Психологические причины терроризма

Психологически корректный ответ на вопрос, почему люди могут желать быть вовлеченными в террористическую деятельность, может содержать в себе некоторую часть ответа на вопрос, что они делают (или что им разрешают делать) в качестве террористов, и как они приобретают и сохраняют мотивационную вовлеченность в специфически террористических мероприятиях и действиях.

С основными детерминантами «корневых причин» терроризма обычно ассоциируются следующие явления:

1.    Недостаток демократии, гражданских свобод и власти закона.
2.    Находящееся в упадке или слабое государство.
3.    Стремительная модернизация.
4.    Экстремистская идеология светской или религиозной природы.
5.    Исторический опыт политической жестокости, гражданских войн, революций, диктатуры или оккупации.
6.    Гегемония и неравномерность, дисгармоничность силы.
7.    Беззаконное или коррумпированное правительство.
8.    Могущественные  внешние  силы,  поддерживающие  незаконные правительства.
9.    Давление иностранной оккупации или колониальных режимов.
10.    Опыт дискриминации по этнической или религиозной принадлежности.
11.    Неуспех или нежелание государства интегрировать диссидентские группы или новые социальные классы.
12.    Опыт социальной несправедливости.
13.    Наличие харизматических идеологических лидеров.
14.    События, играющие роль спускового механизма.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 08-06-00596а «Социокультурные формы психической патологии».

Вовлечение в терроризм следует рассматривать как сложный, мульти-факторный процесс, в котором, как и в случае болезни организма, следует различать закономерно сменяющие друг друга стадии. Вовлечение в терроризм—это процесс чувствительный, помимо других обстоятельств, к стратегическим и психологическим факторам.

Существенное значение в формировании личности террориста в самом раннем, психологически еще невидимом, начале этого сложного процесса как правило имеет, так называемое, «событие-катализатор» —конкретное драматическое происшествие, связанное с вопиющим злоупотреблением, несправедливостью, безнаказанным злодейством, потерпевшим участником или свидетелем которого был будущий террорист. Раз за разом извлекаемое из памяти это событие служит аналогом химического катализатора, эффективно способствующего ходу процесса, в данном контексте — процесса формирования личности террориста через идентификацию себя с безвинно наказанными соплеменниками, сотоварищами по социальному классу, группой родственников (основа кровной мести) или с самим собой в качестве жертвы «очень плохих людей». В автобиографиях террористов отчетливо проявляется закономерность — по мере углубления стадии и степени вовлеченности в террор событие-катализатор становится вся более ярким, страшным, драматическим, обрастает художественной и мистической конкретностью, которой оно не имело в такой степени при первых воспроизведениях в начале инициализации.

Сами террористы редко артикулируют, то есть словесно формулируют ответ на вопрос о соблазнительности, привлекательности и ожидании личных выгод, которые ассоциируются у них с принятием решения о вступлении в террористическое движение. Анализ ответов на эту группу вопросов обнаруживает, что в основе принятия личного решения лежат такие мотивы как обретение (переживание):

1.    Силы, мощи.
2.    Высокого статуса.
3.    Чувства товарищества и надежной самоидентификации.
4.    Наслаждения, почти наркотического «кайфа», сопровождающий радостное возбуждение от принятия новой роли и новой жизни.
5.    Субъективного упрощения: бинарное расчленение мира: на врагов, не заслуживающих сочувствия и соратников, которым приписываются идеализированные свойства, придающего человеку чувство уверенности в правильности выбора жизненных целей.
6.    Обожания и благоговения (инфантильного всемогущества) более широкого, чем до вступления в движение поддерживающего сообщества.
7.    Прекращение забот о личном финансовом благополучии.

Часто выходящая на первый план в исследованиях, проводимых с помощью методик прямого опроса, значимость внешних сил и внешних обстоятельств в подталкивании, насильственном «вталкивании» субъекта в террор как способ существования, не является статистически значимой или имеет тенденцию к снижению значимости при применении более тонких методов психологического исследования. По существу, субъективное преувеличение значимости «непреодолимых внешних сил», «отсутствия выбора» свидетельствует лишь о надежной работе механизмов психологической защиты у подавляющего большинства членов террористических организаций. Среди этих психологических защит следует различать собственно индивидуальные и настойчиво организуемые извне с помощью пропаганды террора.

Часть исследователей, интересующихся глубинной мотивацией террористов, указывают на большое значение положительной привлекательности ощущения принадлежности к тайной могущественной организации, способствующее успешному решению задачи самоидентификации при сохранении самого высокого уровня самооценки. Эта мотивационная линия, восходящая к удовлетворению потребности в аффилиации, имеет архети-пический, почти инстинктивный базис и поэтому является очень глубокой и мощной. При рассмотрении подобных глубинных мотивационных основ вовлечения в террор нередко используется понятие «соблазн». Именно соблазны следует рассматривать как основные источники субъективной привлекательности терроризма. Они могут быть многочисленными и в какой-то степени индивидуализированными, но имеют единую психологическую сущность — когнитивно простое, быстрое и эффективное решение (зачастую иллюзорно-компенсаторное) обычно труднорешаемых жизненных задач.

Рекрутирование в герои производится с огромным уважением. Избранные для совершения смертного подвига питаются, одеваются, снабжаются деньгами, жильем и другими средствами, ассоциирующимися с высоким качеством жизни, лучше, чем обыкновенные члены организации. Специальные литературные и живописные произведения красочно изображают и прославляют триумф и счастливую жизнь в раю совершивших свой подвиг бомбистов . Сильнейшим катализирующим моментом процесса социализации в террористической организации и стимулом ко все более экстремальному поведению является для начинающего террориста чувство одобрения этого поведения и соответствующей личностной позиции со стороны других, кроме непосредственных руководителей и товарищей по борьбе, значимых для него людей, не связанных напрямую с деятельностью террористической организации, — родственники, соседи, знатные соплеменники. Эта поддержка является столь мощной, что даже ушибы, раны и другие повреждения, получаемые в ходе борьбы, рассматриваются не как ущерб, а как своеобразные ордена славы, знаки почета.

Таким образом, процесс вовлечения субъекта в террористическую деятельность, при всем кажущемся разнообразии конкретных случаев, имеет общую психологическую структуру, проходит ряд закономерных, общих для всех случаев стадий, подобных ступеням лестницы, предусмотрительно устроенной так, что по ней гораздо легче идти лишь в одном направлении. Тенденция гуманистически настроенной общественности объяснять вовлечение в терроризм индивидуальными драмами и масштабными трагическими событиями затеняет, мешает видеть эту важнейшую психологическую характеристику процесса. Подобная же «лестница» — череда рассчитанных до шага последовательных поступков и необходимых действий, совершение каждого из которых углубляет вовлеченность рекрута в террор и затрудняет обратный путь, ожидает страждущего и после официального вступления в организацию. Таким образом, терроризм имеет как свою методологию, так и методику, обеспечивающую приведение к единому нормативному статусу относительно разнообразный исходный материал. Процесс вовлечения зачастую бывает медленным, плавным, подробно и тщательно рассчитанным, градуированным, так, что во многих случаях трудно определить, является ли уже тот или иной субъект действительным членом террористической организации или должен быть охарактеризован лишь как «сочувствующий» или невольный помощник. — Идеология «множества маленьких шагов» дает более надежный результат, чем вербовка методами резкого, стрессогенного воздействия на личность, аналогичными знаменитому «методу взрыва», разработанному А. С. Макаренко, и в различных вариантах применяемыми и по сей день, в том числе и террористами.

Наиболее перспективными для психологического исследования можно рассматривать следующие направления:

1. Индивидуальный опыт, характер и степень воздействия релевантных контексту процесса вовлечения в террор предшествующих событий (например, возможно, что опыт бросания камней в полицейских или в представителей других официальных служб безопасности служит основой формирования чувственной ткани состояния протеста и накопления опыта соответствующих переживаний, в том числе и на эмоциональном уровне (через испуг, радостное возбуждение и т.д.), степень предшествующей энергичным действиям осведомленности и понимания конфликтных ситуаций и их подоплеки, сила воздействия на индивида соблазнов, сопутствующих размышлениям о возможности более активного включения в террористическую деятельность).

2.    Специфика релевантного процессу раннего опыта (личный опыт пребывания в роли жертвы, пострадавшей от руки служб безопасности, или восприятие себя в качестве жертвы через идентификацию себя с группой или сообществом, подвергшимся гонениям и преследованиям могущественных враждебных сил).

3.    Структура и влиятельность общественного мнения внутри релевантной группы, в том числе в отношении возможных последствий вступления в организацию, т.е. соотнесение возможности такого поступка с системой ценностей, разделяемых данным сообществом (например, внутри сообщества особым уважением и почетом могут пользоваться люди, имеющие и применяющие оружие).

4.    Специфика социализации в более взрослом возрасте, которая может как способствовать, так и препятствовать, затруднять вовле-каемость, личностную готовность индивида к террористической деятельности (например, многие террористы-смертники оказываются неженатыми мужчинами в возрасте 17–22 лет. У них нет ни обязательств перед семьей, ни ответственности, ни горечи расставания с родными, потому что у них нет семьи. Это обстоятельство, при прочих равных условиях, облегчает задачу вербовщиков).

5.    Чувство неудовлетворенности, утраты иллюзий, непринятие собственной персоны или актуальной системы активности. Это свойство часто интерпретируется аналитиками как следствие особого личностного дефекта, особой уязвимости, ранимости. Но в контексте данного дискурса, возможно, более полезно рассматривать стойкую неудовлетворенность как признак, делающий индивида более открытым для влияния, воздействия извне, задающего его личности движение в каком-либо направлении, но только прочь от актуального неудовлетворительного статуса. Этим направлением движения легко может оказаться постепенное, все более глубокое погружение в террор.

6.    Соревнование воздействующих на психику индивида альтернатив и возможностей жизненной перспективы при движении к или от более глубокого погружения в образ жизни члена тайной боевой организации. Например, обязанности членства, которые индивид должен будет выполнять, всегда будут зависеть от лидера, формирующего внутри организации не только распределение ролей, но и психологический климат, который может оказаться невыносимо суровым или непредсказуемо переменчивым. С другой стороны, действует и страх возможных обвинений и преследования со стороны служб безопасности, и этот страх может предостеречь некоторых от дальнейшего развития нелегальной активности и положить предел их включенности в эту активность на определенном рубеже. В общем, могут действовать очень многие факторы, включая предшествующий опыт и особенности социализации, которые могут быть закономерно транслированы в страх потери работы, личной семьи, ареста источников дохода и т.п.