Основные подходы к интерпретации феномена сочувствия в западноевропейской этической традиции XIX века

Е. В. Калуга

Современная ситуация требует нового осмысления многих нравст­венных ценностей для того, чтобы выработать ориентиры выхода из кри­зиса духовного развития общества, который мы сейчас переживаем. Для анализа в данной работе был выделен феномен сочувствия, с целью оп­ределить основные подходы к его интерпретации. Причем понимать мы его будем не только как сострадание, но и как совместное переживание радости, т. е. процесс, в котором происходит понимание чувств и мыслей другого человека, оказание моральной поддержки его устремлениям. Значение феномена сочувствия как одной из основных форм нравствен­ного поведения для раскрытия глубинного смысла бытия и самоопреде­ления человека как такового признавали и особенно подчеркивали фило­софы XIX века. В западноевропейской этической традиции этого време­ни можно выделить три основных подхода к его интерпретации: генети­ческий, метафизический, феноменологический.

Генетические теории получили свое название по аналогии, как обос­новывающие факт передачи эмоциональных и нравственных пережива­ний, в том числе и способность сочувствовать, по наследству, от поколе­ния к поколению, а также утверждающие репродуктивное происхожде­ние сострадания и сорадости. Перенос переживаний как традиции при­водит к тому, что человек ощущает мстительность, злобу, любовь, со­страдание потому, что это делает его окружение, его предки, считает эти эмоции своими чувствами и не подозревает о природе их происхожде­ния. Таким образом, в семье могут передаваться привязанность или ан­типатия, сочувствие или сорадость определенным событиям в жизни другого человека, причем потомками они будут восприниматься как ре­альные переживания, а не как воспоминание. Теории репродукции факт проявления сочувствия связывают с тем, что восприятие выражения чу­жого страдания или радости и обстоятельств, в которых они проявляют­ся, вызывают схожие пережитые нами ранее чувства. Например, Г. Спенсер утверждает: «Ясно, что человек, который не решается причи­нить страдание потому только, что в его сознании возникает яркое пред­ставление об этом страдании, сдерживается не чувством какого-нибудь долга или какой-нибудь определенной доктрины о полезности, но мучи­тельной ассоциацией, установившейся в нем» [1, с. 346]. Данный генети­ческий подход толкования феномена сочувствия не замечает факта су­ществования чистого сочувствия как такового. При этом его привержен­цы ограничивают проявление сострадания и сорадости теми пережива­ниями, которые мы сами уже испытывали ранее. Но ведь величие и цен­ность человека состоит в том, что вместе с кругом чувств, которыми он обладает, он может также изначально понимать и чужие, даже если их никогда не переживал.

Известным представителем метафизической теории сочувствия яв­ляется Шопенгауэр. Им достаточно подробно разбирается механизм про­явления сострадания, суть которого состоит в том, что человек способен совершить нечто во благо «другого», точно также как, если бы мотивом ему служило свое собственное благополучие. Чувство сострадания пред-185

полагает способность переживать чужое горе как свое собственное, что связано с отождествлением субъекта и объекта сострадания, устранением границы между «я» и «другим». Объяснить явление сострадания в струк­туре философского мировоззрения Шопенгауэра возможно лишь с пози­ции его метафизики. Тот прописанный им в этике факт, что нравствен­ные проявления человеческой индивидуальности даны a priori, а воля оп­ределяет их существование, позволяет в равной степени назвать ее мета­физикой сострадания. Метафизика сострадания Шопенгауэра основыва­ется на том утверждении, что, только сострадая, «один индивидуум уз­нает в другом непосредственно себя самого, свою собственную истин­ную сущность» [2, с. 343]. Осознав, что множественность принадлежит миру явлений, а воля, как «вещь в себе», едина и неделима, человек мо­жет понять свое единство с миром, и путь к этому лежит через сострада­ние. Человек, полностью охваченный чувством сострадания, прозревает суть того, что покрывало Майи, созданное эгоизмом и злобой, скрывает за собой подлинный мир, мир единой воли, в котором содержится под­линная сущность человека.

При этом, правда, возникает вопрос: почему наряду с феноменом со­страдания Шопенгауэр не рассматривал феномен сопереживания радо­сти, тем самым лишая его права существования как действительно нрав­ственного? Получается, что человек способен сопереживать чужому страданию, но чужая радость не вызывает в нем ответной реакции. Более того, философ отмечал, что «вид счастья и наслаждения чисто как тако­вых очень легко может возбудить нашу зависть, задаток для которой ле­жит в каждом человеке» [2, с. 277]. Вероятно, Шопенгауэр наделяет само страдание положительным нравственным статусом, в силу того, что только оно способно вызывать в человеке эмоции, достойные морально­го одобрения, тогда как радость есть феномен отрицательный, порож­дающий дурные мысли. Такая позиция отражает пессимистическую ин­тенцию, свойственную всему мировоззрению философа и не позволяю­щую ему рассматривать проблему сочувствия в более полном объеме.

Глубинные слои смысла феномена сочувствия раскрывает феноме­нологический подход, примененный М. Шелером. Он делает очевидным то, что так называемое «мое» сострадание и «его» страдание являются феноменологически двумя различными фактами. Это значит, что в на­стоящем чистом сострадании и сопереживании радости отсутствует соб­ственно состояние страдания или радости. Он отмечает, что всякое со­чувствие должно содержать в себе интенцию чувства страдания или ра­дости в переживаниях «другого» и выделяет несколько феноменов, кото­рые в повседневной жизни зачастую смешиваются с подлинными переживаниями. С целью определения нравственно-ценностного феномена сочувствия он предлагает к рассмотрению четыре вида поведения, кото­рые обычно с ним ассоциируются: «непосредственное со-чувствование», «сочувствие к чему-то», «голое заражение чувством», «подлинное про­никновение».

Наиболее ценным для этики является «сочувствие к чему-то», когда человек выступает как сторонний наблюдатель по отношению к объекту, на который направлены его чувства. Сочувствие возникает здесь как от­вет на переживания другого человека при ясном осознании отличия от них собственных чувств, оно показывает, что его носитель не может без­различно противостоять страданиям «другого» или его радостям. Оно появляется на свет не без помощи некого нравственного регулятива, тре­бующего принять непосредственное участие в его душевных порывах. Поэтому можно утверждать, что такого рода переживание несет в себе определенную этическую ценность, являясь нравственным поведением.

Остальные же виды поведения – «непосредственное со-чувство­вание», «голое заражение чувством», «подлинное проникновение» не об­ладают особой этической ценностью, так как протекают как правило не­осознанно, не содержат в себе отличия своего чувства от чувства «друго­го». Первое на передний план выдвигает само чувство, которое люди пе­реживают друг с другом, и в нем, скорее, особую ценность будет иметь чувство, объединившее людей в едином порыве. Во втором «нет ни чув­ственной интенции к радости или страданию Другого, ни какого-либо участия в его переживании. Скорее это характерно для заражения, кото­рое …вообще не предполагает знания о чужом чувстве» [3, с. 9]. Третье порождается путем неосознанной идентификацией чужого «я» с «я» соб­ственным, следовательно, не содержит в себе отличия в переживаниях субъектов.

Наш акт чувствования должен дистанцироваться от объекта этого сопереживания. Философ считает, что многие исследования приходят к ошибочным заключениям, так как подразумевают в феномене по мень­шей мере частичную идентификацию с личностью «другого». Он опре­деляет сорадость и сострадание как процессы, в которых «переживания другого существа кажутся непосредственно понятными, в которых мы участвуем», «каждый вид сострадания или сорадости предполагает ка­кое-то знание о факте чужого переживания», и «мы охватываем в сочув­ствии свойство чужого чувства – без того, чтобы в нас это вызывало одинаково реальное чувство» [3, с. 5]. Этическая ценность такого рода поведения носит позитивный характер, в отличие от остальных, подоб­ных ему лишь внешне.

В современных условиях дисгармонии человеческих взаимоотноше­ний, роста отчуждения между людьми, вызванного созданием многочис­ленных опосредованных средств общения проблема сочувствия начинает приобретать все большую актуальность, поэтому выявление истинного содержания этого феномена, определение основных исторически сло­жившихся подходов к его интерпретации должно стать первоочередным шагом на пути решения проблем морали и нравственности.

Литература

1. Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские / Пер. с англ.; Под ред. Н. А. Рубакина. Мн.: Современный литератор, 1998. 1408 с.

2. Шопенгауэр А. Об основе морали // Шопенгауэр А. Две основные проблемы эти­ки; Афоризмы житейской мудрости. Мн., 1999. С. 157–350.

3. Scheler M. Wesen und Formen der Sympathie. Frankfurt/Main: G. Schulte-Bulmke, 1948. 287 S.