Россия и Австро-Венгрия: межкультурный диалог в имперском контексте

История одного из крупнейших и важнейших государств европейского континента в эпоху Нового времени – Австрийской (Австро-Венгерской) империи – недостаточно привлекала внимание отечественных исследователей. Причем это характерно для всех периодов развития нашей историографии – и дореволюционного, и советского, и современного. Не в должной мере изучены и проблемы политического, экономического и культурного взаимодействия нашей страны с данным государством. «Славяноведческий» и «страноведческий» комплексы, присущие отечественной историографии, обусловили интерес исследователей лишь к отдельным сюжетам этого взаимодействия, причем преимущественно на материале славянских народов.

И российские, и советские авторы делали акцент на изучение отдельных народов Габсбургской империи, прежде всего славянских, а общие социально-экономические, политические и культурные проблемы монархии рассматривались, как правило, поверхностно. Несмотря на наличие серьезных работ, посвященных исследованию культурных и общественных взаимосвязей чехов, словенцев и венгров с Россией1, в отечественной историографии практически не рассматривался вопрос о культурном взаимодействии двух империй в целом. Между тем данная тема может стать предметом специального и весьма обширного исследования. В нашей же небольшой статье будут обзорно и достаточно фрагментарно рассмотрены только некоторые проблемы культурного взаимодействия России и Австро-Венгрии в последней трети XIX – начале ХХ в., когда оно было наиболее интенсивным.

Культура Австро-Венгерской монархии, хотя и подразделялась на ряд национальных сегментов, в то же время представляла собой некое единство. Империю Габсбургов можно рассматривать в качестве особой культурно-исторической общности (центрально-европейской или средне-европейской). Причем главным этапом формирования этой общности является период австро-венгерского дуализма (1867–1918 гг.), когда культурные процессы в регионе отличались наибольшей интенсивностью и продуктивностью.

Отличительной чертой австрийской имперской культуры были ее синкретизм, синтетический характер, сочетание различных национально-культурных элементов. Наиболее подходящим для ее характеристики современные австрийские историки считают не традиционный образ «плавильного котла», а более изысканный образ «овощного салата».

Феномен австрийской имперской культуры сыграл значительную роль в истории мировой культуры и оказал заметное воздействие на культурное развитие многих европейских стран. Говоря о национальной миссии своей страны, австрийские историки выдвигают на первый план именно ее вклад в мировую культуру: «Австрия, прежде всего… это континент духовности. Он наложил свой отпечаток на Европу и еще скажет собственное слово при формировании европейского будущего… Австрия черпает силы не в ощущении могущества или национализме, а в своей культуре».

В то же время географическое положение Австрийской империи делало ее своеобразным культурным «перекрестком», поэтому австрийская культура испытывала серьезное воздействие со стороны других народов.

По отношению к российской культуре австрийская выступала как часть европейской культуры. В общем потоке европейских культурных заимствований России можно выделить и достаточно мощную «австрийскую струю». В свою очередь, русская культура, особенно в период своего расцвета в XIX столетии, оказала заметное воздействие на европейские страны, в том числе и на Австро-Венгрию.

Культурные контакты между Австрией и Россией были установлены очень давно. Еще Киевская Русь вела торговлю с австрийскими землями, в рамках которой происходил также обмен культурными ценностями. Достаточно тесные межгосударственные отношения, установившиеся между Россией и Габсбургской империей начиная с XVI столетия, серьезно стимулировали их культурное взаимодействие. В XVII–XVIII вв. в России было довольно много выходцев «из Цесарской земли» – врачей, аптекарей, специалистов по горному делу, военных специалистов, музыкантов, художников и др. Все они внесли свои вклад в развитие нашей страны.

Особенно активно российско-австрийские культурные связи развивались в XIX столетии, когда обе страны переживали невиданный культурный подъем. Конец XIX – начало ХХ в. составляет особую эпоху в культурном развитии как России, так и Австро-Венгрии, отражением чего являлась активизация культурных контактов между ними.

Формы культурного взаимодействия двух стран были весьма многообразными. Это взаимодействие можно рассматривать на примере литературы, музыки, театра, архитектуры, декоративного и прикладного искусства, науки, образования, периодической печати и т. д.

Развитию российско-австрийских межкультурных коммуникаций способствовали географическое положение двух соседних стран, наличие транспортной инфраструктуры, прочные экономические связи, значительные миграции населения, развитие туризма, политические взаимоотношения и т. д. Еще со времен средневековья один из важнейших торговых путей, связывающих Западную Европу и Русь, пролегал через австрийские земли6. В XIX столетии через австрийскую территорию проходила значительная часть российского экспорта и импорта, а также весьма значительный «пассажиропоток» выезжающих из России и въезжающих в нее путешественников. Через Вену и другие транспортные узлы Австрии и Венгрии пролегали пути из России в Италию, Швейцарию, Южную Германию, Францию и в Балканские страны. К концу XIX в. Австро-Венгрия стала одним из основных торговых партнеров России, уступая по объему товарооборота только Германии, Великобритании и Франции7. Кроме того, резко возросло число деловых и туристических поездок российских подданных в Дунайскую монархию, а австро-венгерских – в Россию.

В рассматриваемый период существовали достаточно тесные политические, экономические и социокультурные контакты между двумя странами, протекали интенсивные процессы трансграничной миграции. Согласно данным первой всероссийской переписи населения 1897 г., на территории России была зафиксирована 121599 подданных Австро-Венгрии, что составило 20 % от общего числа всех иностранцев (2-е место среди иностранцев после германских подданных)8. Среди подданных Франца-Иосифа, выезжавших в Россию, были представители различных социальных слоев и профессиональных групп. Среди них можно выделить и группу представителей «свободных», или «культурных», профессий, которые выступали в качестве агентов межкультурного взаимодействия. В то же время на территории Австро-Венгрии, и особенно в Вене, находилось значительное количество российских подданных, игравших аналогичную роль.

Культурное взаимодействие поддерживалось не в последнюю очередь на уровне личных контактов. Австро-Венгрию посещало огромное число россиян, в том числе и деятелей культуры и ученых. Некоторые из них оставили интересные воспоминания или путевые заметки. Например, знаменитый писатель Н. С. Лесков в одном из русских журналов дал колоритные зарисовки венской жизни и описал свою встречу с императором Францем-Иосифом9. Не менее известный Вс. В. Крестовский в другом журнале оставил интересное описание австрийского провинциального г. Черновцы.

В свою очередь, Россию посещали многие ученые, писатели и музыканты из Австро-Венгрии. Например, интересные воспоминания о своих неоднократных поездках в Россию, встречах с Л. Н. Толстым и другими деятелями русской культуры и науки оставил известный чешский ученый и политик Т. Г. Масарик.

Важнейшим средством межкультурной коммуникации является язык. Изучение немецкого языка в дореволюционной России было весьма распространено, оно было составным элементом гимназического и домашнего образования. Немецким языком владела значительная часть российской интеллигенции и дворянства. Знание немецкого языка открывало путь к освоению австрийской литературы и науки, которые были преимущественно «немецкоязычными». Не только собственно австрийские, но и венгерские, чешские, хорватские авторы часто издавали свои произведения по-немецки (примечательно, что в Венгрии эта традиция благополучно дожила почти до наших дней).

В Австро-Венгрии знание русского языка представляло собой значительно большую редкость, особенно среди австро-немцев и венгров. Поэтому произведения русских авторов могли быть доступны им только в переводах. Многие произведения русских писателей издавались в Венгрии в переводах с немецкого языка, поскольку переводчиков с русского в стране было очень мало. Гораздо лучше обстояло дело в славянских регионах империи, а для русинов Галиции «языковый барьер» представлял наименьшую сложность.

Рост интереса к изучению русского языка наблюдался у австрийских славян в период восточного кризиса конца 1870-х г., о чем сохранились многочисленные свидетельства современников13. В дальнейшем стремление изучать русский язык было характерно в первую очередь для чехов, испытывавших к нашей стране искренний интерес и симпатию. К примеру, молодой Т. М. Масарик счел необходимым изучить русский язык, чтобы читать в подлиннике великих русских писателей.

Для изучения языка соседней страны бытовала система командировок, которая строилась на принципах обмена учеными, преподавателями, а также офицерами.

В книгоиздательской практике двух стран были широко представлены произведения соседей. Так, во второй половине XIX столетия на немецком и венгерском языках было издано значительное количество произведений русских классиков – А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева и И. А. Гончарова. На рубеже веков в Австро-Венгрии наибольшей популярностью пользовались романы Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. Как вспоминал классик венгерской литературы М. Бабич, «у образованнейших читателей Венгрии предвоенных лет не было писателя более популярного, чем Достоевский».

Произведения Л. Н. Толстого выходили в начале ХХ в. в Венгрии колоссальными для небольшой страны тиражами в 30 тыс. экземпляров17. У Л. Н. Толстого в Австро-Венгрии также было значительное число почитателей и приверженцев, причем с некоторыми из них он вел активную переписку. Личным секретарем и врачом Л. Н. Толстого на протяжении нескольких лет был словак Д. Маковицкий18. Впрочем, в то же самое время венгерский литератор М. Нордау в своем знаменитом труде «Вырождение» подверг ожесточенной критике творчество Л. Н. Толстого.

В начале ХХ в. в Австро-Венгрии большой успех имели также произведения А. П. Чехова и А. М. Горького.

Русская литература являлась объектом пристального изучения интеллектуалов Австро-Венгрии. В частности, фундаментальный труд венгра Д. Лукача «Теория романа», созданный в 1910-е гг., основывался главным образом на анализе творчества Ф. М. Достоевского и других русских писателей.

Историки литературы отмечают факт значительного влияния русской классики на развитие литературы различных народов Дунайской империи: австрийцев, венгров, чехов и др. «Русский след» находят в творчестве многих писателей Австро-Венгрии, причем даже у такого неоднозначного писателя, как Л. фон Захер-Мазох (любопытно, что его мать была украинкой)22.
Литературные произведения народов Габсбургской империи (в первую очередь австрийцев, венгров и поляков) приобрели большую известность в нашей стране в конце XIX – начале ХХ века. Хотя еще раньше, в пореформенные годы, в России большую популярность получили стихотворения венгра Ш. Петефи и исторические романы венгра М. Йокаи, неоднократно выходившие в русских переводах.

В деле издания произведений писателей Австро-Венгрии на русском языке особенно велика заслуга известного книгоиздателя В. М. Саблина. В издаваемой им серии «Библиотека классиков современной мысли» в 1900-е г. вышли многотомные собрания сочинений венца А. Шницлера и польского писателя из Галиции С. Пшибышевского. Кроме того, вниманием русской читающей публики в то время пользовались переводы произведений австрийских поэтов и драматургов Г. фон Гофмансталя и Р. М. Рильке, писателей австрийской Польши С. Выспянского, К. Тетмайера и Г. Запольской, словенского писателя И. Цанкара и других литераторов двуединой империи24. Интересно отметить, что русские переводы порой выходили одновременно с изданием произведений в самой Австро-Венгрии, что говорит о тесных контактах российских издателей с австрийскими авторами. А запрещенная в империи Габсбургов знаменитая эротическая пьеса А. Шницлера «Хоровод» была издана в России в четырех переводах в Москве, Петербурге и Киеве.

Произведения драматургов Австро-Венгрии заняли заметное место в репертуаре русских театров начиная с 90-х гг. XIX столетия. Большой успех на русской сцене имели драмы и комедии А. Шницлера, Г. Бара, Г. фон Гофмансталя, С. Пшибышевского, Г. Запольской и др. Они шли в столичных и провинциальных русских театрах. Особенно большую роль играл «австрийский» репертуар в афише Малого театра. Кроме того, австрийские пьесы стали отправной точкой для театральных экспериментов В. Э. Мейерхольда и А. Я. Таирова.

В области драматургии отмечалось и обратное воздействие. К примеру, в 1874 г. национальный театр в Будапеште поставил гоголевского «Ревизора», спектакль имел большой успех у публики. Венгерские и австрийские театры ставили также пьесы А. П. Чехова и Л. Н. Толстого. В начале ХХ в. произведения Чехова составляли значительную часть репертуара будапештского театра «Талия», специализирующегося на современной драматургии. Постановка знаменитой пьесы М. Горького «На дне» состоялась в Будапеште в 1903 г., всего через полгода после ее московской премьеры. Эта пьеса шла и на сцене провинциальных венгерских театров, а в 1910-е годы была даже экранизирована.

Социокультурное взаимодействие России и Австро-Венгрии можно рассматривать также на материалах периодической печати. Информация о жизни соседней страны занимала значительное место в российских и австрийских газетах и журналах. Впрочем, данная проблема достаточно успешно освещалась в работах ряда российских и австрийских авторов28.
Как форму культурного взаимодействия можно рассматривать и научные связи. Различные отрасли отечественной науки испытали в тот период влияние новаторских австрийских научных школ (в частности, в области психологии, философии и политэкономии).

Значительный интерес в России вызывал психоанализ З. Фрейда. Первый русский перевод его трудов появился в 1910 г. («Психопатология обыденной жизни»)29. Среди последователей З. Фрейда было значительное число выходцев из России. Русские пациенты специально приезжали в Вену на прием к знаменитому психиатру. В числе русских пациентов Фрейда был даже Л. Д. Троцкий.

На развитие отечественной экономической мысли серьезное воздействие оказала австрийская экономическая школа (Ф. фон Визер, К. Менгер, Е. Бем-Баверк, И. Шумпетер и Ф. фон Хайек), что четко прослеживается в научном творчестве М. И. Туган-Барановского, А. В. Чаянова и других основоположников отечественной политэкономии30. В то же время американский историк У. Джонстон полагает, что «психологическая теория» объяснения экономических процессов, выдвинутая Ф. фон Визером и лежащая в основе теоретических построений «австрийской школы», была заимствована из авторских размышлений Л. Н. Толстого о движущих силах истории, приведенных в «Войне и мире».

В гуманитарных науках – и особенно в славяноведении – заметное влияние на русских коллег оказали чешские ученые (Ф. Палацкии и др.). Практиковалось не только изучение научных трудов зарубежных славяноведов, но и их приглашение на работу в Россию. Например, один из виднейших российских славяноведов дореволюционного периода И. Первольф был по национальности чехом. Он получил образование в Праге и был приглашен на работу в Варшавский университет. Профессор Венского университета В. Ягич, хорват по национальности, много лет проработал в российских университетах – Новороссийском (в Одессе) и Петербургском, внеся вклад в развитие отечественного славяноведения.

Работы российских ученых тоже имели признание в двуединой империи. В частности, фундаментальный труд «Обзор истории славянских литератур» А. Н. Пыпина и В. Д. Спасовича (1865) был переведен на немецкий и чешский языки и пользовался широкой известностью среди австрийских, чешских и хорватских ученых. Вообще, российские ученые уделяли достаточно много внимания изучению литературы народов Австро-Венгрии. Кроме вышеназванного труда А. Н. Пыпина и В. Д. Спасовича можно упомянуть такие серьезные дореволюционные издания, как коллективные труды «История Всемирной литературы» и «Всеобщая история литературы», а также «Очерки истории чешской литературы» и «Очерки истории сербохорватской литературы», принадлежащие А. И. Степовичу.

Большую известность в России в первые десятилетия ХХ в. получили труды идеологов «австромарксизма» – К. Каутского, О. Бауэра, К. Реннера и др. Как известно, Вена являлась одним из центров российской революционной эмиграции, где часто бывали В. И. Ульянов-Ленин и другие русские марксисты, а Л. Д. Троцкий прожил в Вене более трех лет накануне Первой мировой войны. И. В. Сталин написал в Вене свои «эпохальный» труд о марксизме и национальном вопросе (1913 г.), используя теоретические наработки австромарксистов34.
Заметное влияние на ряд русских марксистов оказали идеи австрийского физика и философа Э. Маха. Их опровержению Ленин посвятил свою самую значительную философскую работу «Материализм и эмпириокритицизм», на которую, впрочем, сам Мах не обратил никакого внимания.

Международное взаимодействие наблюдалось не только в гуманитарных науках. Можно привести примеры и из области естественных и технических наук. Так, автором проекта первой российской железной дороги, соединившей Петербург и Царское Село, был австриец Ф. Герстнер36. И, наоборот, австрийский воздухоплаватель В. Кресс, одним из первых в мире построивший летательный аппарат с двигателем, был выходцем из России.

Установлению научных контактов между двумя странами способствовала такая форма научного взаимодействия, как научные командировки. Еще в середине XIX в. венгерский ученый А. Регули при поддержке Российской академии наук организовал экспедицию на Урал и в Сибирь, занимавшуюся поисками «прародины» венгерского народа38. Российские историки, специализирующиеся на истории народов, входящих в состав Австро-Венгрии, в соответствии с практикой того времени имели возможность достаточно часто выезжать в научные командировки в эту страну для «сбора материалов». В свою очередь, австрийские ученые, специализирующиеся в области славистики, также периодически приезжали на «стажировку» в Россию.

Многие выдающиеся ученые России пользовались заслуженным признанием в Австро-Венгрии, и наоборот. Например, выдающийся русский тюрколог В. В. Радлов избирался членом-корреспондентом Венгерской академии наук, а известный путешественник Н. М. Пржевальский – почетным членом Венгерского географического общества. В то же время членами-корреспондентами Российской академии наук являлись выдающиеся венгерские ученые И. Буденца (языковед) и О. Ашбот (славяновед).

С Россией были связаны и важные страницы жизни выдающейся австрийской писательницы и общественного деятеля Берты фон Зутнер. В 1876 г. она вместе со своим возлюбленным бежала в Россию, чтобы вступить там в брак, против которого были настроены их родители. Проживая в Закавказье, Б. фон Зутнер стала свидетельницей бедствий и страданий периода русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Она превратила свой дом в Тифлисе в госпиталь для раненых и приняла судьбоносное решение посвятить свою жизнь борьбе за мир. На этом поприще она добилась больших успехов, став основателем международного пацифистского движения и первым лауреатом Нобелевской премии мира.

Прослеживается «русский след» и в творчестве другого общественного деятеля Австрии Т. Герцля, который под воздействием впечатлений о разгуле антисемитизма в России разработал идеологию сионизма, предполагающую переселение евреев в Палестину и создание там еврейского государства. Пропагандируя свои идеи, Т. Герцль объехал значительную часть России. Его деятельность имела успех: на рубеже XIX–ХХ вв. начался процесс переселения российских евреев в «Землю обетованную».

Международные связи двух стран были представлены и в сфере образования. Ряд выходцев из славянских земель империи Габсбургов получили образование в российских вузах. В 1875 г. в Лейпциге (Германия) был основан русский филологический институт (семинария), в котором готовили учителей древних языков для российских гимназии43. Значительное число студентов этого института составляли чехи, после окончания курса их приглашали на работу в Россию44. По воспоминаниям П. Н. Милюкова, обучавшегося в московской гимназии в 1870 гг., чешские учителя приезжали в Россию в большом количестве, и «у каждого из гимназистов того времени найдутся соответствующие воспоминания».

В то же время студенты из России обучались в университетах и других высших учебных заведениях Австро-Венгрии. Довольно значительное их число было в галицийских университетах – Краковском и Лембергском (Львовском). Например, в 1879/1880 учебном году в первом из них обучалось 30 российских подданных, во втором – 14. Среди российских подданных, обучавшихся в Австрии, подавляющее большинство составляли поляки из Царства Польского. Кроме того, в их числе были евреи, украинцы и русские46. По данным 1880 г., студенты православного вероисповедания (русские, украинцы из России, а также представители некоторых балканских народов) составляли около 3 % от общего числа студентов всех австрийских университетов47. Развивались также и непосредственные контакты между студентами и гимназистами двух стран. Многие русские молодые люди посещали в тот период Вену. Например, в 1911 г. делегация учащихся батумской гимназии посетила Будапешт, где встретила весьма радушный прием, в частности, со стороны официальных лиц48. В то же время делегации «славянской молодежи» из Австро-Венгрии неоднократно посещали нашу страну – преимущественно Москву, Санкт-Петербург и Киев.

Австрийское влияние на российскую культуру было наиболее значимо в области музыки. Именно музыку многие авторы считают главным вкладом Австрии в мировую культуру. Произведения австрийских композиторов XVIII– XIX вв. являлись важнейшей частью репертуара российских музыкальных коллективов и исполнителей.

В развитии российско-австрийских музыкальных связей особенно велика роль И. Штрауса-сына. «Король вальсов» в 1850–1860-е гг. приезжал в Россию почти каждый год, проводя летние концертные сезоны в Петербурге и Павловске. Помимо своих произведений Штраус включал в концертные программы сочинения русских композиторов, в том числе М. И. Глинки, А. А. Алябьева и А. Н. Серова. Именно И. Штраус впервые публично исполнил произведение П. И. Чайковского. В 1870–1880-е гг. великий австрийский композитор несколько раз приезжал в Россию с концертами. Выступления И. Штрауса имели в России оглушительный успех, некоторые современные авторы сравнивают их даже с концертами нынешних поп-звезд. Именно в России началась международная слава великого композитора, там же ему удалось заложить основы своего материального благополучия. В то же время «русская тема» заняла заметное место в творчестве И. Штрауса. Влияние русской музыкальной культуры прослеживается во многих произведениях композитора: вальсах (например, известен его вальс «Прощание с Петербургом»), романсах (этот музыкальный жанр он впервые освоил именно в России), кадрилях (достаточно привести названия некоторых из них – «Николаевская кадриль», «Стрельна», «Санкт-Петербург»), польках, маршах и т. д.

Произведения австрийских композиторов сыграли значительную роль в развитии русского музыкального театра. Историки искусства отмечают, что становление столь любимого в России жанра оперетты произошло под значительным австрийским влиянием. Одной из первых оперетт (в подлинном смысле этого слова), поставленных в нашей стране, стала «Королева индиго» И. Штрауса (1875). А при первой петербургской постановке самой известной оперетты И. Штрауса «Цыганский барон» в 1886 г. оркестром дирижировал сам автор.

В конце XIX – начале ХХ в. в России с огромным успехом ставили оперетты таких венских авторов, К. Миллекер, К. Целлер, Ф. Легар и др. Постановка знаменитой «Веселой вдовы» Ф. Легара (1905) была осуществлена в Петербурге спустя всего 9 месяцев после венской премьеры. В 1912 г. этот композитор, по примеру И. Штрауса, приезжал в Санкт-Петербург и дирижировал постановкой своей оперетты «Ева».

В то же время выдающиеся российские композиторы и музыканты рассматриваемого периода пользовались известностью в Дунайской монархии. По свидетельствам современников, триумфальными были венские и будапештские гастроли выдающегося отечественного музыканта А. Г. Рубинштейна.

Прослеживаются российско-австрийские взаимосвязи и в области изобразительного искусства. Их важнейшей формой были художественные выставки, проводившиеся попеременно в двух странах. Например, заметными явлениями культурной жизни Будапешта в конце XIX в. были персональные выставки В. В. Верещагина (они проводились в 1883, 1886 и 1898 гг.)53. Реальным отражением межкультурного взаимодействия можно считать творчество одного из крупнейших венгерских художников XIX столетия М. Зичи. Он много лет провел в России, давшей ему множество творческих тем. Этот художник считается ныне одним из самых замечательных иллюстраторов произведений М. Ю. Лермонтова.

Наконец, взаимодействие наблюдалось и в области архитектуры. Специалисты отмечают факт распространения в Москве и других российских городах начала ХХ в. такого архитектурного стиля, как «венский модерн». Теоретический труд самого известного венского архитектора рубежа веков О. Вагнера «Современная архитектура» являлся «настольной книгой» многих отечественных зодчих того времени55. Кроме того, в России непосредственно работали некоторые австрийские архитекторы. Например, здание оперного театра в Одессе (1883–1887) было построено по проекту знаменитых венских архитекторов Ф. Фельнера и Г. Гельмера.

Австро-Венгрия в рассматриваемый период являлась пионером в области дизайна, оформительского, декоративного и прикладного искусства. Австрийские новации в этих сферах с успехом заимствовались в России. В начале ХХ в. в российских столицах прошло несколько художественных выставок, посвященных искусству создания интерьеров, на которых очень широко были представлены произведения австрийцев. На первой в России выставке модерна «Архитектура и художественная промышленность нового стиля», устроенной в Москве в 1902 г., австрийские павильоны строили и оформляли знаменитые венские архитекторы и декораторы И.-М. Ольбрих и И. Хоффман. Оформление интерьеров помещений по венским образцам считалось в России высшим шиком моды. Следы этого нашли свое отражение и в языке (выражение «венский стул» указывает на Вену как один из главных центров мебельного дизайна). Реклама венских фирм, занимающихся этим видом деятельности, продолжала публиковаться в российской печати даже в первые месяцы начавшейся мировой войны. Кстати, некоторые венские фирмы позиционировали себя в рекламе в качестве «поставщиков Двора Его Императорского Величества».

Формировались контакты между двумя странами также в области физической культуры и спорта. В Чехии специалистами физкультурно-просветительского общества «Сокол» была разработана система специальной гимнастики, которая пользовалась популярностью и в России. В российские учебные заведения в начале ХХ в. достаточно активно приглашались чешские учителя физкультуры, владеющие этой системой. Изучать чешскую гимнастику выезжали в Прагу даже русские офицеры.

Российско-австрийское культурное взаимодействие прослеживается и на провинциальном уровне. В частности, можно привести несколько примеров из истории городов Северного Кавказа. В 1890-е гг. главным садовником Ставрополя являлся Бернард Новак, до переселения в Россию бывший придворным садовником австрийской императрицы Елизаветы. Он внес большой вклад в формирование природно-ландшафтных памятников Ставрополя, радующих горожан и сейчас, главным из которых является Воронцовская роща (ныне Центральный парк). Первый в Ставрополе стационарный кинотеатр «Биоскоп» был построен в 1908 г. уже упоминавшимся К. Новотни (кинотеатр этот действует до сих пор под названием «Октябрь»)59. Владельцем первого кинотеатра в Геленджике также являлся чех Горачек.

Одним из знаменитых архитекторов, творения которых до сих пор украшают города Кавказских минеральных вод, является Евгений-Карл Шреттер. Он был сыном австрийского подданного, купца 1-й гильдии. Е. К. Шреттер окончил Императорскую академию художеств в Петербурге и работал в различных российских городах. По его проекту были построены грязелечебница в Ессентуках, ряд особняков и вилл в Пятигорске и других городах КМВ.

История музыкального образования г. Армавира берет начало от действовавших в начале ХХ в. «Музыкальных курсов Скала». Их организаторами и руководителями были чешские музыканты, принадлежавшие к семье Скала – сестры Мария и Анетта, а также их брат Карл62. В это же время в гимназиях и училищах Екатеринодара и Новороссийска работали учителя, приехавшие из Чехии. Большую известность впоследствии приобрел один из них – преподаватель физ-воспитания Екатеринодарского коммерческого училища Йозеф Швец, ставший в годы гражданской воины командиром дивизии чехословацкого корпуса.

Австрийские и чешские предприниматели, которые активно действовали в российской провинции в конце XIX – начале ХХ в., выступали там в качестве трансляторов европейской предпринимательской культуры и передового предпринимательского опыта.

Таким образом, можно сделать вывод, что российско-австрийское сотрудничество в конце XIX – начале ХХ столетия присутствовало во многих видах художественной культуры, а также в науке и образовании. Следует подчеркнуть, что российско-австрийские культурные контакты были двусторонними. При этом в некоторых областях превалировало австрийское влияние (музыка, театр, архитектура, прикладное искусство), а в других – российское (литература).

В то же время следует отметить, что развитию культурных связей между Россией и Австро-Венгрией в определенной степени мешали политические причины, поскольку на рубеже XIX–ХХ вв. эти страны из-за серьезных взаимных противоречий несколько раз переходили к политике конфронтации. Кроме того, не подлежит сомнению существование в общественном сознании двух стран достаточно устойчивых «антиавстрийского» и «антироссийского» комплексов соответственно, которые могли искажать восприятие культурных ценностей другой страны. В целом, однако, политические противоречия двух империй не являлись непреодолимым препятствием для развития межкультурного диалога между населяющими их народами.

Наличие достаточно интенсивных культурных связей между Россией и Австро-Венгрией говорит о существовании взаимных интересов, о необходимости сохранения и развития, партнерских и добрососедских отношении между их народами, которые, впрочем, были впоследствии принесены в жертву политическим амбициям.

Взаимодействие культур двух многонациональных империй было весьма продуктивным. Плоды этого взаимодействия нашли свое отражение в появлении культурных ценностей, сохраняющих значение до нашего времени.