О субъективной стороне состава преступления «клевета»

Эффективность нормативной основы правовой системы страны в немалой степени зависит от анализа опыта регулирования правовых отношений в зарубежных странах. Настоятельной необходимостью развития белорусского законодательства является его интеграция в общеевропейские процессы, согласование с изменениями российского законодательства. В этой связи анализ состава преступления « клевета» (ст. 188 УК) показывает, что уяснение содержания этой нормы и ее применение нуждаются в совершенствовании.

Субъективная сторона клеветы состоит в прямом, конкретизированном умысле, который выражается в ст. 188 УК словосочетанием «заведомо ложные измышления». С точки зрения дифиниций слово « заведомый» – значит «хорошо известный, заранее известный; несомненный». Этот термин указывает, согласно законодательному толкованию, данному в ст. 4 УК, на наличие прямого умысла на распространение именно ложных, не соответствующих действительности сведений. Предположения о фактах, построенные на логических гипотезах, анализе взаимоотношений между событиями и людьми, здравом смысле исключают признак заведомости. Не подлежат уголовно-правовой оценке научные идеи, гипотезы, теории, основанные на предвидении, анализе известных данных для вывода о ранее неизученных явлениях.

Если говорить о неосторожной форме вины, то совершение клеветы по неосторожности невозможно [1, с. 64]. Данное утверждение в уголовном праве никем не оспаривается. Однако многие юристы признают, что клевета может быть совершена не только с прямым, но также с косвенным (эвентуальным) умыслом, например, Ю.М.Ткачевский и другие авторы [2, с. 60–67]. Чтобы установить возможную форму умысла при клевете, необходимо учитывать, что в формулировке преступления, данной статьей 188 УК, используются для определения формы вины ( субъективной стороны) отношение исполнителя как 1) к действию по распространению не соответствующих действительности сведений, так и 2) к тому, насколько он осознает и желает распространять заведомо ложные и позорящие фактические данные. Отношение виновного к этим двум составляющим и создает форму вины при клевете.

Что касается действия по распространению сведений, то виновный должен осознавать, что он передает, сообщает информацию другим лицам, доводит ее до их сведения. Совершать подобное действие с косвенным умыслом не представляется возможным, поскольку понятие «распространение» подразумевает только такое действие, которое совершается лично и непосредственно исполнителем (соучастниками). Невозможно распространять сведения, безразлично относясь к тому, будут ли они распространены, или не будут. Сведения могут человеком либо распространяться, либо не распространяться, какого-нибудь иного смысла в слове «распространение» не существует.

В отношении второй составляющей, как уже сказано выше, виновный в клевете должен точно знать о том, что распространяемые им факты – ложь. В случае заблуждения лица относительно истинности фактов уголовная ответственность наступать не может. Признак заведомости лжи исключает ответственность и в случае, если человек допускает, что информация может быть как истинной, так и ложной. Возможности иного толкования признак заведомости, сформулированный в ст. 4 УК, не оставляет.

Аналогично обстоит дело также с признаком, указывающим на позорящий характер сведений: виновный должен точно представлять, что потерпевший (прокурор) неизбежно оценит их как позорящие и начнет процедуру частного (государственного) обвинения, а суд впоследствии подтвердит позорящий характер сведений.

Органу предварительного следствия, обвинителю следует поэтому доказывать не просто несоответствие фактов действительности, а то, что обвиняемому было об этом достоверно известно. Доказывание субъективного отношения лица к распространяемой информации представляет большую объективную трудность при реализации уголовной ответственности за клевету.

Но еще большую трудность представляет оценка сведений как позорящих честь и достоинство потерпевшего ( другого лица).

В современном демократическом обществе существует множество моральных оценок, порой противоположных, относительно одних и тех же обстоятельств. Кто-то может оценивать как позорящие те сведения, которые другой человек воспринимает в качестве позитивных, характеризующих его с положительной стороны. Поэтому дискуссии в ходе расследования и судебного рассмотрения дела о том, являются ли сведения позорящими или нет, видятся неизбежными, но при этом непродуктивными.

Чтобы избежать подобного, думается, следует исключить из определения клеветы указание на позорящий характер сведений. Сам факт распространения лжи – уже достаточное основание для ее оценки в качестве клеветы. В противном случае может сложиться ситуация, при которой ложь может быть признана не позорящей честь и достоинство потерпевшего, хотя сам он считает иначе. Особенно актуально подобное изменение было бы в связи с тем, что в европейских странах существует ответственность за диффамацию, то есть сообщение позорящих, но правдивых сведений, и в современных условиях многие российские авторы поддерживают идею введения ответственности за диффамацию у себя в стране [2].

Список литературы

Пронина, М.Г. Защита чести и достоинства гражданина / М.Г. Пронина, А.Н. Романович. – Минск, «Беларусь», 1976. – С. 64
Ткачевский, Ю.М. Уголовная ответственность за клевету / Ю.М. Тка-чевский // Законодательство. – 1999. – № 11. – С. 60 – 67.