В.Г. Васильевский и начало научного византиноведения в России

История Византии, одной из «мировых» держав средневековья, общества своеобразного развития и высокой культуры, общества на стыке Запада и Востока, занимает особое место в истории средних веков. При этом, в целом, восточноевропейская история изучалась меньше и медленнее, чем западноевропейская. Тем не менее, в России интерес к Восточной империи традиционен. Русская историография истории Византии восходит своими корнями ещё к временам Московского государства, поскольку Россия всегда считалась культурной наследницей Византии, но только в середине XIX века началось достаточно серьёзное, научное изучение византийской истории. Прежде всего, здесь следует назвать В.Г. Васильевского, основателя русской научной школы изучения истории Византии.

В.Г. Васильевский, ученик М.С. Кутоги, М.М. Стасюлевича, Н.А. Благовещенского, был первым русским исследователем, главной областью научных интересов которого стала история Византии. При этом достаточно большое внимание он уделял именной социально-экономической истории. Им не было создано обширного обобщающего труда по византийской истории, а результаты его исследований обнародовались, преимущественно, в виде статей. Соединив обширный материал, который до него никто не использовал для этой цели, Васильевский смог глубоко разобраться в основных вопросах истории византийского крестьянства. Он утверждал, что Византия совершенно справедливо считала себя наследницей Римской империи. И основное наследство заключалось в двух основных чертах социального строя: господстве крупного землевладения и колонате. То есть, на обширных землях, принадлежавших архонтам и ктиторам, работали полусвободные люди, прикреплённые к земле. Только в качестве исключения и в небольшом количестве удержались вольные крестьянские волости, те микрокомии, о которых говорится ещё в кодексе Юстиниана. Однако, уже в иконоборческом законодательстве обнаруживаются последствия какого-то обширного и глубокого переворота, причины которого В.Г. Васильевский не находит для себя ясны-ми[1]. Несомненные признаки указывают на существование в VIII-IX вв. многочисленных крестьянских свободных общин, на преобладание мелкого крестьянского землевладения, на ослабление или полную отмену крепостных отношений, на свободу крестьянских переходов.

Иконоборческое движение, направленное против монастырей, а, следовательно, монастырского землевладения, содействовало возрождению крестьянской собственности на востоке. Так или иначе, с VIII в. в Византии существуют многочисленные крестьянские общины, владеющие землёй на правах коллективной собственности. Конечно, существовали крестьяне, обрабатывающие не свои участки, а земли крупных феодалов, но они не были крепки земле, а обладали правом свободного перехода. Видимо, это были отношения долговременной аренды. Основные аграрные отношения в Византийской империи, характерные для рассматриваемого периода, зафиксированы в Крестьянском уставе, иначе называемом Земледельческим законом. Васильевский отмечает сходство Земледельческого закона с Эклогой Льва и Константина, некоторые же разногласия в их текстах объясняет особенностями крестьянского права [2]. Он не находит в Земледельческом законе каких-либо указаний на существование колоната, а соответственно, и патроната крупных землевладельцев, поскольку эти отношения, по мнению автора, две стороны одной медали [2]. Однако, этот Крестьянский устав знает крестьян-собственников. Для них несомненны указания на общинное устройство и общинное землевладение как принадлежность быта свободных землевладельцев. «Вся земля, кроме усадебной и находящейся под садами, рассматривалась как собственность целой общины, члены её в отношении пользования были суть как бы члены товарищества, что, впрочем, вовсе не исключало фактически отдельного пользования» [2, 205]. Впрочем, как утверждает учёный, всегда была возможность предложить дележ общинной земли. Тогда каждый получал свой участок, своё место и делался самостоятельным хозяином того куска земли, который выпал на его долю. Пастбища оставались всё же во владении общины. Принцип деления не ясен – либо поровну, либо соразмерно уплачиваемым податям. Полученный участок каждый крестьянин мог обрабатывать сам, либо отдавать в аренду[2]. Таким образом, Васильевский фактически фиксирует процесс перехода к соседской общине, аналогичной западноевропейской марке, характеризующейся установлением частной собственности крестьян на свои наделы, сочетающейся с сохраняющейся общинной собственностью на угодья. Однако, с чисто юридической точки зрения, продолжала существовать общинная собственность на землю, то есть отдельное владение не уничтожает первоначального принципа общинности. Кроме того, как до раздела общественные подати вносились всей общиной, так и после раздела эта ответственность лежала на всех вместе. Если участок оставался без хозяина, то доставался остальным общинникам, поскольку они выплачивали подати с него.

Если поставить вопрос, откуда появились в византийском государстве и общественном устройстве такие новые начала, как свобода крестьянского перехода и общинное владение землей, то, на первый взгляд, представляется более правдоподобным, считает Васильевский, что оба этих принципа находятся между собой во внутренней связи и соединены не одной только хронологической одновременностью появления. Автор ни на минуту не останавливается на теории фискального происхождения общинного землевладения, которая была в качестве предположения высказана Цахариэ фон Лингенталем. Он считает невозможным, чтобы законодатель возлагал на общину ответственность за исправное поступление земельных податей и в то же время давал ее членам право свободного перехода с одного места на другое [2]. Естественно предположить, что закон не предшествовал этническому, а вместе с тем и социальному перевороту, а последовал за ним и только признал то, что уже существовало в жизни, то есть Васильевский склонен объяснять крупные подвижки в общественном и экономическом строе Византийской империи появлением славянских поселений на греко-римской почве. Причем, в этом процессе он находит совершенно необычную сторону: ведь существует возможность того, что под ударами славян целые толпы изгнанного туземного населения должны были сообща искать себе убежище в других областях.

Может быть, именно здесь лежит начало свободы крестьянских переходов и здесь же кроется источник новых воззрений на способ владения землей.

Славяне в Византии не уступали в численном отношении германцам в Западной Римской империи. Можно предположить, что именно для нового славянского населения империи и предназначался преимущественно тот устав, который больше соответствовал его воззрениям, быту и привычкам, чем традиции старого римского права о личной собственности и позднейшие установления Римской империи вроде колоната или прикрепления к земле.

Новому или вновь установившемуся крестьянскому сословия и крестьянской общине грозили многочисленные опасности. Поскольку государственные повинности, установленные еще римским правом, были достаточно тяжелы, то иногда крестьянину выгоднее было покинуть свой участок и сесть присельником (париком) в крупной латифундии. А иногда и целая община отдавала себя под защиту «людей сильных» (властелей или динатов). Императорской власти не было выгодно усиление властелей и сокращение количества свободных крестьян. В ходе славянской колонизации происходили, видимо, массовые экспроприации крупных частных владений, многие прежние латифундии превратились в славянски е общинные земли. Но как, несмотря на все неблагоприятные обстоятельства, уцелели до позднего времени греческие митрокомии, так удержалась отчасти и старая землевладельческая аристократия. И, видимо, в X в. она перешла в наступление на мелкое крестьянское землевладение[1]. На западе этот процесс начался раньше – в VIII - н. IX вв. и происходил не через прямое поглощение мелких участков, а через их условное подчинение. Для императоров Македонской династии отдавать крестьянские общины в жертву крупному землевладению означало подрывать основы государственной безопасности извне и собственного могущества изнутри, поскольку свободные крестьяне были основным податным и военным сословием. И поскольку «возрождение греко-римского христианского востока приливом свежих славянских элементов произошло на два века позже, чем соответствующие явления в западной истории, то и дальнейшие, отсюда развивающиеся факты внутренней жизни отстают на значительный промежуток времени в одной истории против другой» [1, 171]. Соответственно и кризис славянской общины начался здесь позже, чем кризис марки на западе, и был замечен и захвачен более своевременно, а следовательно, и меры против него были более действенными. И, начиная с правления Льва Мудрого, издаются запреты властителям вообще и имеющим административные должности, в частности, приобретать крестьянские участки, хотя столь сильный напор крупных собственников не мог, конечно, быть остановлен некоторыми изменениями в гражданском кодексе. Таким образом, главную действующую роль в противодействии расширению крупного землевладения Васильевский отводит государству, реформам императоров «сверху», за что его много критиковали послереволюционные отечественные византи-новеды, обвиняя в игнорировании крестьянских движений, недооценке социальной и классовой борьбы в империи.

Таким образом, Васильевский не только заложил основы периодизации аграрной истории Византии, но и первый неразрывно связал развитие общественных и политических отношений с эволюцией положение крестьянства. С развитием аграрных отношений он связал и политику императорской власти, важнейшие общественные движения и реформы. Поэтому и иконоборчество рассматривалось им не как отвлеченное религиозное или религиозно-политическое движение, а как комплекс реформ, направленных на организацию византийского общества. Васильевский показал собственные истоки и формы византийского феодализма, зарождающегося до крестовых походов, то есть, по сути, доказал феодальный характер аграрного строя Византии.

Васильевский заложил основы университетской византинистики, первым стал читать специальные курсы по истории Византии. Кроме того, он создал «школу византинистов» (В.Э Регель, П.В. Безобразов, Х.М. Лопарев, Д.Ф. Беляев, А.А. Васильев, Б.А. Панченко и др.). После него продолжали работать его младшие современники и ученики.

Литература

1.    Васильевский В.Г. Материалы для внутренней истории Византийского государства //Журнал Министерства народного просвещения. - 1879. - № 3.
2.    Васильевский В.Г. Труды. Т.IV. – СПб, 1930.