Проблемы законодательной регламентации прямого умысла, связанного с наступлением последствий

Правильное установления вида умысла имеет большое значения для определения границ ответственности лица, поскольку большинство уголовно-правовых институтов традиционно связанно с прямым умыслом. Однако, его законодательная регламентация, в силу своей некорректности, абстрактности затрудняет его установление в точном соответствии с содержание уголовного закона в связи с чем, практика искусственно расширяет или ссужает его признаки.

Начнем с того, что при характеристике всех признаков прямого умысла отсутствует указание на временной период, т.е., тот момент, когда должны наличествовать эти признаки: до, после или во время совершения противоправного деяния. Его отсутствие дает возможность устанавливать отношения лица к своему поведению не во время акта совершения запрещенного законом деяния, а спустя некоторое время после него, что открывает путь к объективному вменению. Считаем, что формулировка ч. 2 ст. 25 УК РФ должна содержать указание на временной критерий, в соответствии с которым сознательно-волевое отношение лица к признакам состава преступления должно определяться на момент совершения им противоправного деяния.

Обращает на себя внимание, что понятие «действия (бездействия)», закрепленное в ч. 2 ст. 25 УК РФ. Оно понимается в узком смысле, т.е. так как признак объективной стороны и им охватывается отношение лица только к действию или бездействию. В него не входит субъективная сторона (мотивы и цели), потерпевший, обладающий специальными признаками, объект посягательства. Практика вынуждена расширительно толковать этот термин, тем самым прибегая к аналогии. Считаем целесообразным использовать термин «поведения», ибо это более широкое понятие, отражающее, как внешнюю, так и внутреннюю сторону поступка.

Осознания общественной опасности, является одним из спорным элементом умысла, в силу достаточной абстрактности данного понятия. Некоторые ученые1, а также практика понимают под ней осознание лицом противоправности поведения. Однако как представляется, противоправность не нужно устанавливать в силу действия презумпции знания закона.
Некоторые авторы2 помимо осознания социального значения совершаемого поведения включают и осознание фактического характера. Однако как нам считается, данный критерий относится к состоянию субъекта преступления и характеризует категорию вменяемости, поэтому его целесообразно вывести за рамки осознания общественной опасности.
Представляется «осознание общественной опасности» характеризует понимание преступником социального значения своего поведения, т.е. понимание лицом социальной вредности своего поведения. Она предполагает, что лицо нарушает установленные обществом социальные нормы и правила, и сознает, что своим поведением причиняет вред другим лицам, обществу, государству, не имея право на его причинения. Это предполагает, что в сознании лица, в общих чертах отражается тот объект, на который оно посягает. Поскольку одним из способов «формулировки общественной опасности в законе является указание на объекты»3 уголовно-правовой охраны, то вместо термина общественной опасности можно указать на то, что лицо понимало, что посягает на объект уголовно-правовой охраны.

Считаем, что данную характеристику необходимо раскрыть следующим образом: «Лицо понимало направленность своего поведения на нарушения общественных отношений, охраняемых уголовным законом и то, что не имеет право на причинение такого вреда».

Другим элементом прямого умысла является предвидение последствий. Оно в свою очередь дифференцируется на две категории. Первая - предвидение возможности наступления последствий. Представляется, что термин «возможность» при характеристике прямого умысла носит в большей степени прикладной характер и используется, вероятно, для того, чтобы охватить те акты поведения, при совершении которых в развитие причиной связи вмешались внешние силы, на которые лицо не рассчитывала в момент совершения преступления, при полной уверенности в неизбежности наступления последствий.

Другое дело, предвидение возможности при косвенном умысле, где у лица, совершающего преступление нет всех тех полных условий, которые необходимы для действительного существования какого-нибудь явления.

Вторая категория-предвидение неизбежности последствий, предполагает наличия у лица всех тех полных условий необходимых для наступления определенного результата. Предвидение неизбежности нельзя понимать буквально, поскольку при буквальном толковании неизбежность «должна исключать любые вероятностные отклонения»1. Однако, всегда возможны ситуации, когда какие-то внешние силы вмешиваются в развитие причинной связи, благодаря чему преступный результат может не наступить. Предвидение неизбежности должно носить субъективный характер, существовать в мыслях человека. Как отражение субъективного, она находит проявления в объективном мире. Определятся предвидение неизбежности путем объективной оценки обстоятельств совершенного преступления, руководствуясь здравым смыслом.

Вызывает вопрос о возможности наличия предвидение неизбежности в косвенном умысле. Сложившаяся в УК ситуация не совсем отвечает реалиям практики.
Так, в литературе стал классический пример того, что несколько человек, на морозе раздевают одного пьяного человека с целью хищения его одежды, а последний спустя некоторое время умирает от холода. Как видно из примера желание, стремление к его смерти у данной группы лиц не было, но наступление её было неизбежно в силу обстоятельств, существовавших на момент совершения преступления: сильный холод, состояние опьянение (которое мешало пойти домой), спящее состояние (что мешало вовремя предпринять меры к сохранности жизни). Таким образом мы должны констатировать, что при предвидении неизбежности и безразличном отношении, при отсутствии желания на причинения вреда невозможно применить конкретную форму вины, поскольку ни в одну из них такая ситуация не вписывается. Хотя фактически получается, что это эвентуальный умысел. Практика идет по тому, что «натягивает» до прямого умысла, к чему они должны и относится.

В этой связи видится вернуться к формулировке прямого умысла, относительно регламентации неизбежности, содержащейся в проекте УК РФ, которая звучала следующим образом: «преступление признаётся совершенным с прямым умыслом, если лицо …предвидело возможность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления, либо предвидело неизбежность этих последствий»2. Тем самым мы констатируем,   что   при   желании   или   не   желании, но сознательном  допущении последствий, либо безразличного отношения к ним, в любом случае, при предвидении неизбежности последствий совершенное лицом преступления должно признаваться совершенным с прямым умыслом.

Таким образом, регламентация прямого умысла (речь идет об умысле для составов, связанных с наступлением материальных, так и не материальных последствий) может выглядеть следующим образом:

«Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо во время его совершения понимало направленность своего поведения на нарушения общественных отношений, охраняемых уголовным законом и то, что не имеет право на причинение такого вреда, предвидело возможность наступления последствий совершенного преступления и желало их наступления, либо предвидело неизбежность наступления этих последствий».