Взаимодействие грамматической и лексической семантики в глагольных формах времени(на материале произведений Кирилла Туровского)

Категория глагольного времени в древнерусском языке XII – XIV вв. претерпевала значительные изменения как в плане выражения, так и в плане содержания. В указанный период временные формы глагола обладали большой функционально-семантической подвижностью. Это способствовало усилению связи грамматического значения темпоральной формы с другими уровнями смысловой структуры глагола, в частности, с его лексическим значением.

На тесную связь лексического и грамматического значений в слове указывают многие ученые. В.В. Виноградов отмечает, что значение любого слова зависит от свойств той части речи, к которой оно примыкает [1: 165]. Л.П. Клименко приходит к выводу, что «грамматические признаки слова не безразличны к его значению», а «в ряде случаев учет лексической семантики необходим для конкретизации значения грамматических структур» [5: 4].

Принимая во внимание тот факт, что в создании грамматического значения в определенной степени участвует процесс обобщения лексических значений, можно предположить, что в эпоху модификации категории глагольного времени, когда план содержания темпоральных форм был крайне неустойчив, взаимодействие лексического и грамматического значений было еще более тесным.

Отмеченные процессы модификации темпоральной семантики, влияние на нее лексического наполнения глагола находили непосредственное свое отражение в языке письменных текстов. Поэтому изучение взаимосвязи лексического и грамматического значений в темпоральных формах глагола на конкретном языковом материале предоставляет возможность не только выявить специфику употребления глагольных образований в анализируемых произведениях, но и проследить то, как отражаются общие языковые процессы в памятниках литературы Древней Руси.

Рассмотрим данную взаимосвязь на примере произведений Кирилла Туровского, известного проповедника XII столетия. Выбор произведений именно этого автора обусловлен тем, что тексты древнерусского книжника представляют обширный языковой материал в плане употребления глагольных форм.

Нужно отметить, что при исследовании материала, связанного с лексическим наполнением темпоральных образований, мы объединили глагольные формы в определенные группы по общему интегральному признаку «специфика обозначения глагольного действия и отношение к моменту речи». Так, аорист и имперфект, несмотря на существенную разницу в значении, обозначают действие без отнесения его результатов к другому действию; перфект и плюсквамперфект выражают актуальность действий для последующего действия. Что же касается форм настоящего и будущего времени, то они в древнерусский период в целом еще не были дифференцированы в грамматическом плане.

Учитывая то, что глагольная лексика объединяется в лексико-семантические группы (далее – ЛСГ), а ЛСГ являются наиболее крупными структурно-семантическими единицами лексической системы древнерусского языка [6: 42], анализ связи лексического и грамматического значений будет проводиться исходя из взаимодействия определенных ЛСГ (выбраны наиболее частотные группы) и темпоральных форм глагола.   

В целом предпочтение именно этой ЛСГ в текстах Кирилла Туровского было обусловлено жанровой спецификой произведений данного писателя: торжественным словам и молитвам было свойственно включать в себя утверждение идеи Бога и всего сущего. Превалирование темпоральных форм Н-Б времени от глаголов указанной ЛСГ является достаточно типичным для церковной литературы. Высокая же экспрессивность и изобразительность, характерная для презентных форм, в большей степени способствовала передаче факта непреходящести существования Бога не только на лексическом, но и на грамматическом уровне.

Незначительное количество образований прошедшего времени от данной ЛСГ в молитвах древнерусского книжника объясняется тем, что этому жанру не было присуще переложение различных евангельских сюжетов. Предполагаемое общение с Богом в момент произнесения слов молитвы (то есть в момент акта коммуникации) требовало употребления презентных, а не претеритальных форм.

Увеличение же форм аориста-имперфекта (А-И) от глаголов отвлеченного действия связывалось с определенным тематическим содержанием отмеченных произведений, в которых широко представлено обращение к теме греховности человека, относившей действия в план прошлого и подразумевающей высокую степень абстрактности, в целом свойственной религиозным понятиям: аз же вся злая въ животh моем съдhях и недостоина себе сътворих Твоеа милости [8: 93]; оскверних душевную сiю храмину [8: 95]; и на Тя Спасителя възложихом надежю [8: 108] и т.д.

Использование специальной лексики, связанной с определенными христианскими воззрениями и представлениями, подчеркивает абстрактность глагольного действия, а подчас и служит его переосмыслению (например, у глагола съдhях, выражающего по своей сути, скорее, физическое действие, в данном контексте семантика переосмысляется под влиянием лексического окружения и общей тематики произведения).

Широкая употребительность ЛСГ глаголов речи, определяющая все темпоральные формы, устанавливалась самой структурой произведений Кирилла Туровского, включающих в себя цитаты из сочинений отцов церкви или Священного Писания, постоянные обращения либо к Божественному Началу, либо к слушателям (читателям), что и предполагало распространение глаголов этой ЛСГ.

Из всех глаголов указанной группы наиболее употребительными являются глаголы речи и глаголати, которые представляют интерес с точки зрения взаимодействия грамматического и лексического аспектов. Связь лексической и грамматической семантики глагольных форм проявляется в данном случае внутри одной ЛСГ и зависит от тяготения указанных глагольных лексем к тем или иным глагольным формам времени. Выполняя обычно функцию ввода прямой речи персонажей, отмеченные глаголы говорения во временном отношении расценивались как однозначные в результате нейтрализации грамматического значения (ГЗ) данных форм, что проявлялось в их функционировании в однотипных синтаксических конструкциях. Указывает на возможность нейтрализации ГЗ данных форм и морфологическая замена аориста рече формой настоящего времени, которая фиксируется в разновременных списках произведений Кирилла Туровского. В «Словh о сънятии тhла Христова» замена одного глагола говорения другим осуществляется при цитировании Священного Писания следующим образом:

Пьрвое бо, якоже глаголеть Матфhй вечер в суботу придоша [13, 423]. Форма глаголеть, отмеченная в Толстовском списке XIII века, в Троицком списке XIV века и в Чудовском сборнике XIV века заменяется формой прошедшего времени рече, что наглядно демонстрирует нерелевантность этой глагольной формы по отношению к категории времени. О.А. Старовойтова, рассматривающая историю формы «рече», считает, что взаимозаменяемость указанных глагольных образований была обусловлена традиционной в древнерусских текстах заменой при переводе греческой формы levgei (настоящее время) в позиции ввода прямого высказывания либо формой рече, либо формой глаголеть, что и предопределяло в известном отношении неразличение их темпоральной семантики [9: 113].

Однако, несмотря на то, что темпоральные глагольные формы от этих глаголов нерелевантны в семантическом плане, при формальном производстве у них обнаруживается определенная зависимость от той или иной грамматической формы: глаголати тяготеет в основном к формам имперфекта, презенса или причастиям настоящего времени: глаголеть бо пророк [2: 341]; глаголеть писание [2: 341]; глаголаше [2: 347, 2: 350, 3: 417]; глаголеть бо Моисhй [2: 341]; Того ради глаголеть апостол [2: 352]; глаголеть бо евангелист [4: 331] и т.д. Глагол речи в большей степени образует формы аориста: он рече к нимь: Оле чюдо, мои друзи ! . . [2: 348]; Он же рече им: не ужасайтеся! [3: 423] и др. И если формы аориста от глаголати, хотя и крайне редко, но встречаются (см.: глаголаша [4: 338]; глагола [4: 340]), то имперфектные образования от речи в сочинениях Кирилла Туровского не обнаруживаются. Все это выявляет особенности взаимосвязи лексического и грамматического наполнения указанных глагольных форм.

Что касается глаголов остальных ЛСГ, то они представлены меньшим количеством словоформ, однако и здесь прослеживается наметившаяся тенденция в распределении временных форм по различным ЛСГ. Суммируя все наши наблюдения, отметим, что для глаголов ЛСГ восприятия органами чувств и мышления характерны презентные образования; для глаголов ЛСГ движения и перемещения в пространстве – формы А-И; глаголы ЛСГ физического и психического и эмоционального состояния занимают лидирующее место в образовании сложных претеритов.

Важно подчеркнуть, что, несмотря на тесную взаимосвязь лексического и грамматического значения, и частотность употребления отдельных ЛСГ, и предпочтение тех или иных темпоральных форм предопределялось в конечном итоге спецификой жанра в литературных памятниках Древней Руси. Об этом свидетельствует, в частности, производство претеритальных и презентных форм от глаголов ЛСГ бытия, в которой превалирование конкретных временных форм подчинялось в большей степени жанровому характеру текста, нежели установленным связям между определенной ЛСГ и формой времени. Поэтому и лексическое наполнение контекстуального пространства произведения, и распределение глагольных форм времени зависело, прежде всего, от жанровой природы произведения.

Незначительное увеличение процентного соотношения претеритальных форм в словах Кирилла Туровского (ср. в общей сложности 40% – слова; 35% – молитвы) было вызвано притчевым характером некоторых его произведений и частым обращением к различным евангельским эпизодам с целью поучения, наставления и т.п.

Итак, на основании вышеизложенного можно сделать вывод, что использование той или иной лексики и грамматических форм в произведениях Кирилла Туровского было подчинено выражению более общих понятий – идеи вездесущего Бога, идеи вечности, являющейся атрибутом Божественного, идеи временного бытия человека, его греховности и т.д.
Данные понятия, оформляясь в тексте с помощью определенного набора языковых средств, составляют связанное триединство: идея – текст – язык, компоненты которого предстают как воздействующие друг на друга элементы [7: 256]. Идея проявляется в тексте как его основа, обусловливающая особые принципы его построения и предопределяющая употребление грамматических форм и лексики. Соответственно грамматические формы и их лексическое наполнение способствуют ее выражению в тексте.

В результате зависимость выбора и распределения грамматических и лексических компонентов выражается в следующих параметрах:

•    в тяготении грамматического значения древнерусской временной формы к определенному набору лексем с характерными способами глагольного действия;
•    в предпочтении того или иного глагольного времени в зависимости от жанровой специфики произведения;
•    в отборе лексики, соответствующей как цели высказывания, предмету описания, так и кругу функционирующих в текстовом фрагменте темпоральных форм, требующих специальных актуализаторов, уточнителей времени совершенного действия.

Таким образом, лексические и грамматические составляющие глагольных форм времени зависели от тематического содержания литературного памятника, от авторского замысла, от композиционной структуры произведения, – словом, от всех параметров текста, включая разные его компоненты.