Терроризм, экстремизм, насильственная преступность: о необходимости уточнения понятий

В условиях процессов глобализации терроризм из средства разрешения внутригосударственных политических проблем превращается в орудие агрессии в межгосударственных отношениях, на что его с неизбежностью толкает лежащая в его основе экстремистская идеология. Однако несмотря на то, что терроризм стал предметом серьезной озабоченности всего международного сообщества, оно до настоящего времени не выработало единого конвенционного определения данного явления.

Используемые в международных соглашениях описания терроризма не содержат указания на его сущностные признаки и делают возможным отнесение к терроризму деяний, которые таковыми не являются. Так, согласно Договору о сотрудничестве государств – участников Содружества Независимых Государств в борьбе с терроризмом (подписан в г. Минске 4 июня 1999 г. , вступил в силу для Республики Беларусь 18 апреля 2004 г.), терроризмом может быть признано деяние, совершенное в целях нарушения общественной безопасности и проявляющееся в виде угрозы применения насилия в отношении физических лиц [ 1].

Подобное определение терроризма внедряется во внутригосударственное законодательство. В результате происходит расширение границ террористических преступлений за счет отнесения к ним значительного числа иных насильственных преступлений, поскольку, как отмечается в литературе, «сущность терроризма составляют насилие или угроза применения насилия» [2]. Одновременно предпринимаются попытки выделения насильственных преступлений террористического характера – насильственных преступлений с признаками устрашения (терроризирования). Такое «взаимопроникновение» террористических и иных насильственных преступлений приводит к размыванию граней между уголовно-правовыми категориями.

Исходной предпосылкой для подобного смешения понятий явилось теоретически ущербное, по нашему убеждению, выделение двух форм терроризма, терроризма «политического, возникшего как социально-правовое явление первоначально, и общеуголовного, то есть криминального» [3]. Несмотря на недопустимость смешения уголовно-правовых понятий, в научной литературе выводится новый вид насильственной преступности – террористический, к которому относят не только собственно терроризм и террористические акты, но и обширную группу насильственных посягательств, отличительной чертой которых является: устрашение, захват заложников, незаконное лишение свободы, воздействие на сотрудников правоохранительных органов, свидетелей и потерпевших, угроза убийством, нанесением тяжкого вреда здоровью, уничтожением имущества и т. д.»

Обстоятельное уголовно-правовое исследование террористических преступлений провел В.П. Емельянов. Указанный автор выделяет составы преступлений с признаками терроризирования, которые подразделяет на три группы в зависимости от явности выраженности в уголовном законе признаков терроризирования. При этом к преступлениям с признаками терроризирования отнесены составы преступлений, традиционно в теории и на практике относимые к числу насильственных ( составы угроз, принуждения, понуждения, воспрепятствования, вмешательства, вовлечения, вымогательства и т.п.) [4].

Представляется теоретически не обоснованным распространение признака терроризирования на общеуголовные насильственные преступления. Возражения против мнения В.П. Емельянова о широком понимании террористических преступлений уже высказывались в литературе [5]. Принуждение к какому-либо поведению под угрозой причинения вреда содержит в себе устрашение. Но из того факта, что устрашение присуще терроризму, вовсе не следует, что все содержащие устрашение преступления являются террористическими. Кроме того, выделение общеуголовной « террористической преступности» и « преступлений с признаками терроризирования» низводит терроризм до уровня бытовой преступности, что делает возможным появление определений терроризма, не укладывающихся в рамки уголовного права: «Понятие терроризма охватывает также деяния с такой мотивацией, как корысть, месть, экономическая конкуренция, иррациональная мотивация психически больных и пр.» [6]. Подобное расширение объема понятия «терроризм» представляется методологически неверным, поскольку различные по характеру и степени общественной опасности виды преступлений требуют и различных по строгости мер реагирования, применяемых, к тому же, различными органами.

Не менее проблематичным является и понимание в науке уголовного права и криминологии преступлений экстремистского характера, их соотношения с террористическими и иными насильственными преступлениями. В специальном исследовании преступлений экстремистского характера О.Н. Коршунова приходит к заключению: «Несмотря на то, что как явление экстремизм давно известен и на протяжении более десяти лет является предметом исследования ученых, специалистов в различных областях науки, единое общепризнанное его определение на сегодняшний день еще не сформулировано» [7].

Нет четкости в определении рассматриваемых понятий и в отечественном законодательстве. Так, Закон Республики Беларусь « О противодействии экстремизму» от 4 января 2007 г. , № 203-З относит к экстремистской деятельности « осуществление террористической деятельности» [8]. Непосредственно в УК термин «экстремизм» не употребляется. Однако если учесть, что в криминологической литературе экстремизм уже рассматривается как следствие « конфликта культур и цивилизаций» [9], проблемы правовой регламентации борьбы с экстремизмом в ближайшей перспективе станут злободневными и для отечественного уголовного законодательства. Брешь в географических границах государств пробивает и появление киберэкстремизма [10]. Поэтому предваряющее теоретическое исследование правовых вопросов борьбы с экстремизмом представляется насущной необходимостью [ 11].

Список литературы

Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. – 2002. – № 143. – 2/907.
Комментарий к Федеральному закону от 25 июля 1998 г., № 130-ФЗ «О борьбе с терроизмом» / Л.К. Айвар [ и др.] // Терроризм. Правовые аспекты борьбы. Нормативные и международные правовые акты с комментариями, научные статьи / отв. ред. И.Л. Трунов. – М.: Изд-во Эксмо, 2005. – С. 18.
Политический режим и преступность / под ред. В.Н. Бурлакова, В.П.Сальникова. – СПб.: Изд-во « Юридический центр Пресс», 2001. – С. Емельянов, В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования: уголовно-правовое исследование / В.П. Емельянов. – СПб.: Изд-во « Юридический центр Пресс», 2002. – С. 87 – 157.
Подробнее см.: Щерба, С.П. Законодательство стран СНГ в области борьбы с терроризмом и проблемы его гармонизации / С.П. Щерба, А.В. Бриллиантов // Прокурорская и следственная практика. – 2004. – № 3-4. – С. 149; Захарова, А.К. Проблемы разграничения терроризма и смежных с ним преступлений / А.К. Захарова // «Черные дыры» в Российском законодательстве. – 2007. – №4. – С. 284.
Мусаелян, М.Ф. К вопросу о политизированности уголовно-правовых определений терроризма / М.Ф. Мусаелян // Российский следователь. – 2004. – № 12. – С. 21.
Коршунова, О.Н. Преступления экстремистского характера: теория и практика противодействия / О.Н. Коршунова. – СПб.: Изд-во « Юридический центр Пресс», 2006. – С. 150.
Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. – 2007. – № 15. – 2/1300.
Пудовочкин, Ю.Е. Некоторые философские подходы к объяснению феномена экстремизма и пределы его криминологического анализа / Ю.Е. Пу-довочкин // Российский криминологический взгляд. – 2007. – № 2. – С. 188.
Тамаев, Р. Борьба с экстремизмом: необходимо международное сотрудничество / Р. Тамаев // Законность. – 2007. – № 6. – С. 57.
Бурковская, В.А. К вопросу о формах криминального экстремизма в Российском законодательстве / В.А. Бурковская // «Черные дыры» в Российском законодательстве. – 2005. – № 1. – С.