Суд как субъект доказывания и обеспечения прав участников уголовного процесса

Деятельность суда как субъекта доказывания является несомненно одной из важных гарантий обеспечения прав и законных интересов граждан, вовлеченных в сферу уголовно-процессуальных отношений. Только суд, разрешающий дело по существу, вправе решать главный вопрос уголовного судопроизводства: виновен подсудимый в совершении инкриминируемого ему деяния или не виновен. Однако для этого суд обязан полно, всесторонне и объективно исследовать обстоятельства дела, тщательно оценить всю совокупность исследованных доказательств.

Между тем вопрос о том, обязан ли суд исследовать обстоятельства дела полно, объективно и всесторонне, ранее не вызывавший никаких сомнений, с принятием УПК РФ приобрел острополемический характер. Возникла проблема о том, вправе ли суд по собственной инициативе собирать доказательства и если да, то в каких пределах и посредством каких действий. При этом в пылу полемики авторы, как правило, забывают о том, с какой целью суду должны и законом были предоставлены полномочия по собиранию доказательств. Многие загипнотизированы требованиями ст. 15 УПК РФ, согласно которым: 1) функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо; 2) суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты и лишь создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав. В этой связи высказываются различные точки зрения.
По мнению М. Т. Аширбековой, позиции ученых и практических работников по данной проблеме можно дифференцировать на три группы. Суть позиции первых, основывающаяся на принципе «чистой» состязательности, сводится к тому, что активность суда в собирании доказательств невозможна вообще. Представители второй позиции допускают фрагментарную активность суда. Например, по делам частного обвинения или же в определенных пределах. Сторонники третьей признают активность суда в процессе исследования доказательств как необходимое условия справедливого судебного разюирательства.

Действительно, мнения авторов по данной проблеме диаметрально противоположны.

Так, Л. С. Халдеев полагает, что суд, в частности, председательствующий «обязан быть только судьей и не обязан брать на себя функции других участников процесса, даже если одна из сторон не будет справляться со своей задачей. Во всяком случае, этого нельзя делать с очевидно выраженной пристрастностью». Еще более категорична в своих суждениях И.Григорьева3 и некоторые другие авторы. В отличие от названных ученых, Ю. К. Орлов пишет, что состязательность в уголовном судопроизводстве не исключает, а, напротив, предполагает активность суда в собирании доказательств. Суд обязан принимать все предусмотренные законом меры к установлению истины по делу, что согласуется с конечными целями уголовного процесса. Аналогичной позиции придерживается А. Д. Бойков. По его мнению, активность суда в исследовании доказательств необходима, ибо есть проявление принципа публичности.
Какую точку зрения из обозначенных следует поддержать, ориентируясь, прежде всего, на цель уголовного судопроизводства? Как известно, таковой, исходя из интерпретации положений ст. 6 УПК РФ, является защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод путем осуществления объективного уголовного преследования и назначения виновным справедливого наказания.

На наш взгляд, достижение этой цели возможно лишь тогда, когда суд будет занимать активную, направленную на достижение объективной истины позицию. Почему мы полагаем именно так?

Во-первых, уголовный процесс как уголовно-процессуальную деятельность органов предварительного расследования, прокуратуры и суда методологически неверно сводить к той ее части, в которой провозглашен и реализуется только один принцип – принцип состязательности сторон. Это важный, но не единственный и не основополагающий принцип уголовного процесса. Во всяком случае, российского. Если бы это было так, то в Уголовно-процессуальном законе не предусмотрели бы другого принципа, реализации которого, на наш взгляд, придается куда более важное значение, нежели первому. Речь, безусловно, идет о принципе законности. Суть его, если опустить некоторые детализирующие положения, заключается в том, что все определения, постановления судьи, прокурора, следователя, дознавателя должны быть законными, обоснованными и мотивированными. И не только решения, но и действия, совершаемые указанными органами и должностными лицами, а также иными участниками.

В каком случае решения, принимаемые органами предварительного расследования и судом, можно считать законными и обоснованными?

Законность приговора предполагает его строгое соответствие предписаниям материального (уголовного) и уголовно-процессуального права. В нем, приговоре, должны быть правильно решены вопросы о событии преступления и его квалификации, о виде и размере наказания. Обоснованность приговора означает, что выводы суда, изложенные в нем, соответствуют обстоятельствам уголовного дела и подтверждаются достаточной совокупностью исследованных в судебном заседании относимых, допустимых и достоверных доказательств. Этим же требованиям должны соответствовать не только иные судебные решения, но и решения, принимаемые органами предварительного расследования, прокурором. Как об исключении из данного правила можно говорить о приговоре, постановляемом в порядке особого производства, и при рассмотрении дела судом с участием присяжных заседателей.

Таким образом, приговор или иное судебное решение отвечает названным требованиям (законности и обоснованности) в том случае, если: а) фактические обстоятельства установлены так, как они имели место в действительности; б) выводы суда о фактических обстоятельствах дела подтверждаются совокупностью исследованных в судебном заседании доказательств; в) этим обстоятельствам дана правильная юридическая оценка; г) лицу, признанному виновным, назначено справедливое наказание или оно на законных основаниях освобождено от ответственности или наказания. Если по делу объективная истина не установлена, то о достижении цели уголовного судопроизводства можно говорить только условно. То есть как о процессуальной фикции, предполагающей, что любой приговор, любое судебное решение, вступившие в законную силу, являются законными и обоснованными, если они не признаны таковыми в установленном законом порядке. Но разве к такой цели должно стремиться общество, строящее правовое государство!

Что значит установить фактические обстоятельства так, как они имели место в реальности? Это значит, что необходимо установить объективную истину. Возможно ли такое при пассивной роли суда? По мнению автора, да, возможно, но в значительно меньшем проценте случаев, нежели тогда, когда суд занимает активную позицию в вопросах исследования, проверки и оценки доказательств.

Следовательно, во-вторых, активная роль суда в судебном разбирательстве, в том числе по собиранию и исследованию доказательств, диктуется необходимостью установления объективной истины.

Чем обусловлен данный вывод и почему невозможно согласиться с теми авторами, которые полагают, что обеспечение надлежащего судоговорения есть то необходимое условие, которая позволяет установить фактические обстоятельства в соответствии с действительностью?

Одной из причин является то, что стороны, вопреки мнению некоторых ученых, вовсе не заинтересованы в установлении объективной истины. Особенно это касается стороны защиты и особенно в судебном разбирательстве.

Как было отмечено, согласно ст. 15 УПК РФ, функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же лицо. Следовательно, сторона обвинения не обязана доказывать обстоятельства, оправдывающие или смягчающие ответственность подсудимого.

Что касается стороны защиты, то с рассматриваемой точки зрения ситуация в уголовном судопроизводстве России очень интересная. На сторону защиты вообще не возложены какие-либо обязанности. Она не обязана доказывать свою невиновность, не обязана представлять доказательства и т. д. Это – ее право. А если речь идет только о праве, то, значит, им можно пользоваться, а можно и не пользоваться. Кроме того, у представителей стороны защиты, включая защитников, нет тех необходимых полномочий по собиранию доказательств, которые бы гарантировали обеспечение достоверности и допустимости полученных ими доказательств. Собственно, такие полномочия им не нужны, ибо основная масса доказательств имеет обвинительное содержание, поэтому собирать их обязана сторона обвинения. Если же выявляются доказательства оправдательные, то они могут быть получены органами расследования и судом по ходатайству представителей стороны защиты.

Помимо изложенного, необходимо учитывать и то, что доказательства, которыми располагают стороны на момент судебного разбирательства, могут ими не представляться из тактических соображений, сообразуясь с установками, заложенными законодателем в ст. 15, 14, 16 и некоторых других специальных нормах УПК РФ.

Отсюда возникает вопрос: может ли в такой ситуации суд, призванный в силу возложенных на него обязанностей вынести законный, обоснованный и справедливый приговор, довольствоваться лишь теми доказательствами, которые ему представят стороны? Исходя из сказанного выше, других аргументов, по нашему глубокому убеждению, нет, не может.
Подобная точка зрения не всех устраивает. Более того, у некоторых авторов она вызывает раздражение. Прежде всего, у тех представителей науки и практики, которые считают, что целью уголовно-процессуального доказывания является установление не объективной, а так называемой юридической или процессуальной истины. Категорически возражая сторонникам данной точки зрения, позволим себе привести твердую и убедительную позицию, высказанную по этому поводу, одним из авторитетнейших ученых-процессуалистов Ю. К. Орловым. «Концепция формальной (юридической, процессуальной) истины не отвечает требованиям научной обоснованности. Она содержит в себе изначальное противоречие – смешение цели и средства – и поэтому неизбежно приводит к неразрешимым парадоксам, очевидной путанице, элементарным логическим неувязкам. Ее претензии на замену классической трактовки истины (объективной, материальной) не выдерживают критики. По своей сути она представляет собой предельно упрощенную и выхолощенную схему процесса получения истинного знания, отличающуюся крайним примитивизмом, поскольку отражает лишь внешнюю, видимую сторону этого сложного и многогранного процесса. Искателю такой истины не нужно знать ничего о доказывании, как познавательном процессе, – ни понятия достоверности, ни логического механизма получения достоверного знания, ни многого другого, над чем десятилетиями работали лучшие представители уголовно-процессуальной науки. Не надо утруждать себя даже знанием самых элементарных логических правил. Достаточно соблюсти процессуальный порядок судопроизводства – и все, истина готова. Проще уже некуда. Поэтому, несмотря на кажущуюся новизну, данная концепция не является прогрессивным явлением в правовой науке, а напротив, представляет собой научный регресс, редукцию. Для практики она тоже может иметь лишь негативное значение, поскольку создает иллюзию достижения истины там, где этого нет и в помине, и фактически легализует судебные ошибки, касающиеся существа дела, допущенные при полном соблюдении установленной процедуры».

Можно приводить и другие аргументы, подтверждающие вывод, что только активная позиция суда по собиранию и исследованию доказательств позволяет достигать цели уголовного судопроизводства, обеспечивать права и законные интересы участников процесса. Однако эта активность должна быть осознанной, обоснованной, базирующейся на одном единственном стремлении суда – принять все возможные, предусмотренные законом меры к полному, объективному и всестороннему исследованию обстоятельств дела, как непременному условию для постановления правосудного решения. При этом следует исходить из того, что слепое следование принципу «чистой» состязательности – серьезная концептуальная ошибка. Ибо состязательность – не самоцель, как пытаются представить некоторые ученые и практики. А создание сторонам надлежащих условий для судоговорения - не панацея от судебных ошибок. Это – лишь одна из ряда, причем не самая главная, гарантия, предусмотренная законом, позволяющая решать задачи и достигать целей уголовного судопроизводства. Главная же гарантия этого, включая и такую, скромно названную законодателем назначением уголовного судопроизводства, как защита прав и законных интересов лиц и личности, независимо от их процессуального статуса – активная, свободная от предрассудков уголовного процесса англо-саксонской модели деятельность суда по собиранию и исследованию доказательств, необходимых для постановления законного, обоснованного и справедливого решения. Свободной от данных предрассудков, но не от ответственности за правосудность принимаемых решений и судьбы людей, вовлеченных в сферу уголовно-процессуальных отношений.