Актуальные проблемы исследования демографии семьи

На протяжении всего 20 века человечество сталкивалось с глобальными проявлениями развития цивилизации, такими как мировые войны, гонки вооружений, целый ряд военных конфликтов, культурные, научно-технические революции и религиозные метаморфозы. Все это оказало влияние на количественный и качественный состав населения нашей планеты. 

И не смотря на то, что с каждым годом мировое населения увеличивается, ряд государств в конце двадцатого столетия столкнулись с процессом депопуляции. Демографическое развитие страны ныне все более втягивается под пресс не только внутренних, но и внешних угроз. Без преувеличения можно считать, что самым решающим для сохранения государственности в ХХI веке становится демографический фактор.

Его значимость проявляется по трем направлениям: укрепление геополитического статуса государства; сохранение территориальной целостности страны; обеспечение национальной безопасности. Нет необходимости доказывать, что с социально-экономическим развитием связана в той или иной мере интенсивность демографических и миграционных процессов. На фоне затяжной и интенсивной естественной убыли (ежегодно теряется 0,6% населения) и уменьшением происходит падение численности населения и, как следствие, сокращение людских ресурсов: репродуктивных, трудовых, образовательных и др.[4]

Возникает закономерный вопрос о причинах возникновения, нарастания и обострения демографического кризиса, принявшего в наши дни поистине трагические формы. Какие социальные силы и факторы вызвали его и каковы, с другой стороны, перспективы его разрешения? Поиск ответов на эти непростые вопросы определяет характер социальных исследований для российских демографов и фамилистов. Поиск ответов на сформулированные выше вопросы о причинах демографического кризиса и путях выхода из него должен вестись в направлении понимания того, что негативные проявления в жизни семьи и в демографической динамике является результатом действия факторов долгосрочного, фундаментального характера.

В настоящее время насчитывается около двух десятков различных демографических теорий, принадлежащих как западной научной мысли, так и российским ученым. Самыми известными и общепризнанными демографическими теориями, являются следующие: теория (концепция) демографического перехода, теория народонаселения, закон социально-демографической детерминации, парадигма помех, теория культурного фактора и теория кризиса семьи как социального института. Часть из них объясняет негативные тенденции, которые имеют место быть и в современной Росси, нестабильной экономической ситуацией, низкими доходами населения большей части нашего государства.

Доминирует точка зрения, что одна из главных причин наших бед – ухудшение экономической ситуации, и чтобы нация поздоровела, необходимо повысить уровень жизни. Однако, проанализировав динамику смертности за 25 лет (с середины 80-х годов), можно обнаружить, что ни один из экономических показателей не объясняет ее траекторию.[5] Опыт наиболее развитых стран Запада, где жизненный уровень населения достаточно высокий доказывает, что причиной кризиса демографических процессов является не только экономический фактор, как считает большинство российских исследователей и демографов.

В настоящее время все чаще звучат рассуждения о том, что одной из основных причин демографического кризиса является процесс падения значимости социальных ценностей в обществе, и как следствие обесценивание института семьи. Кризис семьи является ценностным кризисом, кризисом ценностей семейного образа жизни: ослаблением мотивов брака, откладыванием браков, увеличением возраста вступления в брак, ростом сожительств и разводов, сокращением периода деторождения и семейного цикла в целом, массовым распространением малодетности и социальной патологии, связанной с ухудшением семейной социализации новых поколений.

Перехват семейных функций другими институтами, сфокусированность экономики и социума на индивиде (зарплаты и системы престижа), а не на семье – превратили семейную жизнь в домашнее самообслуживание, в чередование циклов гигиены и потребительства.

В этих условиях возникла необходимость социального исследования семьи как важнейшего института общества. Осознание этой необходимости подтолкнуло российских демографов к детальному исследованию института семьи, ее внутреннего климата, созидательной роли, и тех функций, которые до сих пор человечество не смогло заменить функциями никакого другого социального института. Но с исследованием семьи сопряжено много проблем, и главная из них нежелание или неспособность ряда ученных понять значимость семьи в сложившейся исторической ситуации.

Исследование феномена семьи необходимо для возрождения его равноправного положения среди всех социальных институтов, для социального поощрения материнства и отцовства. Это, бесспорно, повлияет на количественное увеличение семей с обоими родителями и несколькими детьми. Повышение статуса семьи может стать тем фундаментальным базисом, который будет способствовать повышению уровня рождаемости путем постепенного перехода от преимущественно малодетного к среднедетному типу репродуктивного поведения семей, всесторонне укрепит институт семьи как формы наиболее рациональной жизнедеятельности личности и ее нормальной социализации.

Литература:

Антонов А.И. Семья на пороге третьего тысячелетия. Москва.1995. С.43. 2. Антонов А.И. Судьба семьи в 21 веке. Москва. 2000. С . 73. 3. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Москва. 1999 . С . 23. 4. Гундаров И.А. Духовное неблагополучие и демографическая катастрофа // Общественные науки и современность. 2001. №5 . С . 35. 5. Солодовников В.В. Семья: социологическая и социальнопсихологическая парадигмы // Социологические исследования. 1994. №6 . С . 51. СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ РОССИИ В МНЕНИЯХ И ОЦЕНКАХ СИМВОЛЬНОЙ ЭЛИТЫ НАЦИОНАЛЬНЫХ РЕСПУБЛИК ЮЖНОЙ СИБИРИ*

Е. А. Ерохина Институт философии и права СО РАН Проблема социокультурной идентичности России питает общественное сознание россиян уже несколько столетий. Однако наиболее остро проблема цивилизационного статуса России вставала в так называемые «кризисные» периоды ее развития. Особенно болезненно процесс обретения этой идентичности протекал в 90-е гг. XX века, с распадом СССР и возникновением новых независимых постсоветских государств. Как показало массовое социологическое обследование, проведенное сотрудниками сектора этносоциальных исследований в регионах Сибири, в ценностных ориентациях представителей славянских и тюркских народов наличествуют общие и типичные для российской евразийской цивилизации черты, весьма устойчивые, несмотря на социальные эксперименты, которые сопровождают историю России на протяжении XX века (1). Поскольку «Евразия» – это не только обозначение локальной цивилизации, но еще и интеллектуальный конструкт, призванный *

Работа выполнена при поддержке экспедиционного проекта СО РАН «Евразия» как метафора российской цивилизации в общественном сознании россиян (на примере народов Республики Алтай и Республики Хакасия)» и исследовательского проекта «Цивилизационные константы Внутренней Евразии:ценностные системы и мировоззренческие ориентиры» (совместный конкурс РГНФ и Министерства образования, науки и культуры МНР № 07-03-92203 а/G). Прийти на смену понятию «постсоветское пространство», привлекательной в исследовательском отношении представляется задача оценки его востребованности как культурной метафоры и политической идеи, выражающей органическое единство российского мира, в общественном сознании россиян – жителей Сибири.

Оценка жизнеспособности «евразийской» метафоры российского мира в системе представлений о России как социокультурном и геополитическом пространстве, задаваемом принадлежностью к локальной цивилизации, была сформулирована в качестве исследовательской задачи в рамках экспедиционного проекта Президиума СО РАН «Евразия» как метафора российской цивилизации в общественном сознании россиян (на примере народов Республики Алтай и Республики Хакасия. Согласно исследовательской гипотезе, евразийские ориентации при определении социокультурной идентичности России, ввиду азиатской специфики сибирского региона, должны были иметь, на наш взгляд, широкое распространение у представителей интеллектуальной элиты национальных республик Южной Сибири.

В ходе интервью им предлагалось: – взглянуть на свой регион как на часть сибирского макрорегиона азиатской части России, оценить геополитический статус Сибири, ее роль в российской цивилизации; – определить свое отношение к промежуточному «европейскоазиатскому»// «евразийскому» положению России; – высказать свое отношение к «евразийскому» определению специфики российского мира. Естественно, что для удобства и интервьюера, и респондентов требовалась тематизация дискурса. Так или иначе, вопросы интервью касались в основном следующих тем: отношения России с соседями, с другими супердержавами и/или региональными лидерами; динамики развития азиатской части России, ее сценариев с учетом взаимосвязи трех компонентов: населения, территории и ресурсов макрорегиона; типа личности, сформированный российской цивилизацией; дилеммы «европейского» и «евразийского» в выборе социокультурной идентичности России. Каждая тема раскрывалась в ответах на последовательный ряд вопросов полуформализованного интервью. В данной статье приводятся мнения, высказанные по поводу «евразийского» определения специфики российской цивилизации, ценностных оснований менталитета россиян, оценки степени органичности российского мира. Обращение к оценкам и мнениям экспертного сообщества не является случайным обстоятельством.

Следует, на наш взгляд, признать убедительной общепризнанную ныне установку, идущую от дискурсивного метода М. Фуко, согласно которой в современном обществе именно экспертное мнение выступает в модусе обосновывающего социальные практики знания. Поэтому в контексте указанного исследования больший интерес для нас представляла интеллектуальная элита, ответственная за производство и продвижение культурных метафор и смыслов, в том числе и идеологического содержания, в сравнении, скажем, с властной элитой, ответственной за принятие и исполнение конкретных решений. Опрос проводился в летом и осенью 2007 года, в столицах Республики Алтай и Республики Хакасия – гг. Горно-Алтайск и Абакан. В качестве экспертов приглашались люди, достигшие определенных высот профессионального мастерства и признания в области науки и образования, СМИ, социально-значимой деятельности, располагающие символическим подтверждением своих достижений: лидерской позицией, высоким социальным статусом, «продуктами» собственной профессиональной деятельности в виде монографий, учебников, серии передач на телевидении. Все наши эксперты пользуются авторитетом среди своих коллег.

В числе экспертов, согласившихся высказать свое мнение по указанной проблеме, оказалось 25 человек различного пола, возраста (от 27 до 68 лет), статусного положения. В числе участников исследования – журналисты, преподаватели вузов, деятели науки и культуры, учителя, представители органов власти. Большинство участников исследования – обладатели степени кандидата или доктора наук, представители различных областей знания: филологи, историки, философы, экологи.

Этнический состав участников исследования, в числе которых – представителей русской, хакасской, алтайской, казахской, татарской национальностей – учитывает сложившуюся ныне этническую структуру экспертных сообществ Республики Алтай и Республики Хакасия. Несколько слов необходимо сказать и о самих регионах, где проводилось исследование. Обе республики являются национально-территориальными субъектами Российской Федерации.

Обе находятся в зоне Саяно-Алтайского экологического района. Численность населения Республики Алтай составляет чуть более 200 тыс. чел. По территории Республики Алтай проходит государственная граница России с Китаем, Монголией и Казахстаном. Поэтому характеристикой, наиболее полно описывающей специфику региона, является его трансграничность. Причем указанная спецификация относится не только к политико-административным и государственным границам. Дело в том, что Алтай является границей двух географических зон – Южной Сибири и Центральной Азии, местом встречи тюрко-монгольской и славянской субцивилизаций. Республика Хакасия также является полиэтничным регионом. Но ее следует охарактеризовать скорее как «внутренний» регион. На территории Республики Хакасии проживает более 500 тыс. чел.

В отличии от Республики Алтай, где доминирующими сферами занятости являются сельское хозяйство и экологический туризм, на территории Республики Хакасии расположены крупные промышленные и энергетические гиганты, предприятия добывающей промышленности. Внутренний и трансграничный характер двух указанных регионов проявился и в оценках экспертов степени органичности российского мира. Так, например, ответы представителей экспертного сообщества Республики Алтай на вопрос «Российский мир – это системное единство или, скорее, конгломрат различных в социокультурном и цивилизационном отношении регионов, «скрепленных» государством?» были резко поляризованы. Часть экспертов высказала позицию, согласно которой Россия «чисто политикоадминистративный проект». Противоположная по смыслу позиция была высказана другими экспертом, которые полагали, что единство российского мира – реально существующий факт. Что касается ответов экспертов в Республике Хакасия, то следует отметить, что в оценке степени органичности российского мира практически все были единодушны в том, что он (российский мир) представляет собой в настоящее время системное единство.

Правда, это единство рассматривается как продукт длительной исторической эволюции, а не как некое изначально данное состояние. Сохранение этого единства, согласно мнениям экспертов, требует определенных, весьма серьезных усилий со стороны государства и всего российского народа. Мнения и оценки в среде экспертных сообществ двух тюркских республик Южной Сибири в отношении евразийской специфики России разделились на два полярных лагеря точно также как, чуть менее столетия назад, разделились позиции сторонников евразийского движения и их противников (в лице последователей философии русской идеи) в стане русской послереволюционной эмиграции. Дело в том, что 20-30-е гг. XX века в стане русской послереволюционной эмиграции наметился интеллектуальный тренд в осмыслении проблемы социокультурной идентичности России, который заключается в переходе от христианского провиденциализма русской идеи к евразийству. Новым в позиции евразийства в сравнении с философией русской идеи было следующее: – заострение антитезы Запад – Россия; – отказ от признания общих с Европой христианских корней; – слияние двух Востоков – русского православного и азиатского, находящегося на периферии российского мира, в один «великой востокозапад» – «Россию-Евразию».

Евразийцы не просто поменяли полюса в дихотомии «Восток» – «Запад» на прямо противоположные, связав с тюрко-монгольским элементом («Востоком») в развитии российского мира позитивные начала социальной жизни, а с «западным» – негативные. Они изменили плоскость видения проблемы, отказавшись от западничества и славянофильства в пользу евразийской альтернативы. Эмпирические исследования 2007 года показали, что сознание интеллектуальной элиты национальных республик Южной Сибири по-прежнему находится в состоянии выбора между «европейской» и «евразийской» альтернативами социокультурной идентичности России. Это, на наш взгляд, характерно для сибирской интеллектуальной элиты как части интеллектуальной элиты российского общества. Сохраняется идеал коллективистского бытия, с которым связывается идея общности народов российского мира. В то же время, как предполагают эксперты, российская идентичность, предъявленная как евразийская, скорее всего, не будет востребована массовым сознанием.

Эксперты высказали соображение, что актуальность евразийской идентичности будет зависеть от географических и социокультурных особенностей населения того или иного региона России. Для жителей европейской части России, по их мнению, евразийская идентичность вряд ли когда-либо будет значимой. Скорее всего, считают эксперты, наибольшими симпатиями евразийская идентичность будет пользоваться у жителей азиатской части страны. Однако это предположение требует дополнительных исследований. Нереализуемость однозначного выбора России между «Европой» и «Евразией» заставляет предположить, что указанная альтернатива представляет собой один из структурных элементов социокультурной динамики современного российского мира. Это наводит на мысль о том, что российская культура имеет свой собственный, детерминированный ее внутренними потребностями источник культурного «напряжения» и социального развития, который в каждый конкретный исторический период реализуется через необходимость выбора между альтернативными принципами государственного уклада, общественной жизни и цивилизационной определенности. Это выбор между принципами нации и империи, либерализма и этатизма, между ориентацией на европейскую или евразийскую социокультурную идентичность. Примечания 1. Попков Ю.В., Костюк В.Г., Тугужекова В.Н. Этносы Сибири в условиях современных реформ (социологическая экспертиза) – Новосибирск: Издво «Нонпарель», 2003. – 128 с.