Воспитание духовности в свете аналитической теории К.Г. Юнга

Как реализовать программу воспитания духовности? Вопрос этот, а также множество ему подобных, волнуют человечество уже не один век. Можно подойти к проблеме рационально: выделить критерии духовности. Они сегодня кажутся вполне очевидными, ими могут быть, например, духовное преодоление повседневности, обращение к высшим ценностям, свобода, ответственность и зрелость личности, соотнесенность с трансцендентным началом. Затем логично будет разработать методы и способы воспитания, направленные на развитие вышеперечисленных качеств у подрастающих поколений. Любой учебник по педагогике предложит нам целый спектр таких методов. Они успешно применяются в современной школе.

Однако, с течением времени становится ясно: проблема стоит все так же остро. Гуманистические ценности хоть и декларируются, но, увы, не на них ориентируется современное общество, коль скоро военные конфликты не стали далеким прошлым. Христианская мораль для многих существует в абсолютном отрыве от реальной жизни, как бы сама по себе, а терроризм стал основной приметой начавшегося века. Список «достижений» можно продолжать. Почему происходит именно так?  

Аналитическая психология К. Г.Юнга, как одно из направлений неофрейдизма, разделяет положение З.Фрейда о двусоставности человеческой психики. Сознание есть малая и сравнительно молодая составляющая души, возникшая как филогенетически, так и онтогенетически, из бессознательного, которое можно сравнить с океаном, омывающим небольшой островок – сознание. На этом сравнение исчерпывает себя, ибо сознание и бессознательное не есть стабильные, чуждые изменениям и взаимодействию, данные раз и навсегда структуры.Кроме личного бессознательного, содержащего в себе забытые, вытесненные нежелательные переживания, эмоции, аффекты, Юнг постулирует наличие коллективного бессознательного, включающего в себя опыт существовавших когда бы то ни было поколений в виде отпечатков, первообразов, прапереживаний, получивших в теории Юнга название архетипов. Наследуются не сами представления, а возможности их. Как русло реки наполняется водой, так и архетип наполняется опытом конкретной человеческой жизни.

Бессознательное, с точки зрения Юнга, есть перводействительность, нечто самобытное и творческое, содержащее в себе одновременно начала и концы духовной жизни человека. Отметая эту часть души, как несущественную, психика теряет целостность, результатом чего становится болезнь. Юнг полагает, что психика представляет собой саморегулирующуюся систему, и недостаток в одном месте оборачивается избытком в другом. Отсутствие должного внимания к бессознательным процессам приводит к полной беззащитности сознания перед деструктивными импульсами и тенденциями коллективного бессознательного. В результате чего человек становится игрушкой в руках архаичных, обладающих мощным разрушительным потенциалом, начал. Это может стать роковым для хрупкого, молодого сознания не только отдельного индивида, но и целых народов, этносов. Высшие человеческие ценности, постулируемые исключительно на уровне сознания, зачастую приводят к страшным последствиям, оборачивающимся геноцидом. Под маской спасения всего мира скрывается сам дьявол. «Ведь разрушительные войны и революции суть не что иное, как психические эпидемии». Приходится признать, что в человеке, наряду с добродетелями, заложены и низменные, разрушительные тенденции. Единственно возможным путем спасения является признание их наличия, встреча с ними «лицом к лицу».

Архетип связан с мифологическими образами и переживаниями, как самой древней формой опыта. В основе душевной организации лежит миф, который дает человеку чувство связности, целостности существования, причастности к глубинным корням своего естества. Получить доступ к этому таинственному и бесценному кладу наше сознание может, лишь ассимилировав его в символических формах, т.е. в виде сновидений, фантазий, традиционных мифологических и религиозных образов. А потому, объявление материала сновидений «всего лишь» переработанным дневным опытом, мифа – ничего не значащей сказкой, религии – пережитком прошлого, ведет к замыканию сознания на самом себе, потере основ душевной деятельности, болезни. Значит, не приходится уже говорить о какой-либо духовности, ибо это понятие неразрывно связано с целостностью, не сводимой к простой сумме частей, зрелостью личности, с признанием в качестве ценности надиндивидуальной жизни души, процессов, находящихся «по ту сторону» сознания и обыденности.

Идеал духовности реализуется человеком на пути, который в теории Юнга носит название индивидуации. Она предполагает освобождение психики от оков коллективной бессознательности, путем осознания собственной инаковости, обретения свободы, а значит, принятия ответственности за свои действия. Индивидуация не имеет ничего общего с индивидуализмом, т.е. выпячиванием своей особости в ущерб коллективу. Она предполагает процесс личного развития, в ходе которого реализуются задатки и способности, которые и являют нам подлинную индивидуальность. В этом нет культа себялюбия, а есть лишь стремление найти самого себя, что в конечном итоге служит только благу общества. Если же в человеке развивается и культивируется исключительно коллективное, то индивидуальные свойства подавляются, оказываются в бессознательном, приобретают разрушительные и архаичные черты. Юнг пишет: «Без свободы нет нравственности. Мы удивляемся низкому облику великих организаций, но это удивление исчезает, когда мы понимаем, что за изнанка у этого дива. Именно чудовищное накопление и выпячивание в человеке всего первобытного неизбежно уничтожает его индивидуальность в пользу того монстра, которым как раз и является всякая большая организация».
В ходе индивидуации возникает та целостность, интегрирующая в себя все стороны души, способная к сопротивлению, наделенная силой, которую только и можно назвать личностью. С точки зрения Юнга, в основе развития лежит инстинкт самоосуществления, необходимость, толкающая человека на весьма опасную и непредсказуемую авантюру – познание самого себя. Невозможно достичь идеала нравственности и духовности, потому что это «хорошо», «правильно». Порой нам необходимо внешнее или внутреннее принуждение, чтобы осознать необходимость развития. Тем более, что это весьма рискованное мероприятие, страх перед которым вполне обоснован: никто не знает, какие способности ждут своей реализации внутри нас, никто не может гарантировать определенный результат. Кроме того, человеку, осознающему себя, приходится честно взглянуть в глаза своему одиночеству, поскольку он лишает себя иллюзии принадлежности ко всем мыслимым организациям и общественным структурам, ведь он перестает быть безликим членом какой-либо общности, обретая тем самым свободу, но лишаясь чувства защищенности. Следует сказать, что индивидуация не является конечной целью, она лишь идеал, вектор движения, поскольку становление личности охватывает всю жизнь индивида и завершается лишь в момент его смерти.

Педагогическая и психологическая литература пестрит призывами формировать у учащихся личность, однако, с точки зрения Юнга, свойства зрелой личности не могут и не должны наличествовать у ребенка. Потому что в этом случае у него просто не было бы детства, ведь ребенок – это не уменьшенная копия взрослого, хранящая в себе в зародыше взрослые качества. Младенец, как уже отмечалось выше, не обладает развитым сознанием, которое лишь начинает выкристаллизовываться из бессознательного, достигая некоторого становления к периоду половой зрелости, но полностью завершенным этот процесс нельзя считать ни в один из периодов жизни человека. Изначально психика ребенка слита с психическим миром родителей. Практически все нарушения, встречающиеся у дошкольников, как отмечает Юнг, коренятся в нарушениях психики их родителей. Трудности во взаимоотношениях взрослых неизбежно отражаются на душевном состоянии ребенка. Юнг пишет, что большинство сновидений раннего детства относятся к проблемам родителей, ребенок видит тот сон, который предназначен не столько ему самому, сколько отцу или матери. В нашей культуре принято считать взрослым и самостоятельным того, кто в состоянии обеспечивать себя сам, зарабатывать и вступать в брак. Однако это ни в коей мере не может служить критерием воспитанности. Доказательства тому огромное количество несчастных браков, разочарований в выбранной профессии, алкоголизма и других эксцессов. Таким образом, с позволения сказать, «недовоспитанные», инфантильные родители принимаются за воспитание собственных детей. Неудача этого мероприятия очевидна, ведь невозможно уберечь ребенка от тех ошибок, которые все еще совершаешь сам. Очень сложно быть свободным от своего прошлого: зачастую те, кого родители держали в излишней строгости, выбирают попустительский стиль воспитания, те, от кого скрывали любую информацию, начинают посвящать своих чад во все тайны бытия.

Юнг обращает внимание на то, что взрослые обязаны, прежде чем пускаться в педагогические авантюры, обратить внимание на самих себя, возможно, что в изменениях нуждаются прежде всего они сами, а не их дети. Процесс индивидуации разворачивается преимущественно во второй половине жизни. К моменту поступления в школу ребенок уже обладает осознаем своего «Я», но оно еще хрупко и утвердить свою индивидуальность не в состоянии. В течение первой половины жизни должно быть обеспечено развитие здорового и сильного «Я», «Эго», которое является базисом и условием для развертывания индивидуальной судьбы. Задача освобождения «я» ребенка от тождества с семьей, родителями ложится на школу, поскольку это зачастую первая среда, в которой оказывается ребенок за пределами дома, семьи. Не менее высокие требования, чем к родителям, Юнг предъявляет к учителям и воспитателям. «Тому, кто сам не является личностью, вообще не дано воспитать личность», пишет он. Перед учителем стоит нелегкая задача: с одной стороны он не должен подавлять учащихся авторитетом, а с другой – демонстрировать силу и цельность собственной личности. Искусственно подогнать себя под этот образ невозможно, и даже самые совершенные методы не восполнят отсутствие нравственного и душевного здоровья. Если педагог бессознательно позволяет себе все то, от чего пытается уберечь своих воспитанников, его усилия окажутся бесполезными. Методы воспитания, ориентированные исключительно на сознание, игнорирующие бессознательную сторону души, упорно применяются в педагогическом процессе, хоть и не дают значимых результатов. Высокие идеалы гуманизма, нравственности, духовности невозможно механически вложить в кого-то, этому нельзя научить, как учат, к примеру, математике. Единственно верный способ воспитать духовность в ком-то – самому обладать этим качеством. Юнг считал, что мораль не навязана человеку свыше, не прививается обществом, мораль представляет собой функцию человеческой души, заложена в глубинах психики изначально. То же самое можно сказать о способности к религиозному переживанию.

Центром психики, связывающим отдельные ее части в единое целое, является Самость – центральный архетип личности. Энергия ее столь велика, а принуждение столь сильно, что Самость воспринимается и переживается как нечто божественное. Если существует Бог, то человек способен воспринять его только через функцию Самости. Самость, как некое средоточие прошлой и будущей жизни человека, таинственное нечто, требующее осуществления себя самого, голос внутренней совести. Она находится по другую сторону разума, она недостижима и непостижима умом. Эта неразличаемая нами сущность, превосходящая по объему и значению «Эго» не может быть им полностью ассимилирована, как часть не может познать целое. Встреча с Самостью является конечной целью индивидуации, в этот момент человеческое «Я» обретает должное смирение перед силами, более могущественными и древними, чем оно само. В истории человечества нуминозный опыт принимал различные формы: религиозного откровения, научной интуиции, пророческих сновидений. Надо отметить, что сущность Самости весьма далека от человеческих представлений о мире, добре и зле, морали, социальной норме. Ее голос и требования могут быть пугающими, непонятными. Достижение контакта с Самостью не является условием совершенства, как его понимает та или иная культура, это лишь момент завершенности себя. Неотъемлемым свойством личности Юнг считает предназначение и веру в него.

Человек словно бы слышит чей-то голос, который просит, заставляет, требует двигаться дальше, и измена этому внутреннему закону становится подчас страшнее смерти. Голос Самости слышат почти все, это словно легкий укол совести, словно бы что-то не так. От подобных, лишающих покоя, «назойливостей» хочется избавиться, а потому чуть различимый внутренний голос нивелируется с помощью рационализации, объясняется с позиций сознания.

Архетип Самости воспринимается сознанием через бесконечное число символов, каждый из которых не имеет однозначной интерпретации. Восприятие символов внутренней целостности позволяет душе постичь несотворенную, вездесущую, невещественную реальность – дух. Он переживается как стремление бессознательного стать сознанием, т.е. он являет собой еще не свершившееся «высшее» сознание. Духовность есть воздействие духа на душу и тяга к вершинам бытия. Символы являются конкретным воплощением архетипа в нашем мире, все самые действенные идеалы имеют архетипную природу, а потому затрагивают глубинные слои души. И только обращение к извечно волнующим человека образам способно разбудить его душу, дать прикоснуться к сфере, существующей вечно.

Бессознательное в основе своей иррационально, оно не поддается разумному регулированию, оно «мыслит» иначе, чем понимаем мышление мы. Оно создает некий образ, отвечающий состоянию сознания, в этом образе, ничуть не меньше чувства, чем мысли. Потому, ориентироваться исключительно на мышление, ограничивать душу тождеством сознания и разума, значит искоренять иррациональное, терять собственные корни и единственную возможность осуществить индивидуальное предназначение. Регулирующая функция противоположностей состоит в том, что все однажды превращается в свою противоположность. Отсутствие гармоничного взаимодействия сознания и бессознательного, разума и чувства, уклон в сторону одного из полюсов, т.е. установка сознания, рано или поздно порождает компенсацию. Рациональная культурная установка, увы, и по сей день доминирующая, грозит обернуться иррациональным культурным опустошением. «Иррациональное нельзя и пытаться искоренять – оно не может быть уничтожено. Боги не должны и не могут умереть… в душе человека всегда таится нечто, подобное высшей силе, и если это не сама идея Бога, то, вероятно, чрево, согласно апостолу Павлу».

Идеалом состоявшейся личности Юнг считал жизнь Христа. Этот пример показывает, сколь высок этот идеал. Есть и другие примеры. Роман Гремана Гессе «Игра в бисер» заканчивается такими словами: «И в то время как он, всем доводам вопреки, ощущал свою совиновность в смерти учителя, его охватил священный трепет от предчувствия, что эта вина преобразит его самого и его жизнь и потребует от него куда большего, чем он когда-либо от себя требовал». Безусловно, подобное откровение далось герою романа дорогою ценой. Духовность, достигаемая через самопознание, в том смысле, как понимал его Юнг, весьма рискованное мероприятие, ведь человеку приходится сталкиваться с темными сторонами своей души, идти на многие жертвы, а потому это удел взрослого: воспитателя, учителя, родителя, а никак не ребенка, обрушивать на которого подобные требования неоправданно и небезопасно. Слова Юнга об индивидуации и духовности обращены к взрослым, которые опосредованно, через собственную личность, смогут достойным образом осуществлять воспитательную деятельность.