Формирование античной эвдемонистической традиции: проблема преемственности

Т. И. Врублевская

В развитии античного эвдемонизма можно выделить три значитель­ных блока, представленных учениями Аристотеля, Эпикура и школы стоицизма. Несмотря на то, что их объединяет общая проблема: что есть высшее блаженство и счастье человека, связь между ними, позволяющая объединить их в единую традицию, вовсе не так уж очевидна. Рассмот­рим подробнее суть этих учений.

Понятие «эвдемония» в древнегреческой философии описывается целым рядом терминов: блаженство, наслаждение, процветание, удачли­вость, являя собой высшую цель всякой деятельности.

Исторически первый вариант эвдемонизма принадлежит Аристоте­лю. Согласно ему, общей конечной целью деятельности любого человека является блаженство – только к нему стремятся ради него самого. Ари­стотель демонстрирует основные подходы в определении понятия сча­стья, давая им собственную оценку: 1) для многих это удовольствие и наслаждение, но жизнь, растраченная для наслаждений, – рабская жизнь, достойная животного; 2) для других счастье – это почести, успешность в жизни. Однако успех, по большей части, есть нечто внешнее, зависящее от тех, кто его признает; 3) для кого-то счастье состоит в умножении бо­гатства, и это одна из наиболее абсурдных целей, жизнь вопреки приро­де, ибо богатство – средство для чего-то другого, и как цель смысла не имеет. Высшее же благо и счастье, доступное человеку, состоит, с точки зрения Стагирита, в совершенствовании себя как человека, т. е. в актив­ности, отличающей его от всех прочих существ.

Следует оговорить здесь одну важную особенность аристотелевской теории: главным условием эвдемонии является совершенство бытия как такового, а не деятельность отдельного человека – говоря о наслаждении, испытываемом человеком, мы не можем ничего сказать о совершенстве или ценности его деятельности. Ценность самого наслаждения всецело зависит от ценности той деятельности, следствием которой оно является.

Блаженство человека состоит в совершенстве присущей ему, как че­ловеку, деятельности. «Умозрение есть блаженнейшее и наилучшее» – пишет Аристотель, утверждая, что деятельность разума, соответствую­щая своей задаче, есть высшая добродетель. Именно, испытывая себя в мудрости, т. е. совершенствуясь в созерцательной активности, человек способен достичь высшего счастья и прикоснуться к божественному. Интеллектуальная активность, будучи теоретической, не преследует ни­какой другой цели, помимо себя, и наслаждение состоит в интенсифика­ции этой активности, вплоть до самодостаточности. Насколько прости­рается созерцание, настолько простирается и счастье – пишет Аристо­тель.

Блаженство человека как таковое состоит в добродетели. Наряду с добродетельным поведением, здоровье, красота, мудрость, благородное происхождение, согласно Аристотелю, также являются условиями дос­тижения эвдемонии, однако важнейшей составляющей все же является внутренняя годность, достоинство человека. В аристотелевском варианте эвдемонизма, таким образом, блаженство, точнее способность его дос­тижения, заложена в самом человеке, в его умении развивать собствен­ную интеллектуальную деятельность.

Эпикурейская эвдемонистическая теория дает определение подлин­ного наслаждения, призывая к ограничению желаний. Эпикур считает важным различать: 1) естественные и необходимые удовольствия,

2) естественные, но не необходимые, 3) удовольствия не естественные и не необходимые. Желания и удовольствия первой группы бывают всегда удовлетворены, имеют естественный предел: как только устранено стра­дание, желание затухает. Желания второй группы уже не имеют естест­венного предела, ибо не связаны с телесным страданием, а потому могут спровоцировать заметный ущерб. Желания третьей группы, никак не свя­занные с телесными потребностями, подвергают душу опасным волнениям.

Свобода от телесных страданий и чувства неполноты, неудовлетво­ренности вызывает у человека своего рода синестезическое чувство соб­ственного существования – осознание того, что само существование мо­жет быть предметом наслаждения. Нравственной жизнью управляет не удовольствие как таковое, но разум, который судит и разделяет, т. е. практическая мудрость, отделяющая те удовольствия, что не несут стра­даний и возмущений, от тех, что несут наслаждения поначалу и страда­ния впоследствии.

Очевидно, что и в эпикурейской теории основным фактором дости­жения эвдемонии является разумная способность, диктующая ту форму жизни и стиль поведения, которые соответствуют самой сущности чело­века, управляются его высшей способностью – разумом.

Понимание блаженства в стоицизме связано с самодостаточностью человека, не зависящего ни от каких внешних явлений – миром правит судьба, а посему ни богатство, ни здоровье, ни сила и красота не зависят от него самого. Счастье состоит в том, чтобы следовать природе. Любое живое существо, живя в соответствии с законом природы, стремится к самосохранению, поэтому для каждого существа ценно и ведет к бла­женству лишь то, что содействует его самосохранению, и для человека ценно только все то, что согласно с разумом: только добродетель являет­ся благом и в ней одной состоит блаженство человека.

По отношению к вещам стоики не применяют характеристики «доб­ра» и «зла», ибо это моральные понятия, относящиеся к Логосу. Поэтому все, что относится к телесному, морально индифферентно. К ним отно­сились жизнь, здоровье, красота, смерть, болезни, уродство, бедность, рабство и прочее. Эти феномены полагались морально индифферентны­ми.

Такое решительное разведение блага и зла, по одну сторону, и всего прочего как индифферентного, по другую, имеет большое значение для нас: все опасности, превратности, неустойчивость, спровоцированные социальными и политическими потрясениями, были объявлены стоиками безразличными. Это была попытка указать на то, что благо и зло имеют всегда и только внутреннюю природу, никогда не приходят извне, но зависят от собственного отношения человека к вещам и событиям самим по себе нейтральным.

Счастье абсолютно не зависит от внешних событий, и одолеваемый физическими пытками и недугами человек способен быть вполне счаст­ливым. Эвдемония является следствием правильного поведения и не мо­жет быть ценной сама по себе, истинное блаженство добродетельного человека состоит в освобождении от внешних помех, в достижении ду­шевного спокойствия и внутренней независимости. Несмотря на то, что в мире правит божественная воля, этот факт никак не может избавить че­ловека от возможности проявления воли собственной – воли к жизни в согласии с самим собой.

Эти три варианта эвдемонистических учений, не смотря на различия в понимании сущности эвдемонии и способов ее достижения, демонст­рируют сходный взгляд на проблему. Фигура человека, несмотря на за­висимость от неотвратимых внешних явлений, рассматривается как ав­тономная, насколько этот термин допустим для философских теорий Ан­тичности. Идеал человека характеризуется, прежде всего, внутренней не­зависимостью и бесспорным достоинством, устойчивостью перед всяким внешним воздействием, причем в эпикуреизме и стоицизме в большей степени, чем у Аристотеля. Эта особенность человеческой природы ста­новится очевидной именно через призму эвдемонии, как такого состоя­ния, достичь которого может только тот, кто способен к самосовершен­ствованию, к развитию своих интеллектуальных способностей, а, следо­вательно, и придерживаться добродетельного образа жизни. Человек рас­сматривается, как способный выходить за границы того, что ему было дано или запрещено.

Эвдемонистические учения Античности могут быть объединены в рамках единой этической традиции, поскольку, несмотря на власть судь­бы и всеобъемлющий Космос, органичной частью которого выступает и человек, в стремлении к эвдемонии проявляется сущность человека – способность к самоопределению и самовоспитанию, к занятию внешней по отношению к миру позиции и обращению внутрь самого себя. При этом первостепенное значение придается морали как основе всего сущес­тва человека, дающей возможность автономии и достижения блаженства.