Криминалистическая структура преступления в системе деятельности по построению и проверке следственных версий

Введение. Следственная версия – одно из обязательных средств познания объективной истины, используемое в процессе раскрытия и расследования уголовных дел. Являясь разновидностью гипотезы, с позиций логики, понимаемой как предположение, объясняющее происходящее, существование или сущность фактов, а также причины изучаемого явления, в криминалистике версия предстает как суждение, с определенной долей вероятности объясняющее событие преступления [1, с. 107]. По мнению разных авторов, версия является «одним из приемов расследования», «средством познания объективной истины», «методом познания», «рабочим инструментом следователя», «инструментом логического познания», «интегральной идеей, образом, несущим функцию модели исследуемых обстоятельств», «информационно-логической (вероятностной) моделью расследуемого события». 

Значимость следственной версии для расследования преступлений выражается учеными в виде ее обозначения как «стержня деятельности по раскрытию преступлений», «руководящей нити в процессе собирания, исследования и оценки доказательств», «ядра криминалистической тактики», «своеобразного «следственного компаса», определяющего направление расследования» [14, с. 80–81]. Однако понимание природы и сущности следственной версии, методик и принципов ее выдвижения и проверки до настоящего времени остаются предметом дискуссии. Одной из нерешенных проблем, по нашему мнению, является отсутствие эффективной методики синтеза исходной информации, которая может служить фактическим началом построения следственной версии, с одной стороны, и комплекса абстрактных сведений о событиях, аналогичных расследуемому, собственно теоретической базы версии, с другой. Содержание такой методики в значительной степени зависит от способа описания, как комплекса исходных данных, так и формы представления теоретической базы в виде моделей событий, подобных расследуемому. Безусловно, они должны быть совместимы и трансформируемы в модельный аналог реального преступления, способ представления которого также остается проблематичным.

Основная часть. Анализ определений понятия «версия» в криминалистике позволяет утверждать, что для них не характерны существенные отличия содержательного характера. Так, Н. А. Данилова определяет криминалистическую версию как построенное в соответствии с законами логики, обоснованное фактическими данными и подлежащее проверке в установленном законом порядке предположение о событии преступления в целом или отдельных его элементах, о пространственно-временных, причинно-следственных и иных связях между обстоятельствами, подлежащими доказыванию по уголовному делу [10, с. 159]. Р. С. Белкин считает, что криминалистическая версия – это обоснованное предположение относительно отдельного факта или группы фактов, имеющих или могущих иметь значение для дела, указывающее на наличие и объясняющее происхождение этих фактов, их связь между собой и содержание, служащее целям установления объективной истины [3, с. 30]. По мнению С. А. Величкина, криминалистическая версия – это построенное по логическим законам, обоснованное фактическими данными предположение о событии преступления в целом и отдельных его обстоятельствах, имеющих существенное значение для установления истины по делу, подлежащее проверке» [6, с. 428].

Аналогичным образом строятся дефиниции, предлагаемые другими учеными. Во всех определениях акцент делается на том, что версия есть предположение о произошедших событиях, которое формируется на основе определенной информации (информационной основы), располагаемой субъектом познавательной деятельности.

Считается, что информационную основу для выдвижения следственных версий образуют две системы данных:

1)    совокупность имеющейся по уголовному делу доказательственной и вспомогательной информации (фактическая база);
2)    система представлений, сформированных в результате научного изучения и обобщения сходных преступлений (теоретическая база) [8, с. 51].

Фактическая база – это система исходных данных, известных к моменту возбуждения уголовного дела и установленных в ходе производства неотложных следственных действий (процессуальные источники), а также в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий (непроцессуальные источники) [15, с. 14].

Теоретическая база следственной версии традиционно неразрывно связывается с понятием и содержанием криминалистической характеристики преступления.

В. П. Антипов отмечает, что «знание следователем элементов типовой криминалистической характеристики преступлений, подобных расследуемому, позволяет при наличии в деле сведений об одних обстоятельствах преступления судить о содержании других, пока неизвестных обстоятельств. Поскольку абсолютное большинство закономерных связей между стереотипами обстоятельств преступлений носит вероятностный характер, то информация об этих стереотипах и их связях имеет прямое отношение к построению следственных версий при планировании расследования в проблемной ситуации» [2, с. 53].

По мнению И. Ф. Герасимова, «теоретическая база версии – упорядоченная совокупность данных, имеющая отношение к еще не известному обстоятельству и выделенных из общего запаса сведений, содержащихся в памяти субъекта деятельности и взаимодействующих с ним лиц, специальной литературе, информационно-поисковых и иных учетах. Ценнейшими источниками обобщенной информации являются также групповые криминалистические характеристики преступлений» [5, с. 56–57].

А. Ф. Лубин по сути ставит знак равенства между элементами версии и элементами криминалистической характеристики преступления. «Все основные элементы версии (они же являются структурными элементами криминалистической характеристики преступлений) вступают в определенные взаимоотношения. При этом исследуются либо парные связи (субъекты преступной деятельности – способ действий, ситуация преступной деятельности – способ действий; субъекты деятельности – ситуация деятельности, способ действий – следы преступной деятельности), либо сквозные (субъект – ситуация – способ – следы)» [4, с. 76].

На основе синтеза теоретической и фактической баз и формируется версия.

Очевидно, что работа с информационной основой версии, ее фактической и теоретической базами требует поиска оптимальных способов их формирования, а следовательно, и визуальных форм изложения как названных выше баз, так и собственно следственной версии.

Версия, как и мысленная модель, может быть зафиксирована материальными средствами в виде чертежей, графиков, рисунков, компьютерных моделей, словесных описаний и др. [10, с. 156–157]. Вербализация и визуализация версионной модели открывает перспективы ее развития, позволяет мысленно охватить версию в целом, обеспечивает приращение образных представлений о возможных логических следствиях версии [4, с. 75].

Проведенный нами анализ возможностей использования схематизации в криминалистике показал, что наиболее эффективной формой визуального представления информационных основ следственной версии являются семантические сети, моделирующие криминалистическую структуру преступления. Предложенный подход позволяет систематизировать фактическую базу версии путем формализованного изложения информации об элементах криминалистической структуры преступления, связях между ними и объектами системного окружения, самом системном окружении, возникших в результате развития криминалистической структуры преступления. Это может быть выполнено с помощью схем, таблиц и фрагментов текста.

Следует в полной мере согласиться с мнением С. Н. Чурилова о том, что использование теоретической базы при построении версий основано на методе матрицирования – сопоставления обобщенных по конкретной категории преступлений фактических данных с имеющейся по делу информацией о расследуемом событии и связанных с ним отдельных фактах [8, с. 51–52]. В логической переработке информации о криминальном событии посредством аналитического матрицирования доминирующую роль играют умозаключения по аналогии. Они позволяют предположительно судить о связи предметов, явлений, событий на основе их сходства в каких-то существенных признаках. «Чаще всего используется аналогия, при которой по сходству явлений, событий делается вывод о сходстве вызвавших их причин или когда на основе данных о сходстве причин делается вывод о сходстве исследуемых явлений, событий. Расследуемые события, например, могут быть сходными по особенностям подготовки, способу совершения или сокрытия преступления, использованным орудиям и средствам, характеру похищенного, некоторым другим признакам, в которых проявляются профессиональные, личностные особенности виновных, их криминальные навыки и т. п.» [16, с. 5–6].
С. Н. Чурилов отмечает, что матрицирование приобретает важное значение в конструировании следственных версий, когда оно осуществлено на основе сопоставления существенных признаков путем использования в расследовании преступлений типичных версий.

Типичная версия – это результат матрицирования конкретного типа исходной информации о механизме сходных преступлений на основе криминалистической характеристики. Она представляет собой модель целой группы аналогичных преступлений, в то время как конкретная версия является логической моделью расследуемого преступления.
Методическое значение типичной следственной версии в уголовном деле заключается в том, что при наличии минимальной исходной информации она используется в качестве вспомогательной матрицы-модели для конкретной следственной версии [8, с. 51–52].

Практически это реализуется путем систематизации известной информации об элементах криминалистической структуры преступления, их связях и отражениях и ее сопоставления с представляемой в виде матрицы-модели системой обобщенных сведений об определенном виде преступлений. Названные матрицы-модели могут формироваться на основе криминалистической характеристики вида преступлений, либо в качестве таковых используются типичные следственные версии.

Относительно динамической структуры процесса выдвижения и проверки следственных версий мнения ученых несколько разделились.

Н. А. Данилова выделяет четыре этапа процесса выдвижения и проверки версий:

1) изучение и проверка первичной информации с точки зрения ее достоверности и достаточности для решения вопроса о возбуждении уголовного дела;
2)    выдвижение (или построение) версии;
3)    анализ выдвинутых версий, определение всех логически возможных следствий, вытекающих из каждой версии, т. е. установление того, какие обстоятельства, факты, явления должны или могут существовать в действительности, если версия правильно отражает событие преступления в целом, либо отдельные его составляющие;
4)    проверка версий [10, с. 164–167].

Н. Кручинина и Н. Туренко полагают, что процесс выдвижения и проверки следственных версий состоит из трех стадий: 1) выдвижение версии; 2) разработка версии и выведение из нее следствий; 3) проверка предполагаемых следствий и сопоставление их с теми обстоятельствами, которые уже установлены [9, с. 34].

Однако Е. Е. Центров отмечает, что в следственной практике уже давно выделено два основных этапа. Первый – выдвижение версий, второй – их проверка [16, с. 7].

Принимая в полной мере точку зрения, сформированную на основе практического опыта, полагаем целесообразным пояснить следующее. Выделение двух этапов не является упрощением процесса выдвижения и проверки следственных версий. На обозначенных этапах охватываются все необходимые познавательные процедуры, связанные с анализом исходной информации, а также анализом уже выдвинутых и проверяемых следственных версий.

Так, деятельность только по выдвижению следственных версий включает в себя шесть этапов [5, с. 56–57].

Первый этап – криминалистический анализ всего информационного массива, собранного по уголовному делу.

В. А. Образцов определяет криминалистический анализ как один из методов познания расследуемого по уголовному делу преступления, состоящий в мысленном его расчленении на составляющие, раздельное исследование каждого выделенного элемента с последующим рассмотрением их в комплексе и взаимосвязи применительно к структуре содеянного и механизму следообразования. Метод предполагает последовательную реализацию следующих операций:

•    инвентаризацию и изучение имеющихся фактических данных, отраженных в материалах дела, а также ориентирующей информации оперативно-розыскного и иного характера;
•    построение мысленных моделей отдельных элементов и обстоятельств события преступления и существующих между ними связей;
•    мысленное воссоздание (реконструирование) целостных образов содеянного и преступника;
•    изучение построенных общей модели содеянного, модели определенных групп и отдельных обстоятельств, выведение из них подлежащих проверке следствий о неизвестных и недостаточно разработанных обстоятельствах, признаках, связях изучаемых объектов;
•    использование фактической и модельной информации при разработке программы дальнейшего расследования, принятия мер, способствующих ее оптимальной реализации [11, с. 32].

Отмечая высокую эффективность метода криминалистического анализа, профессор А. В. Дулов обращает внимание на то, что с его помощью «в криминалистике осуществляется:

1)    познание совокупности элементов, составляющих структуру преступления, закономерности этого явления;
2)    решение вопросов об отнесении имеющейся информации к обстоятельствам расследуемого уголовного дела. Анализ является необходимой предпосылкой установления связей между объектами, явлениями, фактами, составляющими преступление;
3)    углубленное системное изучение особенностей каждого элемента (объекта, субъекта), входящего в структуру преступлений: их параметры, качества, свойства, проявления;
4)    исследование отражений изучаемых явлений, объектов;
5)    исследование причинно-следственных связей между элементами структуры преступления, элементами структуры преступления, элементами и их отражениями» [7, c. 51].

Второй этап – определение искомых обстоятельств.

Так, В. А. Образцов указывает, что целостная система обстоятельств, устанавливаемых в связи с познанием преступления, складывается из следующих блоков:

•    элементов структуры преступления;
•    обстоятельств, характеризующих обстановку, место, время содеянного;
•    причинной связи между действиями (бездействием) и возникшими последствиями;
•    обстоятельств, характеризующих противодействие правоохранительным органам;
•    следов преступления;
• связанных с преступлением предкриминальных, сопутствующих (параллельных) и посткриминальных событий [11, с. 32].

Третий этап – выявление проблемной ситуации путем своеобразной интеграции результатов предшествующих этапов.

Четвертый этап – формирование фактической базы версии, которая создается из информации, группирующейся вокруг неустановленных обстоятельств дела (неизвестных элементов криминалистической структуры преступления, связей между ними и объектами системного окружения, отражениями).

Пятый этап наиболее сложный, состоит в формировании теоретической базы версии. Наряду с групповыми криминалистическими характеристиками преступлений, при этом используются следующие источники информации: теоретические, практические, профессиональные и общежитейские знания, аккумулированные в памяти следователя; обобщенные и необобщенные сведения, содержащиеся в специальной и иной литературе; единичная информация, содержащаяся в других уголовных делах, «отказных» материалах, оперативных данных в отношении иных фактов и событий; данные, сосредоточенные в информационно-поисковых, иных системах и учетах информационных центров МВД всех уровней [5, с. 56–57].

Шестой этап – формирование версионного умозаключения с помощью фактической и теоретической баз (логических посылок), представляемого в виде модели криминалистической структуры преступления, либо отдельных, неизвестных ее составляющих (элементов, связей, отражений).

Обязательной проверке подлежит каждая из выдвинутых версий. Сущность и содержание процесса проверки следственных версий также понимается учеными по-разному. Безусловно, доминирует точка зрения, в соответствии с которой версия проверяется посредством проверки выведенных на ее основе логических следствий.

Однако Е. Е. Центров считает, что более правильно говорить не о проверке следствий, а о проверке версий, что является основной задачей расследования. Далее он поясняет, что «проверка версий осуществляется с использованием дедуктивного умозаключения. Каждая сконструированная с учетом совокупности имеющихся данных версия представляет некоторый общий предположительный вывод, который в процессе дальнейшей проверки должен быть подтвержден или опровергнут на основе определенных частных, отдельных фактических данных, доказательств. Механизм проверки каждой версии заключается в том, что если версия верна, т. е. соответствует действительности, то вытекающие из нее с неизбежностью следствия должны обязательно подтвердиться соответствующими фактическими данными. Следствие это то, что логически вытекает из версии, если она верна» [16, с. 7].

По нашему мнению, изложенное нисколько не противоречит общепринятому подходу и, более того, демонстрирует состоятельность процедуры проверки следственных версий посредством выведения и проверки их логических следствий. В этой части следует согласиться с точкой зрения И. Ф. Герасимова о том, что в ходе работы со следственными версиями путь превращения вероятных знаний в достоверные как раз и состоит в выведении и проверке логических следствий. Возможность выведения логических следствий, охватывающих более широкую информационную сферу, чем сведения, входящие в ее фактическую базу – одно из важнейших эвристических свойств версий. С помощью логических следствий можно установить дополнительные, порой неожиданные факты [5, с. 62–65].

Выведение логических следствий как составляющая деятельности по проверке версий обеспечивает непрерывность и единство двух сложных многоэтапных процессов – построения версий и их проверки.

Таким образом, процесс проверки следственных версий состоит в определении всех возможных логических следствий, вытекающих из каждой версии и их сопоставлении с устанавливаемыми по делу фактами.

Результатом проверки логических следствий может быть их подтверждение, опровержение или неподтверждение (но и не опровержение). Исходя из результатов проверки логических следствий, делается вывод о состоятельности следственной версии. Подтвержденная следственная версия в полной мере может рассматриваться в качестве модели криминалистической структуры конкретного преступления и представляться схематически в виде семантической сети.

Заключение. Применение знаний о криминалистической структуре преступления в процессе построения и проверки следственных версий позволяет систематизировать фактическую базу версии путем последовательного изложения известной информации о реальных ее элементах, связях между ними и элементами системного окружения, отражениях, особенностях развития преступного деяния. Принимая в качестве основы теоретической базы версии криминалистическую характеристику преступления, представляется возможным построение наиболее вероятных моделей криминалистических структур преступлений, подобных расследуемому. Как составляющая теоретической базы может выступать система типичных следственных версий, выполняющих функцию ориентира в процессе расследования в условиях информационной неопределенности. Выдвинутая версия в визуальной форме наиболее эффективно может быть представлена схематически, с помощью семантических сетей. Выведение логических следствий на основе представлений о криминалистической структуре позволяет осуществлять проверку версии путем сопоставления выведенных следствий с получаемыми сведениями об элементах, связях, отражениях криминалистической структуры конкретного преступления.

Список использованных источников

1.    Андреев, И. С. Курс криминалистики / И. С. Андреев, Г. И. Грамович, Н. И. Порубов; под ред. Н. И. Порубова. – Минск : Вышэйш. шк., 2000. – 335 с.
2.    Антипов, В. П. Криминалистические характеристики преступлений и системы типичных версий / В. П. Антипов // Алгоритмы и организация решений следственных задач: сб. науч. тр. / Иркутск. гос. ун-т; редкол.: В. И. Шиканов (отв. ред.) [и др.]. – Иркутск : Изд-во Иркут. ун-та, 1982. – С. 49–56.
3.    Белкин, Р. С. Версия / Р. С. Белкин // Криминалистическая энциклопедия. – М. : Издательство БЕК, 1997 – 342 с.
4.    Криминалистика: расследование преступлений в сфере экономики: учебник / С. М. Астапкина [и др.]; под ред. В. Д. Грабовского, А. Ф. Лубина. – Ниж. Новгород : Нижегор. ВШ МВД России, 1995. – 400 с.
5.    Криминалистика: учебник для вузов / И. Ф. Герасимов [и др.]; под ред. И. Ф. Герасимова, Л. Я. Драпкина. – М. : Высш. шк., 1994. – 528 с.
6.    Криминалистика: учебник / А. И. Александров [и др.]; под ред. Т. А. Седовой, А. А. Эксархопуло. – СПб. : Изд-во «Лань», 2001. – 928 с.
7.    Криминалистика: учеб. пособие / А. В. Дулов [и др.]; под ред. А. В. Дулова. – Минск : НКФ «Экоперспектива», 1996. – 415 с.
8.    Криминалистическая техника: учебник / В. П. Антонов [и др.]; под ред. Н. М. Балашова. – М. : ООО «Юрлитинформ», 2002. – 608 с.
9.    Кручинина, Н. Выдвижение и проверка версий / Н. Кручинина, Н. Туренко // Законность. – 2006. – № 12. – С. 33–34.
10.    Курс криминалистики: в 3 т. / С. Н. Амосов [и др.]; под ред. О. Н. Коршуновой, А. А. Степанова. – СПб. : Юридич. центр Пресс, 2004. – Т. 1: Общетеоретические вопросы. Криминалистическая техника. Криминалистическая тактика. – 683 с.
11.    Образцов В. А. Криминалистика: курс лекций / В. А. Образцов. – М. : Юнифир, 1996. – 448 с.
12.    Овчинский, В. С. Интерпол (в вопросах и ответах) / В. С. Овчинский – М. : ИНФРА-М, 2001. – 320 с.
13.    Осмотр места происшествия по делам о насильственной смерти: пособие для следователей / И. С. Андреев [и др.]; под ред. А. В. Дулова, Н. И. Порубова. – Минск : НИИ ПКК и СЭ, 1995. – 364 с.
14.    Папиашвили, Ш. Г. К вопросу о понятии следственной версии / Ш. Г. Папиашвили // Проблемы прокурорско-следственной и судебно-экспертной практики: сб. науч. ст. – Тбилиси, 1993. – С. 80–95.
15.    Расследование преступлений в сфере экономики: руководство для следователей / И. С. Алексеева [и др.]; под ред. И. Н. Кожевникова. – М. : Спарк, 1999. – 415 с.
16.    Центров, Е. Е. Следственные версии и некоторые новации «информационных технологий доказывания» / Е. Е. Центров // Вестник криминалистики: сб. науч. тр. / отв. ред. А. Г. Филиппов. – М. : Спарк, 2007. – Вып. 3 (23). – С. 4–13.