| Репрессии против православного духовенства |
|
Автор: Козлов Ф. Репрессии против православного духовенства в 1930-е годыРепрессии, как «карательная мера, наказание, применяемое государственными органами»1, были неотъемлемой частью политики советского государства. В этом отношении гонения против Русской Православной Церкви (РПЦ) не должны вос- приниматься как нечто исключительное. Масштабные репрессии против религиозных организаций стали всего лишь одним из эпизодов перераспределения социальных функций; «люди, совершившие переворот 1917 г. и создавшие СССР, искрен- не считали, что единственной полезной социальной структурой является государство, а все остальные должны быть либо уничтожены, либо перейти под его полный контроль»2. Прав, на наш взгляд, эмигрантский историк С.П. Мельгунов, утвер- ждая, что «история всегда будет стоять до некоторой степени перед закрытыми дверями в царство статистики «красного тер- рора»3. Однако появившийся в связи с «открытостью архивов» доступ к ранее секретным фондам — прежде всего, к материалам карательных структур (НКВД, рабоче-крестьянской мили- ции, прокуратуры и других) — отчасти позволяет рассмотреть эту сторону государственно-церковных отношений. Необходимо отметить, что репрессии напрямую зависели от позиции партийных и государственных лидеров. А так как отно- шение «первых лиц» страны к «инакомыслящим» то ужесточа- лось, то несколько ослабевало, следует говорить об определенной периодизации репрессивной политики. Конец 1920-х гг. стал началом новой волны репрессий, связанной с принятием общего курса на форсированную индустриализацию, массовую коллективизацию, обострение классовой борьбы в городе и де- ревне. На страницах периодических изданий одно за другим появлялись утверждения типа «церкви и молитвенные дома — это передовые форпосты врага, это ядовитые щупальца, с по- мощью которых он ведет разлагающую работу в наших рядах» и «мы должны осознать, что религия уже сейчас представляет собой активную враждебную организацию»4. В феврале 1929 г. ЦК ВКП (б) направило в областные и окружные комитеты пар- тии письмо «О мерах по усилению антирелигиозной работы». Духовенство, активные рядовые верующие, органы церковно- го управления и религиозные организации были причислены в разряд противников социализма, назывались «единственной легальной действующей контрреволюционной организацией, имеющей влияние на массы», им предъявлялись обвинения в мобилизации реакционных малосознательных элементов в целях «контрнаступления на мероприятия Советской власти и компартии»5. 11 февраля 1930 г. Президиум ЦИК Союза ССР утвердил постановление ЦИК и СНК Союза ССР «О борьбе с контрре- волюционными элементами в руководящих органах религиоз- ных объединений», в соответствии с которым правительствам союзных республик было предложено «немедленно поручить органам, производящим регистрацию религиозных объедине- ний, пересмотреть состав руководящих органов этих объеди- нений в целях исключения из них (в порядке ст. ст. 7, 14 Закона РСФСР о религиозных объединениях от 8 апр. 1929 г., анало- гичных статей законов других республик) кулаков, лишенцев и иных враждебных советской власти лиц. Не допускать впредь проникновения в эти органы указанных лиц, систематически отказывая в регистрации ими религиозных объединений при наличии упомянутых выше условий»6. Вслед за этим начались массовая ликвидация религиозных объединений, закрытие церквей и «изъятие» священнослужи- телей. Так, в апреле 1930 г. в с. Шуматово Ядринского района была арестована группа активистов, занимавшаяся сбором подписей за открытие церкви7. Священнослужителей «изыма- ли» под различными предлогами, например, за сопротивление при снятии колоколов, что в трактовке судебно-следственных органов значилось как «особо социально-опасное» деяние8. Только «по подозрению в контрреволюционной деятельно- сти» был арестован в 1930 г. и провел две недели в тюрьме свя- щенник с. Новочелны-Сюрбеево С.Н. Николаев9. Следует от- метить, что если репрессии 1920-х гг. затрагивали в основном «тихоновское» духовенство, то с конца 1920-х гг. молох репрес- сий затянул и представителей обновленчества. Так, в 1929 г. по обвинению в «контрреволюционной деятельности» был аре- стован даже архиепископ Чувашский Тимофей (Зайков)10. Гонения властей вызывали массовые выступления в дерев- нях, порой доходившие до вооруженных столкновений. Так, около 200 человек не дали арестовать священника в с. Баймаш- кино Красночетайского района, толпа женщин численностью до 200 человек оказывала сопротивление аресту священнослу- жителя в с. Урусово Порецкого района11. Конфронтация на ре- лигиозной почве самым неблагоприятным образом сказыва- лась на создании колхозов. «Сводка фактов, характеризующих политическое состояние Чувашской АССР» зафиксировала выступления «женской массы населения деревни за открытие церквей» и «организованные требования об исключении из колхозов»12. Неудачи в колхозном строительстве вызвали по- явление известной статьи И.В. Сталина «Головокружение от успехов», подчеркнувшей, что «надо положить конец этим на- строениям», когда «дело организации артели начинают со сня- тия с церквей колоколов»13. Отступление от твердого курса было кратковременным, и уже с середины 1931 г. религиозная политика вновь ужесто- чается. Пропагандистские выступления представителей об- щественных организаций и нормативные партийные доку- менты прямо называли представителей духовенства в числе главных врагов колхозного строительства. «Мы имеем совер- шенно определенные факты черного террора, участия Церк- ви во всякого рода заговорах против колхозов», — подчеркнул Е.М. Ярославский в докладе на Всесоюзной конференции Об- щества воинствующих материалистов-диалектиков, проходив- шей 7 апреля 1931 г.14 С 30 января по 4 февраля 1932 г. в Москве прошла XVII партийная конференция, принявшая директивы к составлению второго пятилетнего плана социалистического строительства. На ней была сформулирована главная полити- ческая задача второй пятилетки — окончательная ликвидация капиталистических элементов и классов вообще, полное унич- тожение порождавших классовые различия и эксплуатацию причин, преодоление пережитков капитализма в экономике и сознании людей, превращение всего трудящегося населения страны в сознательных и активных строителей бесклассового социалистического общества15. Для религиозных организаций такая определенность реше- ний партконференции была равносильна приговору. Созна- тельные и активные строители нового общества не могли быть носителями «религиозной заразы». Нарастает новая волна ре- прессий. В конце 1931 г. как «контрреволюционная церковно- монархическая организация, которая вела активную борьбу с советской властью, провоцируя массовые выступления на- селения против организации колхозов», подвергся разгрому «Союз Православной Церкви», наиболее активные деятели ко- торого — Александр Григорьев, Андрей Хрисанфов, Николай Краснов, Семен Павлов (иеромонах Гурий), — были пригово- рены к заключению на три года в концентрационный лагерь16. Представителей духовенства и мирян «брали» за «невыполне- ние наложенных государственных обязательств», «система- тическую антисоветскую агитацию»17. Так, в 1932 г. к 1 году принудительных работ за невыполнение лесозаготовки был приговорен священник Шептаховской церкви Батыревского района М.Л. Краснов18. Достигнув к началу 1934 г. пика, гонения на РПЦ затем на- чинают постепенно ослабевать. Однако пауза была непродол- жительной — убийство первого секретаря Ленинградского об- кома ВКП(б) С.М. Кирова в декабре 1934 г. было использовано для очередной широкомасштабной кампании репрессий и тер- рора, которая затронула все слои населения, причем особен- но пострадали духовенство и рядовые верующие. Требовались все новые жертвы для обоснования сталинской концепции об обострении классовой борьбы в обществе по мере строитель- ства социализма, и Церкви отводилось место только в лагере противников этого строительства. Призывая к классовой бди- тельности, агитаторы Союза воинствующих безбожников про- пагандировали лозунг, что религиозные организации, бывшие и действующие служители культов «всем своим существом свя- заны с остатками кулацко-капиталистических элементов»19. Летом 1935 г. был закрыт «Журнал Московской Патриар- хии», а в конце года возобновились массовые аресты еписко- пата, духовенства, активных мирян по обвинениям в участии в «антисоветских контрреволюционных» группах, проведении нелегальных собраний, контрреволюционной агитации против коллективизации и проводимых хозяйственных и политиче- ских кампаний20. Практиковались групповые обвинения. Так, вместе с псаломщиком церкви с. Ядрино Ядринского района за «отказ от вступления в колхоз и от выполнения государст- венных обязательств» к различным срокам заключения были приговорены 10 жителей указанного села21; за «антисовет- скую агитацию» и «создание контрреволюционной повстанче- ской организации» были «изъяты» священники М.Л. Краснов (с. Шептахово), С.Н. Николаев и Я.П. Петров (с. Новочелны- Сюрбеево), В.П. Разумов (с. Луцкое)22; за «чтение религиозной литературы и антисоветскую пропаганду» была ликвидирована религиозная группа из семи граждан д. Белая Воложка и д. Боль- шая Таяба Мало-Яльчикского района23. Несколько кощунст- венным и циничным представляется на фоне масштабно разворачивавшихся репрессий конституционное восстановление служителей культов и членов их семей в избирательных правах (ст. 135 Конституции Союза ССР 1936 г., ст. 139 Конституции РСФСР 1937 г., ст. 102 Конституции ЧАССР 1937 г.)24. С 23 февраля по 5 марта 1937 г. прошел очередной Пленум ЦК ВКП (б). Выступивший с основным докладом И.В. Ста- лин повторил свой известный вывод об обострении классовой борьбы. Он заявил, что «чем больше будем продвигаться впе- ред, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлоб- ляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных»25. Изданный 30 июля 1937 г. оператив- ный приказ Наркома внутренних дел Н.И. Ежова № 00447 оп- ределил порядок, сроки и масштабы репрессий «антисоветских элементов». В перечень «контингентов», подлежащих репрес- сиям, вошли и «сектантские активисты, церковники»26. Значительная часть населения Советского Союза к тому времени уже была занесена в списки Особого отдела НКВД и его местных отделений. В частности, на несколько категорий были разбиты верующие: Ц — регулярно посещающие церкви; С — член религиозной секты, АС — антисоветские элементы27. Расширение масштаба репрессий сопровождалось нарушением законности. Так, в системе госбезопасности были созданы внесудебные «двойки» и «тройки» НКВД, которым предос- тавлялось право судить по категории № 1 (приговаривать к расстрелу и заключать в тюрьму или исправительные лаге- ря сроком на 10 лет) и их решения не подлежали контролю. В «тройку» Чувашской АССР вошли первый секретарь ОК ВКП (б) С.П. Петров, нарком НКВД А.М. Розанов, проку- рор республики И.С. Элифанов28. По данным исследователей, только в 1937 г. в Чувашии было репрессировано 53 служителя Православной Церкви29. Обвинение, как правило, предъявлялось по 58-й, «полити- ческой», статье за антисоветскую агитацию, распространение «клеветнических измышлений» о скорой гибели советской вла- сти, контрреволюционную деятельность, выступления против колхозов и пр.30 Верующих осуждали также за «тесную связь с попами», защиту интересов духовенства, хранение религиозной литературы, ее чтение и «истолковывание» в антисоветском на- правлении31. Обычной практикой была фабрикация коллек- тивных дел32. Следует отметить, что в ряде случаев к мирянам применялись более жесткие санкции, нежели к священнослу- жителям. Так, в декабре 1937 г. был расстрелян по приговору спецтройки при НКВД Чувашской АССР И.Г. Ярославцев за то, что «находясь в тесной связи с Введенским, систематически распространял контрреволюционные клеветнические измыш- ления о голоде»; сам священник Г.А. Введенский по аналогич- ному обвинению был осужден «всего лишь» к 10 годам лишения свободы33. Необходимо отметить и тот факт, что практически по однотипному обвинению выносились различные приго- воры. Так, в октябре 1941 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Чувашской АССР за «проведение анти- советской агитации, восстановление верующих на открытие за- крытых церквей и высказывание пораженческих настроений» приговорила четырех членов группы В.И. Сакова к 10 годам ли- шения свободы каждого, а трех членов группы В.А. Покровского к высшей мере наказания с конфискацией имущества. Исследователи признают широкий размах и массовый ха- рактер репрессий. Однако приводимые количественные оцен- ки разнятся. Как признал Д.А. Волкогонов, «точного числа расстрелянных священнослужителей в архивах нет», но по подсчетам исследователя «число арестованных, сосланных, расстрелянных было не менее 20 тысяч»36. По официальным данным, приведенным председателем Комиссии при Прези- денте Российской Федерации по реабилитации жертв поли- тических репрессий А. Яковлевым, за годы советской власти в СССР были уничтожены 200 тысяч священнослужителей, еще полмиллиона подверглись репрессиям37. По данным Ко- миссии по реабилитации Московской Патриархии к 1941 г. «пострадавших за веру» насчитывалось 350 тысяч человек, из них не менее 140 тысяч составляли священнослужители38. По мнению Н.Е. Емельянова, только в 1937–1938 гг. было ре- прессировано около 200 тыс. священнослужителей и верую- щих, из них половина — расстреляны39. Часть исследователей не называет конкретных цифр, оперируя процентными соот- ношениями. Например, по оценкам А. Николина, «в течение 30-х годов число священников на исконной территории Рос- сии сократилось на 95 %»40. Открытым остается вопрос о числе репрессированных свя- щеннослужителей и мирян в Чувашии. В базу данных «Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви ХХ века», созданную Православным Свято-Тихоновским Бого- словским институтом и Фондом «Братство во имя Всемило- стивого Спаса», включены 119 имен, представленных краеве- дом В.А. Сенчихиным41. В.Г. Харитоновой составлен краткий список из 183 человек, репрессированных по «религиозным мотивам». Если исходить из того, что в конце 1920-х гг. в Чу- вашии было около 780 священно- и церковнослужителей, то на основе данного списка можно говорить о примерно 23% репрессированных. На наш взгляд, более близкими к истине являются данные Комиссии по канонизации святых Чебоксар- ско-Чувашской епархии, в списках которой значатся более 600 репрессированных священно- и церковнослужителей. При этом следует отметить, что данные Комиссии не учитывают репрессированных мирян. Необходимо также отметить, что в ходе изучения архивных документов удалось выявить материа- лы об арестах и заключении в исправительно-трудовые лагеря Чувашской АССР священнослужителей других республик и областей (например, священника с. Салдаман-Майдан Горь- ковского края И.И. Андарала45). Подытоживая анализ репрессий против православного ду- ховенства в 1930-е гг., следует отметить, что масштабные репрессии против религиозных организаций стали одним из обя- зательных эпизодов перераспределения социальных функций; в течение 1930-х гг. репрессии шли волнообразно, достигнув апогея к их концу. Изучение судебно-следственных дел пока- зало, что представителям духовенства и мирянам обвинение, как правило, предъявлялось по 58-й, «политической», статье за антисоветскую агитацию, контрреволюционную деятельность, выступления против колхозов и пр. Верующих осуждали так- же за «тесную связь с попами», защиту интересов духовенства, хранение религиозной литературы, ее чтение и «истолковыва- ние» в антисоветском направлении. Вопрос о числе репресси- рованных священнослужителей и мирян в Чувашии остается открытым, в настоящее время известны имена более 600 ре- прессированных лиц духовного звания.Объявление: |
|||||||
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|