«Слово о полку игореве» в творческой эволюции Петра II Петровича Негоша

Л. С. Циманович

«Слово о полку Игореве» – уникальный памятник литературы восточ­ных славян, по художественной ценности затмивший все творения древ­нерусской словесности и получивший мировое признание, о чем свиде­тельствует множество прозаических и поэтических переводов. В частно­сти, на сербскохорватский язык «Слово» переводили М. Светич (Ё. Хаджич), П. Негош, М. Панич-Суреп, Д. Медич, О. Утешенович-Острожинский, И. Шайкович, И. Бадалич, М. Бабович.

Изучением восточнославянского памятника в разное время занима­лись крупные югославские литературоведы: А. Гаврилович, Р. Лалич, М. Бабович, М. Бошкова, М. Клеут, М. Мулич, М. Сибинович, М. Стой-нич, Дж. Трифунович. По верному заключению А. Шешкен, «исследова­ние «Слова о полку Игореве» в Югославии ведется в тесном взаимодей­ствии с его изучением в мировом литературоведении. Поэтому в ряде статей заметна концептуальная близость к работам исследователей из других стран, прежде всего российских. Югославские ученые уделили основное внимание изучению переводов «Слова» и их роли в литературах своей страны» [5, с. 97].

В югославянской рецепции «Слова» особо значим период второй по­ловины XIX в., когда появились первые переводы его на сербский язык, среди которых и переложение черногорского поэта, а также главы госу­дарства и предстоятеля церкви, Петра II Петровича Негоша (1813 – 1851).

В культуре многих народов имеются личности, обладающие даром обобщить накопленный предшественниками опыт и создать те образцы, которые бы легли в основу дальнейшего развития литературы. Таким об­разцом для сербского искусства слова является драматическая поэма Не­гоша «Горный венец», эпический характер которой опирается на богатый сербский фольклор – юнацкие песни, но при создании своего произведе­ния Негош, конечно же, использовал и опыт, приобретенный им при пе­реводе «Слова о полку Игореве».

Петр Негош владел русским языком, дважды посещал Россию, в рус­ских переводах поэт знакомился и со многими произведениями Шекспи­ра, Мильтона, Байрона, Гёте и других классиков мировой литературы. Посредническая роль русского искусства слова проявилась в переводе на сербский язык первой песни «Илиады», выполненном Негошем с текста-переложения Гнедича. Однозначно, русская литература в немалой степе­ни повлияла на сербского поэта. Существенно также, что он придавал большое значение переводческой деятельности для развития вырази­тельных возможностей родного языка – на это убедительно указал М. Бабович в своем фундаментальном исследовании «Поэтика «Горного венца» [см. 1, с. 12].

Переложение восточнославянского памятника на сербский язык Не-гош начал вскоре после своей второй поездки в Россию, предпринятой в 1937 г.

Следует отметить, что в первой половине XIX века в русском литера­туроведении появился ряд исследований, посвященных «Слову», а также несколько его поэтических и прозаических переводов. Такой интерес к этому памятнику XII века со стороны русских писателей, судя по всему, не оставил равнодушным и Негоша. Обратим внимание: в Цетиньской библиотеке, привезенной черногорским владыкой из России, хранились специальное издание Максимовича, посвященное «Слову» – оригинал и перевод памятника на русский язык, а также полное собрание сочинений А. С. Шишкова, в котором среди прочих произведений был помещен оригинал древнерусского эпоса с комментариями и прозаическим пере­ложением.

Думается, «Слово о полку Игореве» привлекло Негоша не только из-за своей популярности среди русских писателей, но и по причине глуби­ны идей, в нем заложенных. Здесь нельзя обойти вниманием сходство «Слова» с сербским эпосом, в основу которого положена не победа и торжество народа (на чем обычно базируется эпос), а поражение в Ко­совской битве 1389 г. И восточнославянский памятник повествует о не­удачном походе князя Игоря на половцев, закончившемся поражением. В «Слове» Негошу была также близка идея общности славян. Черногор­ский поэт рассматривал свой народ как часть сербства, призывал сооте-103

чественников забыть все распри и объединить усилия в борьбе против единого врага, «чтобы сохранить «гнездо свободы и юнацтва», сохранить свои народные корни, свою историческую память» [2, с. 32]. В этой борьбе владыка рассчитывал на помощь России, славянского государства, способного противостоять Османской империи.

Негошевский перевод «Слова о полку Игореве» следует считать по­этическим переложением. Почему? Не только потому, что переводчик достаточно свободно отнесся к тексту оригинала. В четырех фрагментах восточнославянского памятника, переведенных Негошем, есть ряд осо­бенностей, позволяющих нам говорить о черногорском поэте как о соав­торе анонимного русского автора XII века, а значит – рассматривать дан­ный перевод как определенный этап в творческой эволюции черногор­ского поэта-переводчика.

Своеобразие выполненного Негошем перевода древнерусского эпоса особо проявляется при сопоставлении его со знаменитым «Горным вен­цом». Произведения перекликаются на уровне идей, мотивов, образов и даже некоторых выражений и фраз, почти дословно повторяющихся и в драматической поэме, и в переложении «Слова». Показательно также, что перевод содержит ряд текстовых элементов, которые отсутствуют в оригинале восточнославянского памятника и связаны с понятиями, непо­средственно относящимися к черногорской действительности.

В «Горном венце», созданном Негошем после переложения, так же, как и в «Слове», встречается мотив затмения, однако уже не столько как явление природное, что свойственно «Слову», а в виде метафоры: у Не­гоша владыка Данило говорит о том, что магометанский месяц затмил христианское солнце: «Помрчина нада мном царује, мјесец ми је сунце заступио…» [1, с. 36].

О влиянии «Слова» на «Горный венец» можно судить и на основе сравнения структурных особенностей произведений. Древнерусский эпос включает в себя «Плач Ярославны», фрагмент наиболее тесно связанный с устным народным творчеством. Можно предположить, что Негош, творчески развивая опыт автора XII века, помещает в своем «Горном венце» плач сестры Батрича – произведение, по мнению ряда исследова­телей, не принадлежащее непосредственно Негошу, а записанное им в одном из черногорских селений.

Еще одна важная деталь: ставшая знаменитой метафора «венец сла­вы» у Негоша появляется именно в переложении «Слова», и как раз в стихах, отсутствующих в оригинале. В Негошевском переводе великий сказитель Боян «плел песенный венец» русскому князю: «…пјеснички в’јенац он свијаше та Роману Светослављевићу» [3, с. 262]. Как известно, данная метафора позднее стала названием значительнейшего произведения всей сербской литературы - поэмы «Горный венец». Заметим, что выбор такого названия был принят владыкой не сразу: «первоначально автор искал своему произведению название в понятиях «Извиискра - Из­вита искра - Извщэдье искре» («Взвитье искры»), которое ассоциирова­лось с развертыванием борьбы за независимость, рождением свободы... А «Венец» в окончательном названии - это прославление... защитников отечества, увенчание славой Черногории, что, впрочем, отразилось и в самом тексте» [4, с. 65-66].

К сожалению, полный перевод «Слова о полку Игореве» Негошем не выполнен. Однако имеющиеся четыре отрывка дают достаточно мате­риала для того, чтобы говорить о выдающемся памятнике древнерусской литературы как о значимом факторе творческой эволюции Петра II Пет­ровича Негоша, а работу над переводом «Слова» рассматривать как оп­ределенную ступень на пути к созданию своего главного произведения -«Горный венец».

Литература

1. БабовиПМ. Поетика «Горског вщенца». Подгорица: ЦАНУ, 1997. 261 с.

2. Кутасова О. Предисловие // Негош П. Горный венец; Самозванец Степан Малый. М.: Худож. лит., 1988. 234 с.

3. Нуегош П. П. Горски вщенац и Луча микрокозма. Подгорица: New Public, 2001. 388 с.

4. Нуегош П. П. Шлепан Мали. Проза. Преводи. Целокупна дела Петра II Петровипа Ьегоша. Каига четврта. XI издаае. Београд: Просвета; Цетшье: Обод, 1982. 392 с.

5. Чарота I. А. Чарнагорсю уладыка - у ладар - паэт (Петар Петрав1ч Негаш) // Славянсюя лггаратуры: постащ: Зборшк артыкулау. Мн.: РШШ БДУ, 2003. С. 51-68.

6. Шешкен А. Г. Изучение «Слова о полку Игореве» в Югославии //Русская и юго-славянские литературы в свете компаративистики: Учеб. пособие. М.: МАКС Пресс, 2003. С. 97-105.