«Мыслимое пространство» как «конститутивный принцип» научного мышления: опыт прочтения г. Башляра

И. Я. Мацевич

В категории пространства на протяжении всей истории философской мысли концентрируется множество смыслов, каждый из которых высту­пает понятийным каркасом образа бытия природы и социума в культуре любой исторической эпохи. Изучение этого понятия, способ включения его в систему других категорий мышления определяет в целом характер осознания человеком мира и себя в нем. Исследование феномена про­странства является необходимым условием развития не только онтологи­ческого, но и гносеологического проектов, так как восприятие событий через призму пространственных характеристик является основой их ра­ционального познания. Всякое описание познания с позиции возникно­вения и развития знания возможно лишь исходя из статистических и ди­намических характеристик познавательного процесса. Это требует, в свою очередь, исследования специфики пространственно-временных из­мерений его объектов с позиций научного сообщества и познающего ин­дивида.

Понятие пространства помогает не только выявить импликации по­знавательных процессов объективной действительности (фиксируемых в формулировках законов физических явлений), но и открывает простор для анализа и понимания самой природы познания, его генезиса и транс­формации, выявляет специфику научного мышления.

Импульсом и основанием данного исследования послужила концеп­ция историографии науки Г. Башляра. Отбросив позитивный эмпиризм как основание теории науки, Г. Башляр рассматривает историю гносео­логии в свете актуальной познавательной работы, решающей сквозные (кумулятивные) проблемы и задачи; тем самым, выстраивая историогра­фическую программу как следствие философских эпистемологических установок.

Отталкиваясь от анализа Г. Башляром понятия «реальности» и диа­лектического движения разума при изучении «данной реальности», ви­дится возможным перейти к исследованию этой же проблемы, но на уровне фиксации смыслового поля «реальности» в понятии пространст­ва. Исходя из выше изложенного, весьма важной задачей является про­ведение реконструкции развития научного мышления на основании ана­лиза специфики представлений о пространстве в различных научных и философских традициях, трансформации евклидовой геометрии в неевк­лидову, а также экспликации тех понятий и философских конструкций, в которых выражался «феномен пространственности» в работах Платона, Аристотеля, Ньютона и Эйнштейна.

Безусловный интерес в этом контексте представляет обоснованная в трудах Г. Башляра идея «мыслимого пространства». Эта идея позволяет не только исторически корректно, но и конструктивно-эвристически проинтерпретировать динамику представлений о феномене пространст­ва.

Исходя из этого, в данной работе предпринимается попытка экспли­цировать категориальный конструкт «мыслимое пространство» не только как фундаментальную идею концепции Г. Башляра о «новом научном духе», но и как конститутивный принцип научного мышления на различ­ных исторических этапах его становления и развития. Такая акцентация исследовательской задачи позволила сформулировать некоторые предва­рительные выводы:

1. Стремление Г. Башляра к диалектике приходит в конфликт с его «же­сткой логикой разрывов», множащей дуализмы и несовместимости. «Ло­гика разрывов» уменьшает значение историко-научных и эпистемологи­ческих анализов, проводимых Г. Башляром. Однако эта проблема фикси­рует в философии Г. Башляра не принципиальное противоречие, а ради­кально новый проект анализа истории науки. История научного позна­ния, согласно Башляру, проясняется эпистемологически в свете актуаль­ной познавательной работы, решающей сквозную проблему. Используя данную методику анализа, он приходит к выводу, что не существует раз­вития старых концепций в направлении к новым, но есть, скорее, некий «охват» старых идей новыми. Рассмотрение данной проблемы необхо­димо приводит нас к понятию «мыслимого пространства», которое охва­тывает собой все множество уже созданных научных и философских идей, теорий, систем, программ, имеющихся на данный момент. Тем са­мым, пространство у Г. Башляра выполняет чисто формальную связы­вающую функцию. Духовные поколения (парадигмы) как бы «вклады­ваются» одна в другую. Поэтому «переход от неньютоновского типа мышления к ньютоновскому характеризует вовсе не противоречие, а противодействие, которое позволяет нам найти упрощенный феномен внутри ноумена» [1, с. 69]. Таким образом, ньютоновская механика явля­ется частным случаем неньютоновской механики. Однако частное, со­гласно Г. Башляру, не может породить общее, а следовательно, и не су­ществует в науке развития от простого к более сложному. Понять специ­фику эволюции научных идей позволяет анализ «мыслимого пространст­ва», в рамках которого ученый творит новые теории.

2. В силу подобного рассуждения Г. Башляра возникает еще одно про­тиворечие. С одной стороны, им не признается историческая преемст­венность старого и нового. С другой, – логическая связь между тем и другим оказывается неустранимой. Эта проблема оказывается надуман­ной, так как сама «прерывность», «разрывность» природы научного мышления в рамках функционального, «мыслимого пространства» ока­зывается неразрывной (континуальной). Научное мышление «разрывно» лишь как практически осуществленное измерение, что обусловлено дис­кретностью самой объективной реальности, прерывностью времени и микромира. «Пространство обычного восприятия, в котором находятся объекты, есть не что иное, как вырожденный случай функционального пространства, где образуются явления» [1, с. 251]. Наука же на уровне «мыслимого пространства» является инстанцией подлинной непрерыв­ности, инстанцией континуализации.

3. Хотя Г. Башляр специально не фокусирует внимание читателей на ро­ли понятия пространства при построении своей философской системы, однако, оно оказывается той фундаментальной категорией, которая как в философии Г. Башляра, так и в современной науке и философии в целом, определяет характер познания окружающей действительности и себя в ней. Значимость пространства как идеализированной категории, по Г. Башляру, заключается не в ее способности синтезировать, обобщать и объединять воедино, не в оформлении множественного и изменчивого опыта научной деятельности, но в представлении перед взором ученого всех имеющихся на данный момент теорий, систем, предметов физиче­ского мира как рядоположенных без какой-либо иерархизации, класси­фикации, без какой-либо аксиологической окрашенности, без проявления генетических связей. Даже временные параметры в данном пространстве элиминируются, так как упраздненные длительности нельзя пережить вновь. Именно благодаря наличию пространства, мы находим в нем пе­рекрестные окаменелости времени, и их конкретные формы обусловлены долгим пребыванием в определенном месте. Воспоминания тем более прочны, чем лучше они размещены в пространстве. Можно сказать, что обращение ученого к этому гомогенному «мыслимому пространству» и позволяет функционировать собственно научному мышлению. Именно в этом континууме потенциальных суждений и умозаключений разум по­лучает возможность выйти за собственные пределы благодаря тому жиз­ненному порыву, который порождает пространство потенциальных смы­слов, непрестанно вопрошающее о возможном, не отрываясь от «топоса» реальности. Оно жаждет объективации, поэтому будоражит мыслителя на вступление в поле ее бытия, на порождение творческого акта при со­прикосновении с ее гетерогенной природой.

Литература

1. Башляр Г. Новый рационализм / Пер. с франц.; Предисл. и общ. ред. А. Ф. Зотова. М.: Прогресс, 1987. 376 c.