Язык, речь, коммуникация в свете деятельностного подхода

Лингвистическое исследование речи и языка в деятельностном аспекте ведёт начало от работ В. фон Гумбольдта, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Ф. де Соссюра. Впервые об антиномии язык – речь заговорил В. фон Гумбольдт, в дальнейшем это положение находит развитие в теории И.А. Бодуэна де Кур-тенэ, но сформулировано и обосновано было только Ф. де Соссюром [1, 450]. В. фон Гумбольдт подчеркивал деятельностный характер языка: «Язык есть не продукт деятельности (ergon), а деятельность (energeia)» [6, 70]. И.А. Бо-дуэн де Куртенэ различал, с одной стороны, язык «как определённый комплекс известных составных частей и категорий» и, с другой стороны, язык «как беспрерывно повторяющийся процесс» [4, 313].

Ф. де Соссюр проводил строгое разграничение между понятиями язык и речь и считал их компонентами речевой деятельности [17, 34–43]. Идеи Ф. де Соссюра о языке и речи нашли отражение в трудах Л. Ельмслева. Он рассматривал язык в трех аспектах: как чистую форму, определяемую независимо от её социального осуществления и материальной манифестации (схема); как материальную форму, определяемую в данной социальной реальности, но независимо от детальной манифестации (норма), и как совокупность навыков, принятых в данном социальном коллективе и определяемых фактами наблюдаемых манифестаций (узус) [20].

Л.В. Щерба, последователь И.А. Бодуэна де Куртенэ, в языковых явлениях различал три аспекта: речевую деятельность, языковую систему (язык) и языковой материал (тексты). При этом языковая система представляет собой «словари и грамматики языков», которые выводятся индивидом «лишь из процессов говорения и понимания» [19, 26]. Языковой материал трактуется им как «совокупность всего говоримого и понимаемого в определенной конкретной обстановке в ту или иную эпоху жизни данной общественной группы» [19, 26]. Под речевой деятельностью Л.В. Щерба подразумевал процессы говорения и понимания, при этом «процессы понимания, интерпретации знаков языка являются не менее активными и не менее важными в совокупности того явления, которое мы называем языком» [19, 24–25].

Во второй половине ХХ века деятельностное направление в изучении речи продолжили А.А. Леонтьев, Б.В. Беляев, И.А. Зимняя и др. Так, Б.В. Беляев под речевой деятельностью понимал речь как сам процесс общения, осуществляемый средствами языка, а также то, что является конечным результатом этого процесса. К видам речевой деятельности он относил слушание, говорение, чтение и письмо [3, 25].

А.А. Леонтьев рассматривал речевую деятельность как «основной вид знаковой деятельности, логически и генетически предшествующий остальным ее видам». При этом он подчеркивал условный характер определения речи как деятельности и критически относился к самому термину речевая деятельность. Он считал, что речь – это составная часть деятельности более высокого порядка, «совокупность речевых действий, имеющих собственную промежуточную цель, подчиненную цели деятельности как таковой» [9, 24–25].

При рассмотрении речевой деятельности И.А. Зимняя опирается на взгляды Ф. де Соссюра. Она считает, что по отношению к языку как «средству» и к речи «как способу формирования и формулирования мысли посредством языка» речевая деятельность является более широким и общим понятием. И.А. Зимняя трактует речевую деятельность как деятельность с присущими ей структурной организацией, предметным содержанием, механизмами и другими психологическими характеристиками [8, 27].

Таким образом, в рамках деятельностного подхода речь рассматривается исследователями как один из видов человеческой деятельности. Само же понятие деятельности трактуется как совокупность взаимосвязанных и направленных на достижение определенного результата процессов, одним из которых является коммуникация. Речевая коммуникация осуществляется с помощью языка и является частью процесса коммуникации в более широком понимании, поскольку номенклатура его средств далеко не ограничивается языковыми единицами.
В 1940-е годы в США получила распространение математическая теория коммуникации, в рамках которой антиномия язык – речь выступила в форме коррелятивных понятий код – сообщение. Основоположники этой теории К. Шеннон и У. Уивер рассматривают коммуникацию с механистической позиции, как однонаправленный процесс кодирования и передачи информации от источника к получателю [13, 229–230]. Следует отметить, что данная модель «не может адекватно описывать реальные процессы коммуникации на том или ином естественном языке», так как очевидно, что «понимание предполагает нечто большее, чем только декодирование сообщения» [11, 34]. В дальнейшем более широкое распространение получил деятельностный подход в изучении коммуникации, в рамках которого она понимается как совместная деятельность коммуникантов. В таких условиях задача адресанта – «воодушевить» адресата посредством сообщения «в той же мере, в какой воодушевлен сам говорящий» [14, 151]. Другими словами, адресант должен способствовать возникновению в сознании адресата такой же информации, которую выразил сам адресант. Ю.М. Лотман отмечал, что для абсолютно идентичного восприятия передаваемого сообщения нужна «полная идентичность кода, используемого коммуникантами», которые в определённой мере должны были бы представлять «как бы удвоенную одну и ту же личность…» [10, 157–158]. Такую коммуникацию можно назвать идеальной, что на практике почти недостижимо из-за влияния разного рода шумов. В реальности же между репликой адресанта и её образом, возникшим в сознании адресата, устанавливается определённое сходство.

Понимание речевой коммуникации как кооперативного предприятия, построенного на основе интерактивного участия обоих коммуникантов, предполагает активное участие не только адресанта, но и адресата, который воспринимается полноправным участником коммуникации. На первый взгляд, кажется, что адресату свойственна относительная коммуникативная пассивность, поскольку он является конечным звеном коммуникативной цепи, лишь воспринимающим и интерпретирующим сообщение. Тем не менее, необходимо учитывать тот факт, что адресат уже своим существованием оказывает влияние на форму и содержание порождаемого адресантом сообщения. «Коммуникативная деятельность адресата выражается главным образом в том, что в силу действия опережающего отражения адресат оказывает существенное конструктивное влияние на два других элемента цепи» [16, 38], то есть на адресанта и создаваемое им сообщение. Активность роли адресата заключается также и в том, что он «волен принять или отвергнуть предложенную ему программу, сдаться или оказать сопротивление, пойти на уступку или перейти в наступление, выполнить просьбу или отказаться» [2, 661].

В процессе речевой коммуникации её участники поочерёдно меняются ролями, высказываясь об общем предмете разговора. За речевым действием, акцией всегда следует реакция, то есть происходит мена коммуникативных ролей. Последовательность акций и реакций образует акт речевого взаимодействия, элементарный диалог, акт коммуникации [5, 23], который трактуется в лингвистике как более широкое понятие по отношению к речевому акту.

С позиции теории речевых актов, сформулированной в 1930-е годы Дж. Остином, центральной единицей коммуникации считается именно речевой акт. Дж. Остин выделил в его структуре три уровня (локуция, иллокуция, перлокуция) и в соответствии с иллокутивной силой подразделил речевые акты на пять классов [12, 86–89]. Дальнейшее развитие эта теория получила в работах Дж. Серля, который выявил в структуре речевого акта те же уровни, но уточнил понятие локуции и дал новую классификацию речевых актов [15, 151–169]. В последующем в лингвистике неоднократно предпринимались попытки усовершенствовать теорию речевых актов: исследователи уточняли исходные понятия, считали необходимым «выйти за пределы отдельно взятого речевого акта», чтобы получить «целостную картину живого общения с его поворотами, неудачами, исправлениями, усовершенствованиями стиля». Наряду с этим предлагалось учитывать не только намерения говорящего, «но и природу речевого общения, главным образом зависящую от взаимоотношений и взаимодействия говорящего и слушающего» [7, 230–234].

Таким образом, речевая деятельность, представляя собой единство социального (системы языка) и индивидуального (речи), является частью более широкого процесса речевой коммуникации, суть которого состоит не в том, «чтобы просто передавать сообщения», а в том, чтобы посредством общения «достигать целей, подчинённых совместной деятельности» [18, 11].

Литература

1.    Амирова Т.А. История языкознания: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений /Т.А. Амирова, Б.А. Ольховников, Ю.В. Рождественский; под ред. С.Ф. Гончаренко. – М.: Изд. центр «Академия», 2003. – 672 с.
2.    Арутюнова Н.Д. Фактор адресата /Н.Д. Арутюнова //Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. – 1981. – Т. 40, № 4. – С. 356–364.
3.    Беляев Б.В. Очерки о психологии обучения иностранным языкам /Б.В. Беляев. – 2-е изд. – М.: Учпедгиз, 1965. – 227 с.
4.    Блумфилд, Л. Язык /Л. Блумфилд. – М.: Прогресс, 1968. – 607 с.
5.    Григорьева В.С. Дискурс как элемент коммуникативного процесса: праг-малингвистический и когнитивный аспекты /В.С. Григорьева. – Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2007. – 228 с.
6.    Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию: пер. с нем. /В. фон Гумбольдт; общ. ред. Г.В. Рамишвили. – М.: ОАО ИГ «Прогресс», 2000 – 400 с.
7.    Демьянков В.З. «Теория речевых актов» в контексте современной лингвистической литературы: (Обзор направлений) /В.З. Демьянков //Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1986. – Вып. 17. – С. 223–235.
8.    Зимняя И.А. Психологические аспекты обучения говорению на иностранном языке /И.А. Зимняя. – 2-е изд.– М.: Просвещение, 1985. – 160 с.
9.    Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность /А.А. Леонтьев. – 4-е изд., стереотип. – М.: КомКнига, 2007. – 213 с.
10.    Лотман Ю. М. Семиосфера / Ю.М. Лотман. – СПб. : Искусство–СПБ, 2000. – 704 с.
11.    Макаров Л.М. Основы теории дискурса /Л.М. Макаров. – М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. – 280 с.
12.    Остин Дж.Л. Слово как действие /Дж.Л. Остин //Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1986. – Вып. 17. – С. 22–130.
13.    Почепцов Г.Г. Теория коммуникации / Г.Г. Почепцов. – М.: Центр, 2001. – 656 с.
14.    Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность /О. Розеншток-Хюсси. – М. : Лабиринт, 1994. – 111 с.
15.    Серль Дж.Р. Что такое речевой акт /Дж.Р. Серль //Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1986. – Вып. 17. – С. 151–169.
16.    Сидоров Е.В. Речевое воздействие или взаимодействие /Е.В. Сидоров //Материалы VIII Всесоюзного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации: тезисы докладов. – М., 1985. – С. 38–39.
17.    Соссюр де Ф. Курс общей лингвистики /Ф. де Соссюр //Труды по языкознанию: пер. с фр. под ред. А.А Холодовича. – М.: Прогресс, 1977. –С. 31–296.
18.    Тарасов Е.Ф. Лингвистическая прагматика и общение с ЭВМ /Е.Ф. Тарасов [и др.]; отв. ред. Ю.Н. Марчук; АН СССР, Ин-т языкознания. – М.: Наука, 1989. – 140 с.
19.    Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность /Л.В. Щерба; ред. Л.Р. Зиндер, М.И. Матусевич. – М.: Наука, 1974. – 428 с.
20.    Hjelmslev L. Langue et parole /L. Hjelmslev //Texto! – vol. X, №4 [Source electronique]. – 2005. – Mode d’acces : http://www.revue-texto.net/Saussure/Sur_Saussure/Hjelmslev_Langue.html. – Date d’acces: 05.11.2008.