Психологические факторы формирования идеологии антитерроризма

Формирование научно обоснованной идеологии антитерроризма предполагает существование психологически корректного ответ на вопрос, почему люди могут желать быть вовлеченными в террористическую деятельность, может содержать в себе некоторую часть ответа на вопрос, что они делают (или что им разрешают делать) в качестве террористов, и как они приобретают и сохраняют мотивационную вовлеченность в специфически террористических мероприятиях и действиях.

С основными детерминантами «корневых причин» терроризма обычно ассоциируются следующие явления:

1.    Недостаток демократии, гражданских свобод и власти закона.
2.    Находящееся в упадке или слабое государство.
3.    Стремительная модернизация.
4.    Экстремистская идеология светской или религиозной природы.
5.    Исторический опыт политической жестокости, гражданских войн, революций, диктатуры или оккупации.
6.    Гегемония и неравномерность, дисгармоничность силы.
7.    Беззаконное или коррумпированное правительство.
8.    Могущественные  внешние  силы,  поддерживающие  незаконные правительства.
9.    Давление иностранной оккупации или колониальных режимов.
10.    Опыт дискриминации по этнической или религиозной принадлежности.
11.    Неуспех или нежелание государства интегрировать диссидентские группы или новые социальные классы.
12.    Опыт социальной несправедливости.
13.    Наличие харизматических идеологических лидеров.
14.    События, играющие роль спускового механизма.

Вовлечение в терроризм следует рассматривать как сложный, мульти-факторный процесс, в котором, как и в случае болезни организма, следует различать закономерно сменяющие друг друга стадии. Вовлечение в терроризм—это процесс чувствительный, помимо других обстоятельств, к стратегическим и психологическим факторам.

Сами террористы редко артикулируют, то есть словесно формулируют ответ на вопрос о соблазнительности, привлекательности и ожидании личных выгод, которые ассоциируются у них с принятием решения о вступлении в террористическое движение. Анализ ответов на эту группу вопросов обнаруживает, что в основе принятия личного решения лежат такие мотивы как обретение (переживание):

1.    Силы, мощи.
2.    Высокого статуса.
3.    Чувства товарищества и надежной самоидентификации.
4.    Наслаждения, почти наркотического «кайфа», сопровождающий радостное возбуждение от принятия новой роли и новой жизни.
5.    Субъективного упрощения: бинарное расчленение мира: на врагов, не заслуживающих сочувствия и соратников, которым приписываются идеализированные свойства, придающего человеку чувство уверенности в правильности выбора жизненных целей.
6.    Обожания и благоговения (инфантильного всемогущества) более широкого, чем до вступления в движение поддерживающего сообщества.
7.    Прекращение забот о личном финансовом благополучии.

Часто выходящая на первый план в исследованиях, проводимых с помощью методик прямого опроса, значимость внешних сил и внешних обстоятельств в подталкивании, насильственном «вталкивании» субъекта в террор как способ существования, не является статистически значимой или имеет тенденцию к снижению значимости при применении более тонких методов психологического исследования. По существу, субъективное преувеличение значимости «непреодолимых внешних сил», «отсутствия выбора» свидетельствует лишь о надежной работе механизмов психологической защиты у подавляющего большинства членов террористических организаций. Среди этих психологических защит следует различать собственно индивидуальные и настойчиво организуемые извне с помощью пропаганды террора.

Часть исследователей, интересующихся глубинной мотивацией террористов, указывают на большое значение положительной привлекательности ощущения принадлежности к тайной могущественной организации, способствующее успешному решению задачи самоидентификации при сохранении самого высокого уровня самооценки. Эта мотивационная линия, восходящая к удовлетворению потребности в аффилиации, имеет архети-пический, почти инстинктивный базис и поэтому является очень глубокой и мощной. При рассмотрении подобных глубинных мотивационных основ вовлечения в террор нередко используется понятие «соблазн». Именно соблазны следует рассматривать как основные источники субъективной привлекательности терроризма. Они могут быть многочисленными и в какой-то степени индивидуализированными, но имеют единую психологическую сущность — когнитивно простое, быстрое и эффективное решение (зачастую иллюзорно-компенсаторное) обычно труднорешаемых жизненных задач.

Рекрутирование в герои производится с огромным уважением. Избранные для совершения смертного подвига питаются, одеваются, снабжаются деньгами, жильем и другими средствами, ассоциирующимися с высоким качеством жизни, лучше, чем обыкновенные члены организации. Специальные литературные и живописные произведения красочно изображают и прославляют триумф и счастливую жизнь в раю совершивших свой подвиг бомбистов . Сильнейшим катализирующим моментом процесса социализации в террористической организации и стимулом ко все более экстремальному поведению является для начинающего террориста чувство одобрения этого поведения и соответствующей личностной позиции со стороны других, кроме непосредственных руководителей и товарищей по борьбе, значимых для него людей, не связанных напрямую с деятельностью террористической организации, — родственники, соседи, знатные соплеменники. Эта поддержка является столь мощной, что даже ушибы, раны и другие повреждения, получаемые в ходе борьбы, рассматриваются не как ущерб, а как своеобразные ордена славы, знаки почета.

Таким образом, процесс вовлечения субъекта в террористическую деятельность, при всем кажущемся разнообразии конкретных случаев, имеет общую психологическую структуру, проходит ряд закономерных, общих для всех случаев стадий, подобных ступеням лестницы, предусмотрительно устроенной так, что по ней гораздо легче идти лишь в одном направлении. Тенденция гуманистически настроенной общественности объяснять вовлечение в терроризм индивидуальными драмами и масштабными трагическими событиями затеняет, мешает видеть эту важнейшую психологическую характеристику процесса. Подобная же «лестница» — череда рассчитанных до шага последовательных поступков и необходимых действий, совершение каждого из которых углубляет вовлеченность рекрута в террор и затрудняет обратный путь, ожидает страждущего и после официального вступления в организацию. Таким образом, терроризм имеет как свою методологию, так и методику, обеспечивающую приведение к единому нормативному статусу относительно разнообразный исходный материал. Наболее перспективными для психологического исследования можно рассматривать следующие направления:

1.    Индивидуальный опыт, характер и степень воздействия релевантных контексту процесса вовлечения в террор предшествующих событий (например, возможно, что опыт бросания камней в полицейских или в представителей других официальных служб безопасности служит основой формирования чувственной ткани состояния протеста и накопления опыта соответствующих переживаний, в том числе и на эмоциональном уровне (через испуг, радостное возбуждение и т. д.

2.    Специфика релевантного процессу раннего опыта (личный опыт пребывания в роли жертвы, пострадавшей от руки служб безопасности, или восприятие себя в качестве жертвы через идентификацию себя с группой или сообществом, подвергшимся гонениям и преследованиям могущественных враждебных сил).

3.    Структура и влиятельность общественного мнения внутри релевантной группы, в том числе в отношении возможных последствий вступления в организацию, т. е. соотнесение возможности такого поступка с системой ценностей, разделяемых данным сообществом.

4.    Специфика социализации в более взрослом возрасте, которая может как способствовать, так и препятствовать, затруднять вовле-каемость, личностную готовность индивида к террористической деятельности (например, многие террористы-смертники оказываются неженатыми мужчинами в возрасте 17–22 лет. У них нет ни обязательств перед семьей, ни ответственности, ни горечи расставания с родными, потому что у них нет семьи.

5.    Чувство неудовлетворенности, утраты иллюзий, непринятие собственной персоны или актуальной системы активности. Это свойство часто интерпретируется аналитиками как следствие особого личностного дефекта, особой уязвимости, ранимости.