К вопросу о целях уголовной ответственности

Уголовный кодекс Республики Беларусь 1999 г. в ч. 2 ст. 44 указывает: «Уголовная ответственность имеет целью исправление лица, совершившего преступление, и предупреждение совершения новых преступлений, как осужденным, так и другими лицами». Уголовный закон впервые говорит не о целях наказания, а о целях уголовной ответственности.

В науке уголовного права необходимость постановки в законе именно целей уголовной ответственности справедливо обосновывают белорусские ученые А. В. Барков, Е. В. Новикова и В. М. Хомич1. Наказание по-прежнему остается основным средством достижения целей уголовной ответственности, однако не единственным. Уголовная ответственность может быть реализована и в иных формах: в осуждении с отсрочкой исполнения назначенного наказания, с условным неприменением назначенного наказания, без назначения наказания, с применением в отношении несовершеннолетних принудительных мер воспитательного характера.

Для уяснения проблематики вопроса о целях уголовной ответственности кратко отследим его эволюцию в законодательстве и науке уголовного права.
В догосударственном обществе при разрешении конфликтов целью социальной ответственности являлась личная и кровная месть членов рода по принципу «талиона»: око за око, зуб за зуб. Нормы обычного права, отраженные в первых памятниках писаного права (Договор 1229 г., грамоты Полоцкой и Витебской земель, «Русская Правда» и др.), к главной цели наказания относили возмещение потерпевшему причиненного преступлением вреда, «што дасягалася грашовай кампенсацыяй, якая выплачвалася не толькі вінаватым, але ўсей сямьей ці нават абшчынай».

В историко-правовой литературе общепризнано, что первым кодифицированным уголовным законом Великого княжества Литовского являлся Судебник Казимира 1468 г., который определял главной целью наказания устрашение (многие статьи предусматривали смертную казнь и телесные наказания), а также прекращение преступной деятельности и имущественные компенсации. Так, в ст. 19 Судебника говорилось: «А калі чіи пароб/кы... колі украдеть, ино его не вешати,
заплатити бондою его; а не будеть бонды, ино господарь его за него заплатить…».

Важный период в становлении уголовно-правовых норм о целях наказания относится к статутовому законодательству Великого княжества Литовского. Анализируя нормы Статутов ВКЛ 1529, 1566, 1588 гг., Г. В. Демченко выделяет главные цели наказания и второстепенные. К главным относятся: возмещение потерпевшему причиненного вреда; устрашение; предупреждение преступлений; расплата за совершенное преступление. К дополнительным – материальные выгоды государства, исправление преступников, стимулирование к преследованию преступников4. Статут ВКЛ 1588 г. действовал до 15 июня 1840 г.

В Своде законов Российской империи 1832 г., Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (далее – Уложение 1845 г.) и Уголовном уложении 1903 г. отдельных статей о целях наказания не было5. Поэтому встречаем разносторонние мнения по исследуемому вопросу в уголовно-правовой доктрине 2-й половины XIX – начале XX вв. Так, в первом учебнике по уголовному праву В. Спасович выделил одну главную цель наказания: «обезоруженіе преступника»6. Далее в один ряд ставил устрашение, «безопасность общественную» и исправление преступника7. А. Лохвицкий к основной цели наказания относил страдание за преступление. При этом «закон, – писал автор, – не долженъ терять изъ виду исправленіе виновнаго…»8. С. Будзин-ский цели наказания свел к двум: устрашению и исправлению пре-ступника9. По мнению А. Ф. Кистяковского, конечной целью наказания является самосохранение, которое выражается «в защите себя отъ вреда, въ достиженіи безопасности, въ возвращеніи отнятаго преступленіемъ, и въ удовлетвореніи того чувства, которое мы назы-ваемъ чувством справедливого…». В своем исследовании Ф. А. Быков приходит к заключению, что наказание «направлено» к следующим целям: лишение преступника сил вновь повторить совершенное им деяние; нравственное исправление преступника; устрашение его; устрашение других людей, отмщение преступнику за причиненное им зло. Причем первые три составляют воздействие на наказуемого, а последние две – воздействие на других лиц11. Как утверждает Л. Е. Владимиров в курсе уголовного права, «верховная цель уголов-наго наказанія... состоитъ въ выработке и питаніи чувства ответственности за свои действія, как у отдельнаго человека, преступника, такъ и у целой соціальной группы, въ которую онъ вхо-дитъ членомъ»12. Д. А. Дриль приходит к выводу, что наказание должно исправлять преступника, ограждать общество от «зла преступления» и быть экономным, «стоить возможно дешевле для … общества». В этом смысле эффективным наказанием, по мнению автора, является смертная казнь.

Многие авторы (С. Будзинский, Л. С. Белогриц-Котляревский, Л. Е. Владимиров, Н. Д. Сергиевский, М. Н. Гернет, П. И. Любинский и др.) в своих работах уделяли большое внимание рассмотрению теорий о целях наказания14. Обобщая изложенный материал, выделим следующие основные направления в исследуемом вопросе.

Согласно абсолютной теории, или теории возмездия, наказание – это самоцель, т. е. необходимое последствие преступления. Здесь можно отметить теологическую теорию (Шталь), которая наказание относила к акту «Божескаго возмездія»; теорию категорического императива (Кант), согласно которой наказание есть воздаяние равным за равное; теорию диалектического возмездия (Гегель), по которой наказание – «отрицаніе воли, отрицающей право», т. е. оно (синтез) отрицает преступление (антитезис) и восстанавливает нарушенное им право (тезис); теория мировой справедливости (Шекспир, Шиллер) построена на той идее, что «справедливость – наказаніе зла и возна-гражденіе добродетели – есть міровой законъ».
Применительно к абсолютным теориям К. Биндинг говорил, что им свойственны три необъяснимых положения: существование ненаказуемых деликтов, обязанности наказания, отличие наказания от возмещения вреда.

Относительные теории наказания большинство дореволюционных авторов рассматривало в рамках утилитарной философии. Согласно этим теориям наказание может быть средством для достижения какой-либо полезной для общества цели. Здесь укажем следующие направления. Теория устрашения (Клейн, Сервен, Филанджиери) к цели наказания относит устрашение преступника и всех граждан. В соответствии с теорией психологического принуждения (А. Фейербах) «чувственному мотиву въ душе преступника, составляющему источникъ преступленій, противополагается другой мотивъ – страхъ предъ наказаніемъ, угроза которымъ содержится въ уголовномъ законе»17. С угрозой наказания также связывает главную цель теория общего предостережения (Бауер). В этой группе отметим теорию косвенной обороны (Романьози), в соответствии с которой цель наказания состоит «въ удержаніи отъ преступленій посредствомъ возбужденія опасенія онаго»18. Общим для названных теорий является видение в качестве цели наказания предупреждения преступлений вообще, т. е. устрашение всех.
Теория частного предупреждения (Штюбель, Грольман) основывает цель наказания на предупреждении будущих правонарушений со стороны преступника, иными словами – на «возстановление свободного отъ опасности состоянія».

Представители теории исправления (Штельцер, Аренс, Краузе, Редер и др.) находят, что цель наказания одна – исправление преступника, которое понималось двояко: 1) в смысле внутреннего перерождения преступника (нравственное исправление); 2) в смысле внешнего изменения его поведения в сторону утраты опасности для общества.

Смешанные теории признают наказание актом справедливости, допуская при этом достижение утилитарных целей: устрашения, исправления, удаления из общества ради безопасности последнего и т. д. (Росси, Бернер и др.). К этой группе примыкают теории общественной охраны или борьбы за право. Так, антропологическая школа (Ч. Ломброзо, Э. Ферри) цель наказания сводила к общественной охране путем устранения из общества преступника либо путем его приспособления к обществу.

Сторонники социологического направления (Ф. Лист) выводили из своего учения цели общего и специального предупреждения, а также удовлетворение и успокоение пострадавшего21. Представители социологического направления русской дореволюционной науки уголовного права (П. И. Люблинский, В. Станкевич и др.) говорили о дополнительном действии наказания к «мерам социальной защиты», а не о его целях. Черты личности преступника, определяющие необходимость такого дополнительного воздействия, получили название «опасного состояния». Поэтому основной задачей уголовного права, по их мнению, являлась борьба с «опасным состоянием».

Классическая школа выдвинула формальное понимание цели. Цель наказания, как утверждал Биркмейер, есть «защита правового порядка отъ преступленій»23. Данную позицию разделял русский ученый-криминалист Н. С. Таганцев24. Теорию порицания преступления или юридического возмездия с требованиями полезности наказания разрабатывали К. Биндинг, Н. Д. Сергиевский и др. Последний, например, писал, что общая цель наказания – «поддержаніе авторитета веленій законодателя, достигаемое путем неуклонного осужденія и порицанія деяній…».

Представитель просветительно-гуманистического направления в уголовном праве итальянский юрист Чезаре Беккариа в книге «О преступлениях и наказаниях» (1764 г.) четко сформулировал основные цели наказания: «Цель наказания… заключается не в чем ином, как в предупреждении новых деяний преступника… и в удержании других от подобных действий. Поэтому следует применять такие наказания и такие способы их использования, которые… производили бы наиболее сильное и наиболее длительное впечатление на души людей и не причиняли бы преступнику значительных физических страданий». Автор обосновывал несостоятельность идеи возмездия. Этот подход пользуется популярностью в законодательстве и науке уголовного права до сегодняшних дней.

Оценивая изложенные теории о целях наказания, отметим следующее. Относительные теории, думается, были более правильны потому, что способствовали либерализации систем наказания, наказание рассматривали в качестве средства достижения какой-либо полезной для общества цели. В русском языке под целью понимается «предмет стремления, то, что надо, желательно осуществить»27. В словаре по этике под редакцией И. С. Кона записано: «цель – заранее предполагаемый (мыслимый, желаемый, проектируемый) результат действия или деятельности людей, на осуществление которого они направле-ны». В философской литературе цель также связывается с результатом, на достижение которого направлены действия. Поэтому наказание, будучи карой по своему содержанию, должно быть направлено на достижение полезных для общества целей. На их основе должны разрабатываться критерии определения меры наказания.

Недостаток абсолютных теорий состоит, на наш взгляд, в том, что цель возмездия трактуется ими в смысле восстановления нарушенного права. Нельзя восстановить, например, право на жизнь потерпевшему при убийстве. Л. С. Белогриц-Котляревский писал: «Нельзя ли-шеніемъ свободы преступника возстановить чье-либо нарушенное имъ благо…».
Смешанные теории ничего нового в учение о целях наказания не вносили и представляли скорее компиляцию основных положений абсолютных и относительных теорий, приходя к научному компромиссу в этом вопросе.

Обзор первых советских законодательных актов по уголовному праву показывает, что цели наказания были обозначены в общем виде. Так, ст. 8 Руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г. устанавливала: «задача наказания – охрана общественного порядка от совершившего преступление или покушавшегося на совершение такового и от будущих возможных преступлений как данного лица, так и других лиц»31. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г., действие которого с 1 июля 1922 г. было распространено на всю территорию Беларуси постановлением III сессии ЦИК БССР от 24 июня 1922 г., в ст. 8 выделял следующие цели наказания и других мер социальной защиты: общее предупреждение новых нарушений как со стороны нарушения, так и со стороны других неустойчивых элементов общества; приспособление нарушителя к условиям общежития путем исправительно-трудового воздействия; лишение преступника возможности совершения дальнейших преступлений. Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г. в ст. 4 наряду с целями общей и специальной превенции закрепляли исправительно-трудовое воздействие на осужденного. А. А. Пионтковский отмечал, что в этих актах уголовное законодательство отказалось от целей возмездия при применении наказания.

Уголовный кодекс БССР 1928 г. в ст. 7 более конкретно определял цели мер социальной защиты: предупреждение преступлений; лишение общественно опасных элементов возможности вновь совершать преступления; приспособление совершивших преступления к условиям свободного общежития трудящихся. Уголовный закон в этой же статье содержит оговорку: «Целей возмездия и кары настоящий Кодекс не имеет»35. Эти положения в более совершенном виде и с редакционными уточнениями вошли в Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и УК Белорусской ССР 1960 г.36. В ч. 1 ст. 20 УК говорилось: «Наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправление и перевоспитание осужденных в духе точного исполнения законов, а также предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами». Наказание не имеет целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства (ч. 2 ст. 20 УК).

Основы уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991 г. закрепили цели исправления, общей и частной превенции (ч. 2 ст. 28).

В советской юридической литературе не было единства мнений по вопросу о целях наказания. Некоторые авторы (И. И. Карпец, Н. А. Беляев, В. Г. Смирнов и другие) считали, что одной из целей наказания является кара38. Большинство криминалистов противостояло этой позиции (А. Л. Ременсон, М. Д. Шаргородский, И. С. Ной, М. А. Ефимов, А. А. Пионтковский, Н. А. Стручков, В. А. Шкурко, М. А. Скрябин, С. В. Полубинская, В. Е. Квашис и многие другие)39. Например, И. С. Ной кару относил к средству, которое использует суд при назначении наказания для достижения цели исправления и перевоспитания преступника, а также обеспечения специальной и общей превенции40. Этот подход слишком категоричен. Следует согласиться с мнением М. Д. Шаргородского, который утверждал, что кара есть одно из средств достижения цели предупреждения преступлений. К аналогичному выводу приходит в своем исследовании В. М. Хомич42. Это подтверждается и уголовным законом, который знает меры воздействия на преступника, не являющиеся наказанием.

Интересно, что среди 15 бывших советских республик только Уголовный закон Латвии 1998 г. в качестве основной цели наказания провозгласил «…покарание виновного лица за совершенное преступное деяние…» (ч. 2 ст. 35)43. Думается, что кара не может быть целью наказания, потому что она заключена в нем самом и является его содержанием.
В науке уголовного права уже не один десяток лет криминалистами обсуждается вопрос о том, является ли исправление преступника целью наказания. Ближе к правильному разрешению поставленной проблемы, как нам кажется, подошел М. Д. Шаргородский, утверждавший, что «исправление и перевоспитание являются одной из первоначальных целей наказания, но в то же время они являются средствами… достижения основной, конечной, специфической и функционально обусловленной цели наказания – предупреждения совершения преступлений»44. Эта позиция в различных модификациях поддерживается многими авторами45. Так, Н. А. Бабий пишет по этому поводу: «Исправление преступника является составляющей частью, основным способом достижения цели частного предупреждения».

Указанные мнения содержат постановку вопроса: нужно ли в уголовном законе выделять отдельно цель исправления преступника? Представитель белорусской школы уголовного права В. М. Хомич считает, что перед уголовной ответственностью нельзя ставить цель исправления преступника: «Скорее, уголовная ответственность имеет цель ресоциализации преступника, то есть достижение такой степени исправления преступника, которая характеризуется наличием у него стойкой мотивации законопослушного поведения в обществе»47. В целом такой подход не вызывает возражений, хотя отдельные моменты необходимо уточнить.

Наличие в УК цели частного (специального) предупреждения, конечно, предполагает и цель исправления лица, совершившего преступление. Уголовный кодекс Республики Беларусь 1999 г. пошел по пути закрепления исправления преступника в качестве цели уголовной ответственности (ч. 2 ст. 44). Исправление лица, совершившего преступление, будучи целью-результатом, достигает цели частного предупреждения. Например, с помощью наказания в виде лишения свободы можно изолировать от общества преступника, создав объективные препятствия к совершению новых преступлений.

Не совершает вновь преступления законопослушный человек. В литературе феномен исправления лица, совершившего преступление, нередко характеризуется двумя аспектами: юридическим (несовершение осужденным нового преступления) и нравственным (наличие стойкой мотивации законопослушного образа жизни). Еще М. Д. Шар-городский отмечал, что наказанием могут быть достигнуты два вида положительных результатов: а) «лицо… не совершает вновь преступления, так как боится наказания…, хотя субъект и не может быть признан морально исправившимся»; б) «лицо… не совершает вновь преступления, так как осознало упречность своего предыдущего поведения…» (субъект морально исправлен). Наказание при этом в обоих случаях достигло цели частной превенции.

Для достижения цели исправления достаточно соблюдения осужденным требований уголовно-правового запрета, т. е. несовершения нового преступления при наличии возможности его совершить («юридическое» исправление). Уголовный кодекс не ставит перед собой задачу сделать из осужденного высоконравственную личность. Однако было бы ошибочным отвергать нравственное исправление либо противопоставлять его юридическому исправлению. Исправление нравственное – понятие более широкое, чем исправление юридическое, которое охватывается им полностью. В уголовном законе речь идет о «юридическом» исправлении. Потому мы и признаем, что исправление вполне осуществимо посредством наказания.

Теперь рассмотрим содержательный аспект понятий «исправление» и «ресоциализация». Ресоциализация всегда подчеркивает объем (степень) исправления, т. е. его процесс; исправление есть результат ресоциализации. Думается, что акцент нужно поставить на результат процесса. Выше мы уже отметили, что в русском языке и философской литературе термин «цель» связывается с результатом, на достижение которого направлены действия. Поэтому законодатель поступил правильно, согласившись с понятием «исправление» как более понятным и доступным для несведущего в юриспруденции человека в сравнении с термином «ресоциализация». По утверждению А. В. Баркова, «уголовный закон адресуется не только специалистам-юристам, а всему населению».

Содержание исправления раскрывается в ч. 2 ст. 7 Уголовно-исполнительного кодекса Республики Беларусь 1999 г.: «Исправление осужденных – это формирование у них готовности вести правопос-лушный образ жизни»50. В УИК Российской Федерации 1996 г. – «… это формирование у них уважительного отношения к человеку, обществу, труду, нормам, правилам и традициям человеческого общежития и стимулирование правопослушного поведения» (ч. 1 ст. 9)51. В учебной литературе нет единства в понимании приведенных норм. Н. Ф. Кузнецова считает, что данное понятие исправления является уголовно-исполнительным и что его можно лишь частично распространить на уголовно-правовое исправление, так как в УИК РФ речь идет о юридическом и нравственном исправлении. Статья 43 УК России 1996 г. имеет в виду «не моральное, а именно юридическое исправление». И далее констатирует: «Уголовно-исполнительное исправление выступает средством достижения этой цели»52. Правильность этой позиции вызывает сомнения. Не стоит, по нашему мнению, понятие исправления искусственно делить на два: уголовно-исполнительное и уголовно-правовое. Нетрудно усмотреть, что в ч. 2 ст. 43 УК России и в ч. 2 ст. 44 УК Беларуси закреплено одно понятие – «исправление». Будучи «юридическим» исправлением, оно не может быть аморальным. Отделение нравственного аспекта исправления от «юридического» не имеет под собой оснований. В приведенных нормах Уголовно-исполнительных кодексов России и Беларуси раскрывается лишь содержание процесса исправления. Поэтому вполне обоснованно в учебной литературе большинство авторов (Н. И. Ветров, В. Н. Петрашев, Т. Ю. Погосян, В. И. Попов, О. В. Филимонов, Л. К. Савюк, Б. В. Яцеленко и другие) цель исправления раскрывают,
опираясь на даваемое Уголовно-исполнительным кодексом РФ опре-деление.

Новый УК Беларуси не содержит понятия «перевоспитание». Авторы учебников по уголовному праву и комментариев к УК единодушны во мнении о нецелесообразности закрепления в уголовном законе такой цели. А. В. Наумов, например, приводит такой довод: «… применением существующих мер исправительно-трудового воздействия на осужденного в принципе невозможно достичь такого ре-зультата». Следует согласиться с тем, что перевоспитание как цель уголовной ответственности связано с чрезмерно завышенными требованиями по отношению к мерам уголовной ответственности.

Уголовная ответственность имеет целью предупреждение совершения новых преступлений как осужденным (частное предупреждение), так и другими лицами (общее предупреждение). Заметим, что УК РФ в ч. 2 ст. 43 не подразделяет цель предупреждения на частное и общее.

Частная (специальная) превенция состоит в предупреждении совершения нового преступления со стороны самого осужденного.

Единственной задачей здесь является исключение рецидива преступлений. В 2000 г. в Республике Беларусь было осуждено 57 074 человека, признанных виновными в совершении преступлений, из которых 16 273 (28,5 %) имели неснятую и непогашенную судимость56. Таким образом, данные статистики свидетельствуют, что в Республике Беларусь преступления совершают в основном не имеющие судимости лица. Поэтому актуальным для нашего государства остается общее предупреждение в качестве цели уголовной ответственности.

Общая превенция заключается в предупреждении совершения преступлений иными лицами. Ее достижение зависит от практической реализации принципа неотвратимости ответственности за совершение преступления, что также обосновывается в работах А. В. Баркова.

В теории уголовного права нет единого понимания в том, кого подразумевает закон под «иными лицами». Преобладает точка зрения, что к ним относятся лица, склонные к совершению преступлений58. Согласно другой позиции – это все члены общества либо значительная его часть59. Предпочтительней нам представляется первый подход, но с уточнениями. Применение мер уголовной ответственности к осужденному воздействует и на законопослушных граждан, но скорее, как верно подметил Б. В. Яцеленко, в «воспитательном аспекте…»60. Норвежский автор И. Анденес по этому поводу сказал, что наказание «…может стимулировать привычное законопослушное поведение».

В ч. 3 ст. 44 УК Беларуси 1999 г. впервые утверждается: «Уголовная ответственность призвана способствовать восстановлению социальной справедливости. Осуждение лица, совершившего преступление, является основанием для взыскания с него как имущественного ущерба, так и материального возмещения морального вреда». Для сравнения заметим, что в ч. 2 ст. 43 УК России записано: «Наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости…». Трудно возразить, что восстановление социальной справедливости есть категория морально-этическая, а не уголовно-правовая. Ни наказание, ни иные меры уголовной ответственности не могут возместить моральный и физический вред. Здесь необходимы и другие средства восстановления (материальные, медицинские, психологическая помощь и т. п.). Исходя из этого, мы полагаем, что авторы проекта УК Беларуси поступили правильно, сделав формулировку более гибкой и не столь категоричной, как УК России.

Таким образом, установленные в УК Беларуси цели уголовной ответственности различны по содержанию, но взаимосвязаны. А. В. Наумов удачно подчеркнул, что «одна цель предполагает другие цели, и достижение каждой из них способствует реализации других». Эффективность достижения целей уголовной ответственности зависит от применяемых уголовно-правовых средств воздействия на преступника. Поэтому цели уголовной ответственности должны подчинять себе меру наказания и служить основой для ее избрания.