья и пушки заряженными. Как оказалось не зря. На следующий день на семи лодках маори напали на голландцев, убив трех матросов и тяжело ранив одного (раненый впоследствии скончался)8. Если бы не приготовленное оружие, с помощью которого удалось отпугнуть туземцев, европейцам пришлось бы вступить в рукопашную схватку. Такой прием заставил А. Тасмана пройти мимо открытой им земли9. Залив, в котором состоялась «встреча», А. Тасман окрестил «бухтой Убийц».

Руководство Ост-Индской компании, которая снарядила экспедицию А. Тасмана, не проявило интереса к открытым землям. Такая реакция во многом зависела от доклада А. Тасмана. Капитан описал местное население в самых мрачных тонах: кровожадные дикари, низкого уровня развития, не способные к ведению даже меновой торговли, а так как вопрос захвата новых земель еще не стоял, вскоре месторасположение островов было забыто.

Первооткрыватели поплатились за непрошенный визит жизнью четырех моряков, схватка с маори их напугала настолько, что они даже отказались высадиться на землю. Соответственно, эпитеты, которыми были награждены маори, основывались на страхе. Именно с этого момента началось формирование образа «кровожадных людоедов».

В историографии особого внимания причинам агрессивного поведения маори при встрече с А. Тасманом не уделялось. А. Салмонд одна из первых выдвинула гипотезу, которая объясняла такой характер встречи10. Она предполагает, что маори выкрикивали заклинания, пытаясь отогнать духов или призраков, за которых они могли принять европейцев. Выстрел из пушки их напугал и разозлил. Поэтому на следующий день они и напали на лодку. Видимо, решили провести эксперимент, могут духи умирать или нет.

Проверить данное утверждение нельзя, но оставить как одну из гипотез возможно, хотя она и вызывает определенное сомнение.

Маори жили в условиях крайней нехватки земли, что заставляло их ревностно следить за своими границами (создавались даже пограничные поселения по всему периметру владений племени, что доказано археологическими раскопками). Поэтому любое поползновение на свою землю они встречали в штыки. Нападали на каждого, кто нарушал границу, особенно если нарушителей было много. А то, что на кораблях странные, но все же люди, островитяне могли узнать после разведки на двух каноэ.

Встреча Дж. Кука с маори также началась со стычки, но в данном случае европейцы не отступили. Пытаясь наладить контакт, Дж. Кук встречался с маори по всему западному побережью Новой Зеландии. Приведем несколько примеров этих встреч.

Первое же знакомство привело к пролитию крови. Дж. Кук высадился на берегу и отправился на встречу с маори, которых заметил вдалеке. Для этого ему пришлось пересечь реку на яле, который предусмотрительно был привязан к катеру еще на корабле: «Тем временем туземцы скрылись. Оставив четырех юнг охранять ял, мы проследовали дальше, вплоть до хижин, которые находились в 200–300 ярдах от реки. Не успели мы уйти, как на другой стороне появились четыре туземца. Им определенно удалось бы увести ял, если бы матросы на катере не заметили их и не крикнули часовым, чтобы те плыли вниз по течению; часовые так и сделали, но индейцы [Indians] преследовали их по пятам. Боцман с катера выстрелил из мушкета в воздух, это заставило туземцев остановиться и осмотреться кругом, но на второй выстрел они уже не обратили внимания. Тогда боцман застрелил одного из них, готовящегося метнуть копье в шлюпку».

На следующий день Дж. Кук высадился на берег с отрядом морской пехоты, а маори вышли вперед и затеяли военный танец. Естественно, это закончилось стычкой, в которой погибли еще, как минимум, трое маори и несколько было ранено. После этого Дж. Кук, «поняв, что с хозяевами этого берега вступить в дружбу невозможно, и убедившись, что вода в реке была соленой, решил на веслах обойти бухту в поисках пресной воды и, если представится случаи, захватить нескольких местных жителей, доставить на борт и подарками попытаться добиться их дружбы».

Задуманное Дж. Куку так и не удалось осуществить. В своих записях он отмечает, что маори неоднократно пытались захватить корабль, и европейцам приходилось применять огнестрельное оружие. Причем нападали даже те маори, с которыми совсем недавно велась «торговля»: «Прежде чем отправиться обратно, туземцы благородно предупредили, что нападут на нас утром. Правда, некоторые нанесли нам визит уже ночью, очевидно полагая, что все будут спать. Однако, убедившись в своей ошибке, ушли. Утром к кораблю приблизились туземцы, но вели себя совсем не так, как вчера, торговля с ними (сделки были не очень велики) велась на истинно дружественных началах».

В целом Дж. Кук после посещения Новой Зеландии дал нелестную оценку маори. Он отметил, что они коварны и опасны, с ними трудно иметь дело. Вполне хорошие отношения днем не гарантируют ненападения вечером. При этом маори прослыли знатными ворами, которые пытаются умыкнуть все, что плохо лежит. Однако в отличие от А. Тасмана Дж. Куку удалось установить контакт с маори, и данная оценка была продиктована не страхом, а опытом взаимоотношений с туземцами. Образ «кровожадных дикарей» в дневнике уступает место «очень опасным и непредсказуемым дикарям».

Касательно резкой смены характера взаимоотношений (от торговли до стычки и постоянного воровства маори) можно выдвинуть предположение, основанное на материалах дневника Дж. Кука и теории М. Мосса о «тотальных обществах». Утром, пока у маори есть товар на обмен, идет бойкая торговля. К вечеру объемы ее резко сокращаются (Дж. Кук сделал вывод, что у маори просто малый запас товаров). Соответственно, маори больше не могли получать «ценные товары». Исходя из мировоззренческой концепции маори, если нельзя обменять, то можно только украсть либо отнять. Данные принципы восходят к представлениям маори о «Мане» и «Хау» вещей и являются основой их мировоззренческой концепции15. Воровство им представляется ловким ходом, а не грехом, война - достойным делом. Сумевшего украсть чтят так же, как и сумевшего выменять либо захватить. Однако если не получается ни украсть, ни захватить, опять приходится выменивать, предлагая уже то, что осталось. Дж. Кук отмечал, что некоторые маори снимали с себя одежду и отдавали даже оружие. Надо отметить, для маори являлось последним делом отдать свое личное оружие. Это позволяет объяснить резкую смену характера взаимоотношений.

Экспедиции Ж. Ф. М. Сюрвиля повезло гораздо больше, чем предшественникам. Впервые на берег команда Сюрвиля высадилась в бухте «Убежище»16 – в нескольких днях пути от места первой высадки Дж. Кука. Эта встреча не стала очередным столкновением европейцев с местным населением. Напротив, маори прибыли к кораблям уже с заготовленным товаром на обмен, и команда купила «достаточно рыбы, чтобы накормить 400 человек»17. В дальнейшем маори снабжали экипаж не только продуктами питания, но и «веревками, лесом, а также оказывали помощь в переноске тяжелых вещей». Словом, велась достаточно бойкая торговля, даже по европейским меркам. Ассортимент товаров, которые могли предложить маори, резко увеличился из-за необходимости ремонта судов.

Однако и на сей раз не обошлось без стычек. Маори частенько прихватывали с собой некоторые вещи, да и вели себя не как добропорядочные торговцы, поэтому «матросы были вооружены на случаq внезапной атаки островитян». Капитан просил матросов всегда быть на стороже и «не верить обещаниям островитян, ни в коем случае не отлучаться от кораблей»20. Необходимость ремонта заставила французов быть более покладистыми и не допускать, чтобы мелкие свары переросли в столкновение.

Когда ремонт кораблей был завершен, Ж. Ф. М. Сюрвиль сделал попытку покинуть бухту, но ветер загнал корабли назад, при этом одна из шлюпок была потеряна и вынесена на берег. Шлюпкой очень быстро овладели маори. Сюр-виль организовал вооруженную погоню. Вернуть шлюпку не удалось, однако Сюрвиль захватил одного из руководителей маори в плен, надеясь выпытать, где лодка. Эта мера не помогла. Тогда капитан решил не отпускать пленника, оставил его на судне «Св. Иоанн Креститель», а затем поспешно 31 декабря 1769 г. покинул воды Новой Зеландии, опасаясь мести со стороны островитян.

Несмотря на помощь, которую маори оказали французам (а она им очень была нужна: разбитые корабли, отсутствие пресной воды, нехватка провианта, больные члены экипажа), они были охарактеризованы не с лучшей стороны. Образ «опасных, жестоких дикарей», с которыми очень тяжело находиться рядом и от которых постоянно ожидаешь внезапной атаки, закрепился за туземцами. Такая характеристика появилась из-за ущемленного чувства превосходства европейцев. Маори всячески демонстрировали, кто на берегу хозяин, заставляя французов опасаться внезапной атаки.

Хорошие взаимоотношения продержались долго за счет двух факторов: 1) из-за необходимости ремонта французам понадобился гораздо больший спектр товаров (древесина, веревки, труд маори, пресная вода). Этими товарами маори располагали в больших количествах и необходимости добывать «ценные вещи» с боем не было; 2) французы чувствовали свою уязвимость и зависимость от маори, поэтому многочисленные кражи прощались, а конфликтные ситуации разрешались при помощи переговоров.

Проанализировав все три контакта с маори и выдвинув несколько гипотез о характере этих взаимоотношении, можно сделать ряд умозаключений о причинах формирования образа «кровожадных дикарей».

Начать, пожалуй, стоит с того, что во время всех трех встреч не обошлось без человеческих жертв. Несомненно, маори проявили явную агрессию в отношении прибывших. Причины агрессии европейцами остались не понятыми, ни один из участников экспедиций не задумался, чем они могли вызвать такой «горячий прием». Сработала одна из установок европейцев – нападать на них могут только дикари, не понимающие, что к ним прибыли «цивилизованные» люди. Мысль о своем превосходстве была настолько сильна, что покушение маори оценили как проявление дикости. Сами прибывшие вели себя достаточно высокомерно, изначально ставя островитян ниже себя. Однако многочисленность маори и их воинственность не позволили прибывшим установить свои правила в отношениях. Дж. Куку пришлось изменить свой план с учетом поведения маори. Ж.Ф.М. Сюрвиль вообще на долгое время попал к ним в зависимость, что явно вызывало у него недовольство. Маори считали себя хозяевами, естественно, с прибывшими не церемонились и уж тем более не собирались признавать себя вторыми. Каждая из сторон пеклась о своей выгоде, что, несомненно, вызывало конфликты.

Требуется добавить, что в Англии в это время был популярен образ «дикаря». Все дикари делились на невинных, наивных детей и жестоких убийц. В общественном мнении эти образы накрепко зафиксировались, соответственно, они проектировались на всех туземцев. Маори выделились из общей массы, именно они стали ассоциироваться с образом «кровожадного дикаря». Мореплаватели-первооткрыватели «постарались», чтобы образ «кровожадных дикарей» имел под собой документальное подтверждение. Таким образом, ожидания общественного мнения в Англии нашли фактическое подтверждение в дневниках первооткрывателей. При этом суть конфликта и достоверность данных оказались в тени наглядности и красочности описания.