Приказ Казанского дворца: опыт имперского управления

Галеева Л.И.

В настоящее время историческо-правовые дисциплины, ставя­щие предметом своего изучения историю государства и права Рос­сии, переживают период теоретического переосмысления. Нередко устоявшиеся взгляды подвергаются пересмотру, получают допол­нительную аргументацию, подвергаются современной интерпрета­ции и встраиваются в новые концептуальные представления.

Сегодня, например, корректируется не только точка отсчета российской государственности (в качестве таковой предлагается формирование российского централизованного государства на ос­нове Московского государства), но и делаются попытки изучения этапов становления российского имперского управления. В данном контексте может быть переосмыслена и проблема становления и развития приказной системы управления в России. На первый взгляд, история приказной системы является достаточно изученной темой, в которой подробно представлены основные этапы станов­ления приказов, их полномочия и особенности функционирования. Тем не менее обращение к истории отдельных приказов может стать источником нового взгляда на формирование системы имперского управления в России.

Яркой иллюстрацией данной мысли является история Приказа Казанского дворца. Создание и функционирование этого органа можно рассматривать как первый удачный опыт Российской импе­рии по формированию территориальных органов управления.

Приказ Казанского дворца ведал территорией, присоединенной к России после завоевания Казанского, Астраханского и Сибирс­кого ханств, и существовал вплоть до проведения территориаль­но-административных преобразований в Российской империи и со­здания Казанской губернии в 1708 году. Время создания приказа Казанского дворца исследователи относят к концу 50-х - началу 60-х гг. XYI в.⁵, рассматривая его как закономерное продолжение и одновременно как трансформацию наместнической власти казан­ского воеводы, «посаженного» в Казань сразу же после ее взятия в 1552 г.

Деятельность приказа Казанского дворца, его функции и компе­тенция достаточно хорошо изучены историками⁶, несмотря на огра­ниченный источниковедческий пласт, обусловленный фактом гибе­ли значительной части документов приказа в период пожаров в Москве и Казани в конце XYI - первой половине XYII вв.

Очевидно, что первоочередными задачами деятельности прика­за стала русская колонизация края и попытка преобразования по­тенциала местного населения в служилый элемент формирующей­ся империи. И именно концепция формирования единого служилого сословия, по всей видимости, являлась основой национальной по­литики российских императоров в XYIII веке.

В силу условий создания и определенной политической новиз­ны приказ Казанского дворца имел ряд особенностей в своем фун­кционировании. С самого начала он (в отличие от других ведом­ственных приказов) становится территориальным органом, облада­ющим всей полнотой административной, финансовой и судебнойвласти⁷. По мнению исследователей, ни один из областных прика­зов (четей) по полноте своей компетенции не мог сравниться с Ка­занским дворцом.

Несмотря на то, что приказ решал преимущественно злободнев­ные социально-экономические задачи, его роль в формировании национальной политики очевидна, поскольку залогом эффективнос­ти управления краем являлась политическая толерантность местно­го населения. По замечанию Андреаса Каппелера, после присое­динения Астраханского ханства обозначилась гибкая, прагматич­ная политическая линия, ставшая образцом всей русской «нацио­нальной политики» дореформенной эпохи, базировавшаяся на со­трудничестве с лояльными нерусскими элитами и на прочно гаран­тированном статус-кво⁸.

Таким образом, эпоха, условия и обстоятельства создания данно­го приказа являются ключевыми для становления российского госу­дарства, впервые столкнувшегося с проблемой инкорпорации в свой состав территории, отличающейся этноконфессиональным многооб­разием. Именно с этого момента государство вынуждено было фор­мировать новую государственную идеологию в сфере управления.

В советской историографии период присоединения татарских ханств характеризовался как время наибольшей централизации вла­сти в российском государстве и связывался главным образом с проведением оборонительной политики на восточном направлении. По мнению исследователя сословно-представительной монархии в России Гальперина Г.Б., изменение государственного устройства России по времени совпало с завершением борьбы с Казанским ханством, когда потребности самообороны ускорили процесс обра­зования централизованного государства в России, а успехи центра­лизации в свою очередь, обеспечили русскому государству побе­ду над Казанским ханством⁹. Следует признать, что подобный взгляд значительно сужает понимание политической значимости присодинения Казанского ханства, ставшего отправной точкой в измене­нии статуса русского государства и превращения его в Российс­кую империю. Более того, вопрос об оборонительной тактике рус­ского государства в период покорения Казанского ханства также является дискуссионным. Для московских царей борьба за Казанс­кое ханство была политически обоснованной (не случайно Иван Гроз­ный сохранил в своем титуле имя «царь Болгарский») и являлась закономерным предъявлением территориальных и идеологических претензий на наследие Золотой Орды.

Следовательно, опыт создания и наполнения компетенции прика­за Казанского дворца обширными функциями и задачами (что впос­ледствии проявилось в судьбе других территориальных приказов, например, Сибирского) явились отражением становления новой сис­темы территориальных органов, призванных решать проблемы эф­фективного управления вновь присоединенными территориями.

Таким образом, очевидно, что изучение Приказа Казанского двор­ца в контексте актуализирующейся истории Российской империи и ее институтов власти выходит за традиционные рамки рассмотре­ния приказов как органов преимущественно центрального управле­ния XYII века. Приказ Казанского дворца являлся одновременно первым опытом формирования и институционализации националь­ной политики Российского государства.