Социальная травма как следствие теоретических просчётов в модернизации современной России

Английский философ Уайтхед верно подмети: «Ни один человек, ни одна эпоха не могут думать сразу обо всём». Если бы не эта конференция, на которую меня любезно пригласили, я тоже, видимо, не стал бы задумываться об этой проблеме.

Необходимо определиться с содержанием некоторых понятий. Под модернизацией можно понимать позитивное, более современное изменение идей, теорий, ценностей; переход аграрных обществ к стадии индустриализации, совершенствование экономических, социально-политических, культурных отношений в системе жизнедеятельности общества. Иначе говоря, всё, что социально прогрессирует и называют модернизацией. В отличие от модернизации, более широкое понятие – социальное изменение, далеко не во всех случаях является положительным явлением. Под социальной травмой обычно понимают деструктивные, дисфункциональные последствия социальных преобразований.

Любым кардинальным изменениям в обществе предшествуют идеальные образы, возникшие в сознании реформаторов или революционеров. Общественное сознание и надстройка всегда активны по отношению к общественному бытию, на которое они влияют двояким образом: или способствуют его развитию или тормозят его. Думается, что не совсем прав один из персонажей М. Горького «Жизнь Клима Самгина», который утверждал, будто политика – это всовывание соломинок в колёса истории.

Следует заметить, что на пути реформирования российского общества существует немало сложностей социального характера, которые не дают реальных возможностей правительству и президенту свободно маневрировать в задуманном переустройстве государства. Во-первых, после развала СССР, Россия стала самой холодной страной мира. Известно, что суровый климат негативно отражается на производительности труда, себестоимости продукции, энергоёмкости продукта производства. Академик А.А. Макаров со знанием дела пишет, что энергетическая эффективность российской экономики в 5 раз хуже среднемировой, а нагрузка энергетики на экономику в нашей стране в 4 раза выше, чем в государствах с умеренным климатом. Капиталовложения в нашу энергетику составляют 6 % от ВВП при менее 1,5 % по миру в целом.

Большинство российских граждан не являются космополитами; они, скорее «традиционалисты», «локалисты», поэтому им трудно ужиться с чуждой системой отношений и ценностей. Жизнь многих россиян неустойчива; люди не по своей воле находятся в состоянии разрыва с прошлым, поэтому не одобряют нынешние реформы. В какой-то мере Р. Декарт был прав, заявив, что он не одобряет беспокойного и вздорного нрава тех, кто не будучи призван ни по рождению, ни по состоянию к управлению общественными делами, неутомимо тщится измыслить какие-нибудь новые преобразования.

Известный писатель Д. Гранин не без сожаления и горечи заметил, что у нас падает «производство доброты», у нас становится всё меньше людей, живущих по совести, у нас уменьшается порядочность, честность, учтивость, милосердие – всё то, что было свойственно нашему прошлому и нашему народу, русской культуре. Лишь социальная память народа тормозит процесс, разрывающий прошлое и настоящее и сохраняет позитивные элементы в человеческом жизнеустройстве.    Новые    демократические    институционно- организационные структуры создали быстро, а сознание большинства народа, сформированное в советское время, привычные стили жизни менее гуттаперчивы, чем названные институты.

Назовём факторы, которые травмируют общественное сознание.

1.    Деиндустриализация страны; практически загублены целые отрасли производства: станкостроение, авиастроение, судостроение и др. В пищевой промышленности, например, зарубежное оборудование составляет 90 %, а в сельском хозяйстве – 50 %. Магазины завалены товарами, произведёнными не в отечественной стране. Недавно, зайдя в музыкальный магазин, спросил продавца, какие изделия изготовлены в России? Он ответил: «Вот лишь надувной шарик, привязанный к потолку».

2.    Проблемы сельского хозяйства. Они ещё в большей мере обострились: посевные площади сократились на 40,8 млн. га, поголовье скота – на 35,9 млн. единиц. Изобилие продуктов питания в магазинах причудливым образом совмещается с сокращение годового душевого потребления: мяса на 13 кг, молока – 63 л, рыбы на 11 %. За годы реформ мы оказались на 71-ом месте по душевому потреблению продуктов питания, а ранее были на седьмыми;

3.    Рост безработицы, которая была неизвестна в советские времена.

4.    Резкий рост социального неравенства, что ведёт к падению жизненного уровня большого количества людей. Необоснованно высоки доходы людей, распоряжаются природными ресурсами страны. Одни утопают в роскоши, видимо, за счёт граждан, которые едва-едва сводят концы с концами. В «Лукойл» каждый из 15 членов правления получил в среднем по 51,6 млн. рублей в качестве бонусов по итогам года, а члены Совета директоров – более 65 млн. рублей. В «Роснано», которую ныне возглавляет А. Чубайс, топ-менеджеры ежемесячно получают от 400 тыс. до 1 млн. рублей и более. Это значительно выше, чем платят высшим государственным чиновникам. В США с подобных премий и бонусов берут 90 % налог.

Смехотворна с точки зрения практической реализации фраза «экономика должна быть этичной!». Звучит красиво, гуманно, но трудно поверить в том, что предприниматель, банкир прибыль поменяет на некоторое моральное удовлетворение от бизнеса.

5.    Отказ от планирования в экономике ни к чему хорошему не привёл. Почему мы считаем, что план – хорошо, а наш план – плохо? Речь идёт об излишнем, чрезмерном увлечении регулированием экономики. Зачем, например, подсчитывать годовое количество подбитых сапожниками набоек у ботинок? Капиталисты Японии, Западной Европы не отказывают от перспективного планирования, прогнозирования в экономике. Они даже перенимали опыт СССР, внося практику планирования разумные изменения. В книге Гербарта Майснера «Теория конвергенции и реальность», изданной в 1973 г., приводится цитата одного из экономистов: «Не существует борьбы между планированием и рыночным хозяйством, поскольку то и другое представляют собой не критерии двух систем, а факторы, одинаково необходимые в сложном индустриальном хозяйстве. Речь идёт лишь о дозе». Герой романа А. Платонова «Котлован» с немалой долей убеждённости заметил, что «в руках стихийного единоличника и козёл есть рычаг капитализма». Однако, планирование при капитализме, не является средством, которое приводит в действие идеи социализма.

6.    Рынок не способствует инновационной деятельности. Нужно бы повысить роль государства, но, в отличие от других стран, в России осталось слишком мало предприятий, которые принадлежали бы государству. Передел собственности, приватизация, были проведены с такой непомерной активностью, что лучше бы нашим реформаторам с подобным усердием и безрассудным азартом ловить Бен Ладена или Абу Зейда. А.С. Чубайс когда-то сказал корреспонденту «Литературной газеты» Ю. Головину: «А нам плевать на Ваши интеллигентские всхлипы о загубленной России, о нищих стариках и детях бездомных, наша задача перераспределить собственность и мы сделаем это даже если половина населения подохнет в нищите, зато другая нам скажет спасибо». Подумаешь, умрёт 30 млн. человек, вырастут другие.

7.    Слепое копирование чужого опыта. Не следует думать, будто в других странах мира нет сложностей и недостатков. Следовало бы у них перенимать ценный опыт в организации жизнедеятельности людей, а не истерично перед ними преклоняться, потеряв собственное достоинство.

8.    Нынешний кризис, к сожалению, добавил масла в огонь, значи-тельне ухудшив отношение людей к процессам модернизации. Восторг стал сменяться недоверием к власти, критика прошлого советского периода – ностальгией по прошлым временам, политическая активность и гражданская инициатива – апатией, надежды на светлое будущее – мрачным взглядам на перемены.

Иногда кажется, что вреда было меньше от коммунизма, чем от антикоммунизма, стойким приверженцем которого стала руководящая элита страны. По мнению польского профессора Петра Штомпки, который в журнале «Социологические исследования» в 2001 г. опубликовал две статьи о социальном изменении как травме: подобная ситуация происходит и в Польше и в других восточноевропейских странах. Люди пребывают в страхе, тревоге, многие поддерживают режим прежнего времени. Появилось большое количество социальных мифов и иллюзий, что свидетельствует о неудачах реформирования общества.

Однако надежда должна быть. Карос Вальверде, автор книги «Философская антропология», справедливо заметил: «Человек стареет не тогда, когда ему много лет, а когда от утрачивает надежду». Будем надеяться на лучшее.