| Церковь при Екатерине второй |
Автор: Протоиерей Владислав ЦыпинПравовой статус церкви и духовенства при Екатерине второйВ царствование Екатерины Великой, как и в другие царствования синодальной эпохи, государственные законы, регулировавшие церковную жизнь, выходили обычно либо в качестве именных указов Высочайшей власти, либо как указы Святейшего Правительствующего Синода, который, как и Сенат, действовал от имени государыни, получал от нее к исполнению Высочайшие указы и повеления по всем церковным делам. Все постановления Святейшего Синода выходили со штемпелем «По указу Его (Ея) Императорского Величества». Синод, учрежденный в 1721 г., представлял собой высшую административную и судебную инстанцию Российской Православной Церкви. С согласия Высочайшей власти ему принадлежало право открытия новых кафедр, избрания архиереев и поставления их на вдовствующие кафедры. Он осуществлял верховное наблюдение за исполнением церковных законов всеми членами Церкви и за духовным просвещением народа. Синоду принадлежало право устанавливать новые праздники и обряды, канонизировать святых. Синод издавал Священное Писание и богослужебные книги, а также подвергал цензуре сочинения богословского, церковноисторического и канонического содержания. Он имел право ходатайствовать перед Высочайшей властью о нуждах Православной Церкви. Как высшая церковная судебная власть, Синод являлся судом первой инстанции по обвинению епископов в антиканонических деяниях; он также представлял собой и апелляционную инстанцию по делам, решавшимся в епархиальных — консисторских судах. Синоду принадлежало право выносить окончательные решения по большей части бракоразводных дел, а также по делам о снятии сана с духовных лиц и об анафематствовании мирян. Наконец, Синод служил органом канонического общения Русской Церкви с автокефальными Православными Церквами, со Вселенским Православием.В 1722 г. указом императора Петра I была учреждена должность Синодального оберпрокурора. Инструкция оберпрокурора была буквально списана с Инструкции генералпрокурора при Сенате. Оберпрокурором, по мысли Петра I, должен был назначаться «из офицеров добрый человек…». Ему вменялось в обязанность быть «оком государя и стряпчим по делам государственным». В круг обязанностей оберпрокурора входило: 1) наблюдение за исполнением государственных законов по Духовному ведомству и контроль за своевременным исполнением дел; 2) просмотр протоколов Святейшего Синода, прежде чем они будут приведены в исполнение; 3) представление докладов Синода императору и объявление Синоду Высочайших Повелений; 4) присутствие на заседании Комитета Министров по делам Православной Церкви; 5) через оберпрокурора осуществлялись все сношения Синода с министрами и другими высшими светскими начальниками; 6) к нему на предварительные заключения поступали все рассматриваемые в Сенате дела, которые касались церковной недвижимости; 7) оберпрокурор являлся главным начальником для светских чиновников, состоявших на службе в Духовном ведомстве. Таким оставался созданный Петром Великим механизм церковной власти и в эпоху Екатерины II. Воцарению Екатерины Великой предшествовало кратковременное царствование ее мужа Петра III, который успел однако обнаружить опасные для Православной Церкви намерения. Сразу по восшествии на престол он в частном порядке заявлял не раз о намерении сокра¬тить число икон в православных церквах, переодеть православное духовенство в одеяния немецких протестантских пасторов и принудить российское духовенство к брадобритию. По подсказке окружавших престол временщиков Воронцовых и Шуваловых 19 февраля 1762 г. Петр III издал указ о полной секуляризации церковных недвижимостей с передачей ведавшей ими Коллегии экономии из подчинения Св. Синоду Сенату. Проект указа составлен был сенатором Д. В. Волковым. Эта мера однако не была осуществлена ввиду последовавшего через три месяца после издания указа о секуляризации государственного переворота. Император был свергнут с престола и вскоре, как об этом было официально объявлено, «скоропостижно скончался», в действительности был убит во время карточной игры братом фаворита Екатерины Алексеем Орловым. Российской самодержицей провозгласили зачинщицу заговора Екатерину. В манифесте Екатерины II от 28 июля 1762 г., который был составлен архиепископом Димитрием (Сеченовым), устранение Петра объяснялось, прежде всего, тем, что в его правление нависла угроза над Православной Церковью: «Всем прямым сынам Отечества Российского явно оказалось, какая опасность всему Российскому государству начиналась самым делом, а именно: закон наш православный греческий первее всего восчувствовал свое потрясение и истребление своих преданий церковных, так что Церковь наша Греческая крайне уже подвержена оставалась последней своей опасности переменою древнего в России Православия и принятием иноверного закона» (ПСЗ, 16, № 11598). Церковную политику самой Екатерины хорошо характеризует одно замечание, сделанное ею до восшествия на престол: «Уважать религию, но ни за что не допускать ее в дела государственные» . Искусный политик, она не сразу обнаружила своих намерений относительно Церкви. Через две недели после переворота, 12 августа, вышел именной указ Императрицы «О возвращении имений, отобранных от монастырей по прежнему в управление Духовных властей и об уничтожении Коллегии экономии» (ПСЗ, № 16, 11643). Этим указом в собственность епархиальных домов, монастырей и церковных причтов возвращались юридически принадлежавшие им ранее земельные владения, иными словами, отменялся указ Петра III, который так и не успели привести в исполнение. Но прошло еще три недели, — и вышел новый указ, в котором объявлялось намерение правительства заново рассмотреть вопрос о церковных недвижимостях. С этой целью 29 ноября 1762 г. образована была Духовная Комиссия о церковных имениях, в которую вошли первенствующий член Синода митрополит Новгородский Димитрий (Сеченов), архиепископ СанктПетербургский Гавриил (Кременецкий), епископ Переяславский Сильвестр, а также высокопоставленные чиновники: оберпрокурор Св. Синода князь А. Козловский, князь А. Б. Куракин, князь С. Гагарин, граф И. И. Воронцов и Г. Теплов. Результатом работы этой Комиссии явился изданный 26 февраля 1764 г. именной Указ Императрицы Сенату «О разделении духовных имений и о сборе со всех архиерейских, монастырских и других церковных крестьян с каждой души по 1 рублю 50 копеек, с приложением Манифеста о подведомстве всех Архиерейских и монастырских крестьян Коллегии экономии, и штатов по духовной части» (ПСЗ, 16, № 12060). Таким было полное название знаме¬нитого указа, которым про¬водилась последняя черта под многовековым спо¬ром о монастырских вотчинах. Указ окончатель¬но упразднял церковное землевладение в России. В манифесте содержатся многочисленные ссылки на правительственные акты предшественников Екатерины Великой, начиная «с прадеда нашего, блаженныя и вечнодостойныя памяти, Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича», который «в 1649 г. учреждая правосудие в подданном народе, усмотрел количество имений духовных не по намерению подателей употребляемое, помышлять начал о распоряжении оных и обращении на действительные дела Церкви Христовой» (Там же), — имеется в виду, очевидно, прямо не упомянутое учреждение в 1649 г. Монастырского приказа, в ведение которого передавалось управление церковными вотчинами с сохранением их однако в юридической собственности архиерейских домов и монастырей. Особенно много ссылок в «Манифесте» на акты «Нашего вселюбезнейшего Деда Императора Петра Великого» по делам, связанным с управлением церковными населенными землями и распоряжением доходами от них, но, казалось бы, странным образом перечень прецедентов заканчивается упоминанием последних распоряжений на сей счет «вселюбезнейшей Нашей Тетки, в Бозе почивающей Императрицы Елисаветы Петровны» (Там же), в Манифесте нет упоминаний об указе Петра III, который по своему содержанию почти идентичен Манифесту, изданному его вдовой, отменившей однако тот указ одним из первых своих актов. Манифестом от 26 февраля 1764 г. все населенные церковные имения передавались Коллегии экономии, и церковные учреждения совершенно устранялись от управления ими: «Понеже в КамерКоллежской ведомости, — говорилось в Манифесте, — по последней ревизии оказалось всех архиерейских, монастырских и церковных (здесь имеются в виду прикрепленные к приходам. — В. Ц.) крестьян 910866 душ, и управление столь великого числа деревень духовными, часто переменяющимися властями, происходило тем самим домам архиерейским и монастырским тягостное, а временем, или за расхищением служками, или и за незнанием прямого хозяйства деревенского, безпорядочное и самим крестьянам разорительное, сверх же того многие епархии, монастыри, соборы и белое священство так были неуравнены, что одни перед другими весьма малые доходы, а другие и никаких не имели: то Мы, учредя Коллегию экономии, повелеваем от сего времени принять ей все оные вотчины, со всеми казенными в них наличностями, под свое ведение и управление» (Там же). Коллегия экономии, подведомственная Сенату, восстанавливалась через полтора года после ее упразднения самой же Екатериной. Монастыри и архиерейские дома в результате реформы утратили 8,5 миллионов десятин земли и около миллиона душ, следовательно, примерно 2 миллиона крестьян обоего пола. Монастыри лишились почти 1,5 млн. рублей годового дохода (в пересчете на современный курс примерно 3 миллиарда рублей. — В. Ц.). Передача земельных владений Церкви в государственную казну лишила монастыри главного материального источника существования. Государство, правда, брало на себя обязательство содержать монастыри из части доходов, которые поступали от секуляризованной земли. После ряда сокращений, всего лишь 1/7 часть средств, поступавших от секуляризованных имений, — 188 тысяч рублей в год, Коллегия экономии должна была выдавать на содержание епархиальных кафедр, монастырей и немногих приходских причтов. Остальное шло на государственные нужды. Епархии и монастыри разделялись на три класса, и содержание их назначалось в зависимости от класса. При этом епархии первого и второго класса должны были управляться архиепископами, а третьего — епископами, первоклассные и второклассные монастыри — архимандритами, а третьеклассные — игуменами. В связи с этим для монастырей вводились так называемые «штаты». В штаты вошло 226 монастырей (159 мужских и 67 женских) — менее четверти всех обителей, находившихся в великорусских епархиях, где проводилась секуляризация. Из монастырей, оставшихся за рамками штатов, более 500 было упразднено, приблизительно 150 обителей не закрывались, но должны были существовать на приношения верующего народа и за счет маленьких участков ненаселенной земли, которая обрабатывалась руками самих иноков или нанятых работников. На этот счет в дополнение к Манифесту о секуляризации церковных земель 31 марта 1764 г. вышел «Высочайше утвержденный доклад учрежденной о церковных имениях Комиссии» «О безвотчинном и на своем содержании состоящих монастырях и пустынях» (ПСЗ, 16, № 12121). В 1786 г. такая же реформа была проведена в малороссийских епархиях, а затем, два года спустя, также на Слободской Украине. Закрылось еще более 40 монастырей. Число монашествующих в результате указа о секуляризации населенных церковных земель сократилось с 12 до 5 тысяч. Закрылись древние и прославленные обители: НилоСорская пустынь и СпасоКаменный монастырь — на севере, КиевоБратский, Межигорский, Дивногорский и Святогорский монастыри — на юге. Закрытые монастыри обращались в казармы, госпитали и даже в дома сумасшедших. Указ о секуляризации церковных владений явился сильным ударом по монастырям и монашеству. Изъятие церковных имений в казну проводилось под предлогом лучшего устроения церковных дел и государственной пользы. На деле же эта реформа не только влекла за собой разорение церковной жизни, но и не принесла большой выгоды государственной казне, ибо значительная часть секуляризованных имений роздана была фаворитам императрицы. Ревностные архиереи, монахи и клирики, благочестивые миряне с сердечной болью переживали страшное разорение монастырей. Но мало кто решился на открытое возражение. Указ о секуляризации критиковал митрополит Тобольский Павел (Конюскевич). Резкий протест выразил еще во время работы Комиссии, до издания «Манифеста», митрополит Ростовский Арсений (Мацеевич), за что был подвергнут суровой расправе: лишению сана, а потом заключению в каземат, в котором он скончался в 1772 г. после беспримерных страданий. После секуляризации церковных земель и расправы над митрополитом Арсением правительство стало относиться к Церкви с бесцеремонностью, которая заставляла вспомнить о временах бироновщины. Оберпрокурором Синода был назначен И. И. Мелиссино, который не скрывал своих деистских воззрений. В 1767 г., когда подавались всякого рода законодательные проекты в Комиссию по новому Уложению, Мелиссино представил на рассмотрение Синода проект, в котором, помимо введения неограниченной веротерпимости, предлагал ослабить и сократить посты, отменить вечерни и всенощные, а вместо них ввести краткие молитвы с поучениями народу, прекратить содержание монахов, епископов и белого духовенства из казны, епископам дозволить «с законными женами сожитие иметь», отменить «поминовение усопших» и даже воспретить причастие младенцев в возрасте до 10 лет . Нелепость этого проекта потрясла членов Синода, и они попросту отказались принимать этот скандальный документ на рассмотрение. В 1768 г. Мелиссино был уволен с поста оберпрокурора. Его заменил П. П. Чебышев, невежественный солдафон в чине бригадира, который, понаслышке узнав о «современных идеях», открыто щеголял атеизмом. Чебышев всячески препятствовал изданию апологетических сочинений, направленных против деизма и неверия. Среди духовенства при Екатерине едва ли не самым влиятельным был ду¬ховник Императрицы протоиерей Иоанн Памфилов. По существу это был один из временщиков. Свое влияние он часто использовал для заступничества за белое духовенство против архиереев и монашествующих, которых сильно недолюбливал. Духовник царицы первым из протоиереев был награжден митрой, что воспринято было иерархией как унижение архиерейского сана. В царствование Екатерины II окончательно разрушилась прежняя монополия малороссийского монашества на занятие архиерейских кафедр. События церковной жизни убедили правительство в том, что малороссы проявляют больше упорства, меньше гибкости и уступчивости. Епископы из великороссов ближе к сердцу принимали государственные интересы России, они проявляли больше терпения и смирения в отношениях с правительством и потому не вызывали у властей особых опасений. А главное, с расцветом Московской Духовной Академии, с подъемом уровня образования в семинариях отпала нужда в подборе ставленников на архиерейство исключительно из числа киевских «академиков». Уже при Елизавете на первенствующее место в российской иерархии выдвинулся архиепископ Новгородский Димитрий (Сеченов), который сразу по воцарении Екатерины возведен был в сан митрополита. Впоследствии виднейшими иерархами стали митрополит Гавриил (Петров), митрополит Платон (Левшин), архиепископ Иннокентий (Нечаев), архиепископ Амвросий (Подобедов). Архиереи из великороссов, вместо тщетных сокрушений о понесенных Церковью утратах, обдумывали пути устроения монастырской жизни в новых условиях. В оскудении монастырей «селами и виноградами», в их обнищании они открывали новые возможности для возрождения в них подлинно аскетического духа. В этом отношении особенно плодотворной была деятельность пользовавшегося искренним уважением Императрицы митрополита Новгородского и СанктПетербургского Гавриила (Петрова). Он находил неполезным, что настоятелями монастырей обыкновенно назначали ученых монахов, не прошедших настоящей школы духовного делания в монастыре и рассматривавших порой свое настоятельское служение как ступеньку к занятию архиерейской кафедры. В монастырях своей епархии митрополит Гавриил вводил общежительный устав. Общежительные уставы были введены в Валаамском, Коневском, Иверском, Тихвинском, Новоезерском, СаввиноВишерском монастырях и в других обителях Севера. В царствование Екатерины Великой был издан еще ряд законодательных актов «по ведомству Православного исповедания». Синодским указом от 18 августа 1769 г. священникам воспрещалось венчать кого бы то ни было не в приходских церквах, а в часовнях, ввиду того, что «от сего как в таковых непорядочно венчанных в часовнях браках сумнения, так и в производстве об оных священнических своевольствах дел немалые затруднения чинятся» (ПСЗ, 18, № 13334). Нарушителям указа Св. Синод угрожал «лишением чинов их». Для тех же епархиях, где ввиду дальних расстояний от церквей есть нужда в том, чтобы венчания брака совершались попрежнему в часовнях, возможность эта оставалась, но дело это передавалось на усмотрение епархиальных архиереев. 4 сентября 1764 г. вышел Именной указ «О пострижении в монашество при светских честных и достоверных свидетелях» (ПСЗ, 16, № 12234), 12 ноября того же года — синодский указ, изданный на основании именного «О наблюдении духовным властям, дабы нигде бродячих монахов не было» (ПСЗ, 16, 12279), 17 января 1765 г. — сенатский указ «Об увещевании колодников и об означении в присылаемых ведомостях, сколько в который пост исповедывано» (ПСЗ, 17, № 12312), 15 февраля 1766 г — «О непострижении в монашество и не принимании в духовный сан никого из положенных в подушный оклад» (ПСЗ, 17, № 12573). За время царствования Екатерины II в связи с расширением пределов империи и приведением епархиального деления в соответствие с адми¬нистративным делением страны по губерниям число епархий Русской Церкви увеличилось до 36. Значительно выросло за эти годы и православное население России. В положении российского духовенства в XVIII столетии произошли серьезные перемены. Сословность государственного и общественного строя России, сло¬жившегося в эту эпоху, с характерными для него барьерами между отдельными состояниями: дво¬рянством, городским гражданством, крестьян¬ством привела к образованию духовного сословия. Образование духовного сословия сопровождалось падением значения выборного начала при замещении церковных мест. В великорусских епархиях уже в начале XVIII в. сложился такой порядок, что кандидатами при выборах значились, как правило, выходцы из духовного чина. Причем «выборный обряд» постепенно вылился в чистую формальность. Прихожане, плохо знавшие кандидатов, с равнодушием относились к исходу выборов. Указом Св. Синода от 1732 г. выборы сведены были к свидетельству прихожан о добропорядочности ставленника, судьба же ставленника вполне решалась волей архиерея. Важным фактором в вытеснении приходских выборов из жизни Церкви явился подъем школьного духовного образования, учреждение семинарий в епархиальных городах, в связи с чем повысилось значение образовательного ценза для ставленников. Между тем, дети клириков составляли подавляющее большинство среди учащихся духовных школ в Великороссии. Сами школы приобретали здесь сословный характер, закрывались для выходцев из дворян и податных состояний. Правда, Киевская Академия и малороссийские семинарии вплоть до екатерининской эпохи сохраняли всесословный характер, но в конце столетия и они замкнулись в школы для детей духовного чина. Еще одним обстоятельством, содействовавшим превращению духовенства в особое сословие, явилась весьма распространенная, хотя и негласная, практика передачи церковных мест по наследству. Дом и усадьба священника, как правило, находились в его частной собственности. Поэтому сын, получив надлежащее образование, оказывался гораздо более приемлемым кандидатом на замещение отцовского места, чем чужой человек, которому, чтобы получить место, пришлось бы выкупать дом и усадьбу. Если же после смерти священника его сыновья были уже устроены, но оставались вдова или дочь на выданье, то они и становились наследницами отцовской недвижимости. И соискатель священнического места, женясь на дочери и беря на себя обязательство содержать вдовумать, становился вполне подходящим претендентом на место своего покойного тестя. Из наследственного права на дом и усадьбу выросла фактическая, но, разумеется, не юридическая наследственность самих священнических, диаконских и причетнических мест. Причем, чаще всего наследство закреплялось не за сыновьями, а за дочеряминевестами. Такого рода наследственность поддерживалась епархиальными архиереями, которые почитали своей обязанностью заботиться об устроении материального благополучия семейств духовного чина. Упразднение выборов при назначении на приход, сословный характер Духовной школы и обязательность школьного аттестата для кандидатов священства, а также наследственность церковных мест окончательно замкнули духовенство в особое сословие. Но, замкнутый для вступления в него, духовный чин не мог удержать в себе всех, кто принадлежал к нему по рождению. В семьях священников и причетников рождалось слишком много сыновей, чтобы каждый из них мог надеяться получить церковное место. Поэтому на протяжении XVIII в. правительство не раз проводило так называемые «разборы» духовного чина, в результате которых множество лиц переводилось из духовного сословия в податное состояние или рекрутировалось в армию. Самые свирепые разборы проводились в царствование Анны Иоанновны. «Изъятие излишков» духовенства делалось не только через перевод в податные сословия или запись в солдаты. Для грамотных и способных был открыт выход на чиновничью службу и в ученые специалисты, в которых в XVIII в. государство испытывало большую нужду. Лучших учеников забирали из семинарий в Академию наук, в Московский университет, в Сухаревскую математическую школу, в Медикохирургическую Академию. По своему статусу духовное сословие было бесподатным, но несравненно менее привилегированным, чем высшее — дворянское. Духовенство не освобождалось от постойной, подводной и некоторых иных повинностей. Священнослужителям, за исключением тех немногих, кто в связи с причислением к высшим орденам получал права потомственного дворянства, — главным образом это были архиереи и архимандриты самых значительных монастырей, — не дозволялось приобретать крепостных, что было главной привилегией потомственного дворянства. Духовенство не было гарантировано и от телесных наказаний. Лишь при Екатерине Великой, 7 июня 1767 г., вышел указ Св. Синода «О нечинении пристрастных допросов и телесных наказаний священникам и иеромонахам» (ПСЗ, 18, № 12909). В этом указе, в частности, говорилось: «Во многих епархиях и монастырях священнослужителям за происходящие от них поступки от духовных командиров, равно как бы и в светских командах подлому народу, телесные чинятся наказания и пристрастные распросы, чрез что духовенство, а особливо священнослужители, теряют должное по характеру своему от общества почтение, пастве же их подается немалый соблазн и причина к презрению» (Там же). В связи с этим Св. Синод приказал, «дабы священникам и иеромонахам как пристрастных распросов, так и никаких телесных наказаний чрез побои в духовных командах (имеются в виду архиерейские дома. — В. Ц.) отнюдь чинимо не было, а единственно исправляемы были, вместо телесного наказания, приличными духовенству трудами и отрешением от дохода и от прихода, по рассмотрению» (Там же). Таким образом, данным указом отменялись телесные наказания как дисциплинарная мера, применяемая епархиальной властью по отношению к подведомственному духовенству. Вслед за тем, 15 апреля 1769 г., издан был сенатский указ, которым защищалось достоинство священнослужителей и церковнослужителей от посягательств со стороны помещиков: «Некоторые помещики, — говорилось в указе, — священно и церковнослужителей не только побоями, но и наказанием на теле оскорбляют», в связи с чем Сенат повелел, «чтобы духовным персонам во всех местах никому обид и притеснений отнюдь чинено не было…, а ежели тем духовным персонам от кого светских будут чинены обиды, о том следовать и с винными чинить по указам без упущения» (ПСЗ, 18, № 13286). Указ по существу дела не создавал новой нормы, а только требовал строго следовать в подобных случаях ранее изданным указам, предусматривавшим наказания за причинение обид духовным лицам. И все же до конца царствования Екатерины Великой духовенство не было, подобно дворянству, освобождено от телесных наказаний в уголовном порядке, по приговору суда. Лишь Император Павел, который за короткое время своего царствования сделал много доброго для Церкви: увеличил штатные оклады духовенству, принял меры по обеспечению вдов и сирот духовного звания, повысил ассигнования на духовные школы, — распространил эту привилегию — освобождение от телесных наказаний по судебным приговорам — и на священнослужителей. Правда, низшие клирики, церковнослужители, или причетники, не освобождались от телесных наказаний по приговору суда вплоть до великих реформ 1860х гг., когда телесные наказания были совершенно отменены в качестве уголовной кары. Православная Церковь являлась в Российской Империи «господствующей», по терминологии государственных законов. Но Россия — это многонациональное и поликонфессиональное государство. Каким же статусом располагали в Российской Империи в эпоху Екатерины Великой неправославные христианские церкви и нехристианские религиозные общины? Свободой веры пользовались все подданные, принадлежавшие к национальным вероисповеданиям; но она не распространялась на носителей экзотических, изуверских или незаконно появившихся у нас религий и конфессий; к тому же, пределы этой свободы были для разных вероисповеданий разными. По объему прав и привилегий, с одной стороны, и всякого рода стеснений и ограничений, с другой, — все признанные в Российской Империи со времени Петра Великого религии можно выстроить в иерархический ряд. В таком случае вслед за господствующей Православной Церковью следует поставить Лютеранскую и Реформатскую церкви, общину гернгутеров, Армяногригорианскую, Армянокатолическую и Католическую церкви; вслед за этими христианскими конфессиями по объему привилегий стояли общины евреевкараимов, магометансуннитов и шиитов; менее привилегированной была община евреевталмудистов; наконец, последней из привилегированных общин была буддистсколамаистская калмыков и бурят. Всего лишь терпимыми, но лишенными привилегий были русские старообрядцы, сибирские шаманисты и самоедыязычники. Общины скопцов, хлыстов и иных крайних сектантов были не признанными и не терпимыми по законам Российской империи. На чем основана была эта иерархия вероисповеданий по степени их привилегированности? Отчасти, конечно, на мере расхождения вероучения каждого из них с догматами Православия. Но только отчасти; ибо если бы этот масштаб был единственным, лежащим в основе дарования тому или иному вероисповеданию известных прав и преимуществ, то совершенно необъяснимо было бы более трудное положение старообрядцев, чем мусульман или евреев. Было еще одно обстоятельство, помимо меры расхождения вероучения религиозного общества с догматами Православия, которое решительным образом влияло на статус вероисповедания по законам Российской Империи. Это — законность или незаконность его происхождения. Более всего этот критерий влиял на положение старообрядческих общин. Исконная веротерпимость русского народа, которую выражало и российское законодательство, не стесняла религиозную жизнь новых народов, входивших в состав Империи. Их традиционные исповедания рассматривались как законные, им гарантировалось покровительство со стороны государственной власти, хотя при этом создавались также государственные гарантии против того, чтобы возможным прозелитизмом они наносили урон Православной Церкви или вызывали трения, осложнения и вражду между подданными разных национальностей. Но старообрядчество имело иное происхождение. Это был раскол, потрясший религиозную жизнь самого русского народа и подрывавший его духовное единство. И потому даже статус терпимого исповедания оно получило только при Петре I, оставаясь в последние десятилетия XVII в. совершенно вне закона. Имея разные основания, неравноправие религиозных общин было действительной чертой российского вероисповедного законодательства, в том числе и в век Екатерины Великой. Но в чем практически проявлялось это неравноправие по российским законам? Главным образом, не в объеме личных прав подданного, принадлежавшего к той или иной конфессии или религии. Православный русский крепостной крестьянин в западных губерниях был несравненно больше стеснен в личных правах, чем его помещиккатолик. К высшему, дворянскому сословию принадлежали не только православные, но и католики, и протестанты, и мусульмане, и даже родовая знать языческих племен. Неравноправие религиозных общин обнаруживалось в разной мере покровительства им со стороны государственной власти, а главное, в том, что переход из одного вероисповедания в другое был затруднен не одинаковым образом для всех; возможность перемены религии для российских подданных была, так сказать, направленно ориентированной, а именно: отпадение от Православной Церкви в любое иное христианское, а тем более нехристианское исповедание законами положительно воспрещалось; нелегальным был и любой переход из всякого христианского исповедания в нехристианское. Переход из неправославной христианской конфессии в другую неправославную же христианскую конфессию был затруднен, но не абсолютно исключался законами. Но присоединение к Православной Церкви для всех российских подданных неправославных исповеданий было, разумеется, открыто. Что же касается возможности присоединения иноверцев к одной из признанных государством неправославных христианских церквей, то для таких случаев существовала детально разработанная регламентация. Например, к любому терпимому христианскому исповеданию могли быть «приводимы» опасно больные евреи или евреивоеннослужащие. В иных обстоятельствах присоединение язычников, евреев и мусульман к неправославной христианской церкви могло состояться лишь с особого разрешения министра внутренних дел, а на Кавказе — главнокомандующего. Присоединение иноверцев к терпимым старообрядческим общинам законами не предусматривалось, но совершаемое на деле полицейских осложнений не вызывало. Таким образом, главная привилегия Православной Церкви заключалась в монопольном праве на миссионерскую проповедь. В XVIII в. продолжалось расширение пределов Российского государства. В состав Империи входили новые земли на Западе, Востоке и Юге. В христианском просвещении инородцев, принимавших русское подданство, правительство видело самый надежный путь закрепления их верности России, поэтому миссионерское делание, совершавшееся Церковью по заповеди Христа, встречало поддержку со стороны государства. При Елизавете церковная миссия получала самое широкое содействие властей. Помимо старых, петровских льгот, вводились новые: новокрещенным стали выдавать денежные и вещевые подарки, лежавшие на них подати и повинности, в том числе рекрутская, перекладывались на их некрещенных соплеменников, государство прощало обращенным в христианство преступления, совершенные ими до крещения. В этом направлении действовали и некоторые указы, изданные при Екатерине II. Так, 20 апреля 1770 г. вышла Высочайшая резолюция на докладе Военной коллегии «Об объявлении пленных турок и татар, восприявших Грекороссийскую веру, вольными людьми, оставляя им на произвол избрать род жизни» (ПСЗ, № 13450). Помимо главной льготы, обозначенной в самом названии доклада Военной коллегии, в резолюции Императрицы содержалось повеление «при крещении же давать каждому за крест из сиротской суммы по 3 рубли» (Там же). 8 апреля 1771 г. Св. Синодом была дана инструкция «находящимся в Осетии протопопу с прочими священнослужителями» (ПСЗ, 19, № 13592), в которой давались конкретные указания относительно миссионерской проповеди среди осетин, предки которых были крещены в древности, но со временем осетины в значительном числе отпали в язычество или ислам. И всетаки в целом правительство Екатерины II, в сравнении с царствованием Елизаветы, ослабило поддержку православной миссии. 20 августа 1769 г. вышел именной указ, данный Сибирскому губернатору Чичерину «О воспрещении проповедникам ездить без дозволения к иноверцам и о строении мечетей…» (ПСЗ, 18, № 13336). Этим указом губернатору давалось право по усмотрению выдавать разрешения на строительство мечетей в пределах Сибирской губернии. 17 июня 1773 г. вышел указ Св. Синода, в котором содержался Высочайший отзыв на доклад генералпрокурора Правительствующего Сената князя А. А. Вяземского, провозглашавший принципы широкой веротерпимости: «Как Всевышний Бог терпит на земли все веры, языки и исповедания, то и Ее величество из тех же правил, сходствуя Его Святой воле, и в сем поступать изволит, желая только, чтобы между ее подданными всегда любовь и согласие царствовало» (ПСЗ, 19, № 13996). О конкретном содержании указа ясно говорит его наименование «О терпимости всех вероисповеданий и о запрещении архиереям вступать в дела, касающиеся до иноверных исповеданий и до построения по их закону молитвенных домов, предоставляя все сие светским начальствам». При Екатерине мусульманским муллам и буддистским ламам назначали содержание из государственной казны, которое подчас превышало средства, выделяемые на содержание православного духовенства. Магометане получили свободу строить мечети и свои религиозные школы, и правительство помогало им в этом. В Оренбургском крае, где местные киргизы (ныне казахи) еще пребывали в полуязычестве, светская власть поддерживала миссионерские усилия мусульманского духовенства. Веротерпимость Екатерины Великой до известной меры распространялась и на старообрядчество, юридически наименее защищенную конфессию из всех, терпимых государством. Уже 14 декабря 1762 г., в самом начале царствования Екатерины II, вышел сенатский указ «О позволении раскольникам выходить и селиться в России на местах означенных в прилагаемом у сего реестре» (ПСЗ, 16, № 11725). Этим указом расширялся перечень территорий, на которых разрешалось селиться возвращающимся изза границы, главным образом, из Польши старообрядцам. Помимо окраин Империи, им дозволялось теперь, согласно новому указу, поселяться и в некоторых центральных губерниях: Воронежской, Белгородской и Казанской. При этом однако для переселенцев, как и для тех старообрядцев, кто и ранее находился в Российском подданстве, сохранялись прежние, восходящие к эпохе Петра Великого, легализовавшего старообрядчество, ограничения в правах, в том числе двойная подушная подать, запрет на поступление на государственную службу. Ограничения эти в целом сохранялись в российском законодательстве вплоть до 17 апреля 1905 г., когда был издан Императорский Указа об укреплении начал веротерпимости, который существенно изменил правовой статус инославных и иноверных исповеданий. Этим указом, в частности, значительно были расширены права старообрядческих общин. Почти во всех отношениях, в частности, во владении имуществом от имени религиозных обществ, в праве на сооружение молитвенных домов, на устройство скитов, обителей, в праве печатать богослужебные книги, преподавать своим детям Закон Божий, вести метрические книги, они были уравнены с ранее признанными государством инославными христианскими церквами. Приверженцы белокриницкого согласия и беглопоповцы стали после издания указа официально именоваться не раскольниками, а старообрядцами. Отменялись прежние ограничения для старообрядцев на поступление их на государственную службу. Но старообрядческое и сектантское духовенство не получило, однако, права на официально признанное употребление духовных званий и титулов, каким правом пользовалось духовенство армяногригорианское, армянокатолическое, лютеранское и реформатское. Между тем, Французская революция, начавшаяся в 1789 г. и приведшая к казни королевской четы, заставила Екатерину Великую заново продумать вопрос о влиянии просветительских, деистских и вольтерианских идей, приверженность к которым она охотно демонстрировала до тех пор, на общественную и политическую жизнь. Напуганная грозными европейскими событиями, Екатерина решила внести изменения во внутреннюю политику, которые она прокомментировала так: «Закроем высокоумные наши книги и примемся за букварь». Последовал ряд действенных мер против масонства, против всех вообще тайных обществ, против бесконтрольного ввоза книг из Франции. Но одними запретами и ограничилась реакция правительства на противохристианский дух новейшей европейской философии, который до революции почти насаждался в высшем обществе, а теперь был признан опасным и подрывным. Более глубоких перемен не последовало. Объявление: |
|||||||
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|