| РПЦ и германская политика на Балканах |
Автор: Шкаровский М. ВРусская Православная Церковь и германская политика на Балканах В 1941–1945 гг.К середине 1930х годов Балканы оказались в iоле зрения нацистской внешней политики. Расположенные в этом регионе государства населяли в основном православные народы — болгары, румыны, греки, сербы… Православные национальные Церкви традиционно играли большую роль в жизни балканских стран, и германский МИД в 1936–44 гг. постоянно пытался различными способами включить их в сферу своего влияния. Важное значение имел тот факт, что Болгария и Румыния стали союзниками Германии во II Мировой войне. Особенно большое внимание нацистские ведомства стали уделять церковной политике на Балканах с 1941 г. — после оккупации Югославии и Греции и начала войны с СССР. 24 сентября МИД запросил на эти цели небывало большую прежде сумму в 100 тыс. марок, которые были выделены.В Греческой Церкви положение было противоречивым. С одной стороны часть ее священнослужителей поддерживала освободительную борьбу своего народа после оккупации страны вермахтом и подвергалась репрессиям. Например, в сентябре 1942 г. гестапо арестовало Критского архиепископа. Но с другой стороны, к осени 1941 III рейх смог в значительной степени включить данную Церковь в сферу своего влияния. К этому времени главой ее, сместив прежнего руководителя, стал дружественный Германии архиепископ Афинский Дамаскин. В беседе с ним в сентябре 1941 г. Герстенмайер «не оставил архиепископу сомнений в том, что наш [aa?iaineee] acaeya iai?aaeai ia Yeoiaie?aneee Eiinoaioeiiiieuneee Iao?ea?oao e n yoei ia ana I?aaineaaea». A aaeaa?a 1941 a. четыре iieiauo a?a?aneeo nayuaiieea i?eaoaee a III рейх в качестве стипендиатов научного фонда и т. д. В Греции на святой горе Афон находились две русские обители — Пантелеймоновский монастырь и СвятоАндреевский скит. Они принадлежали к юрисдикции РПЦЗ, и оккупационные власти относились к ним настороженно. 23 мая 1943 г. настоятели обоих монастырей получили письма из Одессы от русофильски настроенного митрополита Виссариона, возглавлявшего тогда Румынскую Духовную миссию на ЮгоЗападе Украины. Владыка предложил им прислать монахов и вступить во владение бывшими подворьями этих монастырей в Одессе. Настоятель Пантелеймоновского монастыря в ответе от 26 мая писал: «Несмотря на серьезные затруднения, созданные обстоятельствами военного времени, тяжелым материальным положением… при первом же удобном случае мы решили послать в Одессу двух из наших монахов». Игумен СвятоАндреевского скита также обещал подготовить и прислать «доверенного для принятия и управления подворьем и несколько человек братии для обслуживания его». Оба ответных письма были переданы в германское консульство в Салониках с просьбой переслать их в Одессу, так как почтовая связь между Грецией и Румынией отсутствовала. Но эти письма оказались пересланы в Берлин для МИД, где и остались. Нацистские ведомства не желали возвращения русских монахов на Родину. Как уже отмечалось, среди насельников русских афонских монастырей были антинацистски настроенные люди. Имелись и монахи, готовые изза своих антибольшевистских убеждений сотрудничать с немцами. Так, командующий полицией безопасности и СД в Сербии писал 12 октября 1943 г. Бенцлеру, что находившийся в тот момент в Белграде архимандрит Кассиан (Безобразов) «после своего возвращения на гору Афон будет побуждать местных церковных сановников, прежде всего в русском Пантелеймоновском монастыре и его скитах, высказаться против выбора Патриарха Сергия. Он даже надеется, что он также сможет побудить к заявлению на этот счет болгарский монастырь Цографу и румынские скиты». Но таким образом настроенных монахов было относительно немного. В самой Греческой Церкви сторонников прогерманской позиции архиеп. Дамаскина тоже становилось все меньше. В упоминавшейся заметке Колрепа говорилось: «Хотя Афинский архиепископ посетил могилы в Виннице и после своего возвращения в Грецию развернул сильную антибольшевистскую пропаганду, однако его можно назвать в этом отношении одиночкой, так как остальное духовенство настроено просергиански». Впрочем, и архиепископ Дамаскин далеко не во всем следовал нацистской политике. Существуют сведения, что он выдавал ложные свидетельства о крещении греческим евреям, спасая их таким образом от уничтожения. Особенно интересной и необычной была ситуации в Венгрии. В этой стране подавляющую часть населения составляли католики, но в 1939–41 гг. к ней были присоединены обширные территории Румынии, Сербии и Закарпатье (входившее ранее в состав Чехословакии), заселенные в основном православными. Только в Закарпатье последние составляли меньшинство, но и там насчитывалось около 60 тыс. православных русинов, близких украинцам. Управлявший ими сербский епископ Владимир в апреле 1941 г. был интернирован, а затем выслан в Сербию. У венгерского правительства появились планы создания собственной Православной Церкви. Первоначально — 27 апреля 1941 г. оно издало указ об основании лишь ВенгерскоРусинской Церкви из 200 приходов, стремясь таким образом избежать того, чтобы православные венгры составляли в новой Церкви незначительное меньшинство по сравнению с сербами и румынами. Венгерское министерство образования и культов решило поручить руководство созданной организацией архиепископу Пражскому Савватию, находившемуся в юрисдикции Константинопольского Патриарха. Летом 1941 г. владыка на короткое время выезжал в Венгрию. Он временно назначил своего представителя с резиденцией в г. Хуст. В начале октября венгерское посольство обратилось за разрешением повторной поездки архиепископа в германский МИД. Чиновники последнего в служебной заметке от 23 октября 1941 г. записали, что митр. Дионисий из Варшавы и архиеп. Савватий из Праги ожидают в Будапеште, «чтобы расспросить их относительно торжественного учреждения епископства и создания теологической академии для православных этническомадьярского происхождения». Помимо собственного нежелания допускать возникновение новой Православной Церкви руководство МИД учитывало и просьбы Румынии помешать этой акции. Поэтому 12 ноября оно отправило телеграмму генералгубернатору Франку в Варшаву с просьбой воспрепятствовать поездке митр. Дионисия, а когда архиеп. Савватий 23 ноября обратился в Праге за получением визы на выезд в Венгрию, ему также отказали. В ответ венгерское посольство направило в МИД вербальную ноту, в которой доказывало, что визит архиеп. Савватия представляет большую важность. Но эта нота не помогла. На владыку было оказано давление, и он прекратил прямое участие в венгерских делах. 8 декабря 1941 г. в германское МЦД обратилась «временная организация греческоправославных венгров». В ее письме утверждалось, что еще в 1500 г. в Венгрии число православных равнялось числу католиков, сейчас же их сохранилось 20 тыс. в прежних границах и, кроме того, еще 40 тыс. проживает на бывших румынских территориях. Таким образом, их всего 60—70 тыс., но вскоре может быть несколько сот тысяч, и Православная Церковь станет серьезным соперником Католической. Главная проблема заключалась в отсутствии епископа, в чем МЦД и просили помочь. Министерство было склонно оказать содействие, но самостоятельно ничего решить не могло. Оно обратилось в МИД и 17 декабря получило стандартный ответ, что «Германия пока не заинтересована в …создании греческой национальной Церкви в Венгрии». Оказавшись в сложной ситуации, венгерское правительство поручило управление православными венграми и русинами, вместе насчитывавшими более 120 тыс., бывшему русскому воинскому священнику протоиерею Николаю Попову, назначив его администратором. По сообщению шефа полиции безопасности и СД от 26 марта 1942 г. в МИД «Попов видит свою задачу в том, что создать в Венгрии влиятельную Православную Церковь с постоянной иерархией. Он хочет осенью основать в Венгрии православную теологическую Академию». Для этой цели администратор, которому подчинялось около 250 священников, набрал 80 слушателей. Главным лектором должен был стать греческий архимандрит, живший в Будапеште и подчинявшийся митрополиту в Лондоне. После разрыва связей с Великобританией он оказался интернирован, но затем усилиями Попова освобожден. Весной 1942 г. у венгерского правительства уже появилась идея создать в своей стране «большую Православную Церковь», включив туда также и сербов и румын. Германское посольство в Будапеште 18 апреля сообщало, что местных румын, которые еще находятся в юрисдикции своего Патриарха, хотят подчинить венгерскому церковному руководству, чтобы их было легче «денационализировать». МИД опасался создания автокефальной многонациональной Православной Церкви в Венгрии, предполагая, что таким образом эта страна будет соперничать с Германией во влиянии на весь православный мир. Очень обеспокоила руководителей нацистской внешней политики, в частности, информация шефа полиции безопасности и СД, что Н. Попов с целью создания венгерской иерархии намеревается «нелегально ввезти некоторых русских эмигрантских епископов из Сербии в Венгрию». Причем протоиерей якобы заявил: «Я могу дать им хорошее содержание и квартиры и провести все дело, прежде чем немцы чтото об этом узнают». Следует отметить, что опасения МИД были преувеличены. За свою нарушающую каноны деятельность Попов был запрещен Синодом РПЦЗ в священнослужении. Общую ситуацию хорошо передает письмо митр. Анастасию русского священника из Венгрии о. В. Родзянко от 8 июня 1942 г.: «П. повис в воздухе. У него сейчас нет связи ни с каким епископом… Он создал академию в Дебрецене и домовый «кафедральный собор» в Будапеште, но вся его «мадьярскорусская» Православная церковь сейчас напоминает наших старообрядцев, которые после раскола окормлялись или оставшимися от прежних времен или перебегавшими к ним священниками. В результате много приходов в Прикарпатье без священников вовсе, многие приходы закрыты… Вот почему П. обратился к нашему Владыке Серафиму в Берлин с просьбой о реабилитации, а через нас о том же просит Вас… П. просит, чтобы Вы делегировали какогонибудь епископа сюда, чтобы он мог рукополагать священников… Я ответил…, что вряд ли это последнее возможно, т. к. это противоречит канонам. Единственное, что… по моему мнению, возможно и целесообразно, это передать епархиальное управление Карпатской епархией архиепископу Серафиму Берлинскому, разумеется, предварительно получив на это согласие Сербской Патриархии». По сведениям Родзянко архиеп. Серафим ответил Попову, что «сделает все от него зависимое для нормализации церковной жизни Карпатского края». Но германские ведомства не допустили участия владыки в православной жизни Закарпатья. В ноябре 1942 г. венгерское Министерство культов предприняло еще одну попытку решить проблему, обратившись с письмом к митр. Анастасию, в котором предлагало ему лично возглавить автокефальную Венгерскую Православную Церковь и переселиться вместе с Архиерейским Синодом в Будапешт, обещая солидную денежную поддержку и виллу. СД узнало об этом письме и полагало даже, что митрополит думает тайно пересечь границу без разрешения германских органов. Встревоженный МИД послал 8.02.43 в Белград запрос, прося всячески воспрепятствовать возможной поездке. Ответ Бенцлера от 11.02.43 гласил, что митр. Анастасий отреагировал на предложение Министерства культов уклончивым отказом, венгры же желают, чтобы глава РПЦЗ жил у них, рассчитывая оказывать влияние на православных в Германии и Румынии. 11.03.43 референт Колреп из МИД еще раз указал Бенцлеру, что стремление Венгрии очень нежелательно для Германии. Он считал, что митр. Анастасий никоим образом не отвергает венгерское предложение, а лишь находит современный момент неподходящим для переселения. В дальнейшем, вплоть до сентября 1943 г., МИД всячески препятствовал какимлибо поездкам митрополита из Белграда, опасаясь, что проезжая через территорию Венгрии, он может встретиться там с представителями правительства и заключить какиелибо соглашения. Эти домыслы германских чиновников были лишены оснований. Просмотр архивных документов Архиерейского Синода и митр. Анастасия показал, что вопрос о переселении в Будапешт, тем более о возглавлении автокефальной Венгерской Православной Церкви, никогда не ставился и не обсуждался. Такую Церковь фактически создать не удалось, до конца войны сербов и румын, проживавших на территории Венгрии, продолжали окормлять их собственные епископы. Существовали в Венгрии и чисто русские эмигрантские приходы, находившиеся в юрисдикции РПЦЗ, причем их деятельность отличалась значительной активностью. В апреле 1941 г. северозападная часть Сербии (область Бачка) была присоединена к Венгрии, и 3 русских общины там оказались в неопределенном положении. Их связь с епархиальным управлением в Белграде и митр. Анастасием надолго прервалась. По инициативе настоятеля церкви в г. Нови Сад (Уйвидек) о. Сергия Самсониевского 23 октября 1941 г. было создано совещание представителей русских церковных приходов, общин и групп в Венгрии. Всего их тогда насчитывалось 5, в том числе 2 прихода в Будапеште — один в юрисдикции РПЦЗ, а второй евлогианский, через епископа Пражского Сергия уже подчинявшийся архиепископу Берлинскому Серафиму (Ладе). Совещание постановило учредить «Союз русских эмигрантских церковных организаций в Венгрии», в случае невозможности связи с Белградом за санкцией архиерейской власти обращаться к архиеп. Серафиму и выделить для работы в России 5 священников, направив ходатайство об их отправке властям. В это время в Уйвидеке уже существовали миссионерские курсы, и планировалось открыть их отделение в Будапеште. В ответ на обращение духовенства Берлинский архиепископ 15 января 1942 г. издал указ о принятии русских приходов в Венгрии в административное управление и учредил там свое Представительство во главе с прот. С. Самсониевским. 6 марта Министерство культов утвердило необходимые полномочия Представительства, но сочло излишним учреждать союз приходов ввиду существования Российского общества Красного Креста, которое приняло на себя часть забот о церковной жизни. В своем письме Самсониевскому от 8 июня 1942 г. митр. Анастасий также утвердил положение о Представительстве, что было окончательно закреплено решением Синода от 19.10.42. Таким образом в Митрополичий округ Владыки Серафима вошли и все русские приходы в Венгрии. Проживавший в Уйвидеке сербский епископ Бачский Ириней разрешил русским священникам, состоящим на его службе, обслуживать эти приходы. А 28.4.42 он издал распоряжение по своей епархии об оказании им всяческого содействия. В письме от 20 июня митр. Анастасий тепло поблагодарил Иринея за его бескорыстную помощь. Епископ Бачский стал и почетным председателем созданного Русского православного миссионерского совета, регулярно проводившего заседания в различных городах Венгрии. Вскоре по инициативе совета было изготовлено 16000 крестиков для отправки на Родину через православных священников венгерской армии. Очень активно действовало миссионерское издательство. С апреля 1942 оно стало издавать журнал «Бюллетень Представительства Архиепископа Берлинского и Германского для русских православных эмигрантских приходов в королевстве Венгрия». В мае 1942 г. был произведен первый выпуск миссионерских курсов из 20 человек, еще 30 продолжило свое обучение. Они нашли применение для своей деятельности в Венгрии. Число русских приходов там быстро росло. К лету 1944 г. их насчитывалось уже 7 с 5 соборными храмами и кроме того 16 более мелких общин и подобщин — в общей сложности в 17 городах, прежде всего в области Бачка. 2.06.44 скончался о. С. Самсониевский и своим представителем митр. Серафим (Ладе) назначил священника В. Колюбаева. Лишь приближение конца войны вновь резко изменило здесь ситуацию. Уже 31.01.45 на Всероссийском Поместном Соборе в Москве была принята «Инструкция по управлению русскими приходами в Банате», освобожденном тогда советской армией. Эти приходы вошли в состав Московской Патриархии. Неблагоприятные для III рейха перемены в позиции Православных Церквей ЮгоВостока Европы на завершающем этапе войны в конце концов заставили германские ведомства внести некоторые коррективы в свое отношение к РПЦЗ. Проводившаяся с начала войны политика по возможности полной изоляции Архиерейского Синода в Белграде неукоснительно осуществлялась до сентября 1943 г. Все попытки членов Синода получить разрешение на встречу с архиереями оккупированных областей СССР или даже с епископами своей Церкви в других европейских странах оканчивались безрезультатно. Даже митр. Серафим (Ладе) только один раз смог приехать в Белград с докладом, да и то не на заседание Синода. Митр. Анастасий внимательно следил за церковной ситуацией на Востоке и в переписке постоянно просил владыку Серафима как можно подробнее информировать его о ней. Глава РПЦЗ с большой радостью воспринял первые сообщения о бурном религиозном возрождении на занятых вермахтом территориях и этим отчасти объясняются некоторые прогерманские нотки в его посланиях начального этапа войны. Так, в Пасхальном послании 1942 г. митрополит писал: «Мы видим и лобзаем тебя издали, наша родная Православная Русь, и до земли кланяемся твоим страданиям… Разделенные с вами в течение более двадцати лет, мы не забыли вас, дорогие братья, ибо жили одной жизнью с вами. Мы видели свое лучшее призвание на чужбине в том, чтобы сохранять целым и неповрежденным для лучших времен священный залог, полученный нами от Родной земли… Настал день, ожидаемый им (русским народом), и он ныне подлинно как бы воскресает из мертвых там, где мужественный германский меч успел рассечь его оковы… И древний Киев, и многострадальный Смоленск, и Псков светло торжествуют свое избавление как бы из самого ада преисподнего. Освобожденная часть русского народа повсюду давно уже запела… «Христос Воскресе». Однако уже вскоре до Владыки стали доходить сведения и о жестокостях нацистской оккупационной политики и в его обращениях к верующим появились призывы к прекращению страшного пожара войны, признания в ошибочности некоторых своих прежних надежд. В частности, в Рождественском послании декабря 1942 г. говорилось: «К нашим обычным единодушным мольбам о восстановлении нашего страждущего отечества присоединим и наши молитвенные прошения об умирении всего мира, объятого пожаром войны, об укрощении языков, брани хотящих, о торжестве истины и правды, как незыблемом основании прочного международного мира, об умножении и укреплении Христовой веры и любви... Сколько раз в эти судьбоносные, отрадные для нас годы мы пытались читать в грядущих судьбах нашей Родины, строили определенные планы, приуроченные к тем или другим срокам, и с горечью должны были видеть, как жизнь разрушала наши мечты и гадания, как паутину, и шла своими, непредвиденными нами путями, а не теми, какие мы предначертали для нее». С иерархами возникших автономных Украинской и Белорусской Церквей, несмотря на всевозможные препятствия, РПЦЗ в 1942 г. установила связь и поддерживала их, так как они рассматривались в качестве составных частей единой Русской Церкви. Определенные непрочные и непостоянные контакты удалось установить и с духовенством оккупированных областей России. В журнале «Сообщения и распоряжения Высокопреосвященнейшего Серафима Митрополита Берлинского и Германского и СреднеЕвропейского Митрополичьего округа» от 20.09.42 были опубликованы привлекшие внимание Архиерейского Синода сообщения из России. В них говорилось, что верующие Смоленска считают себя молитвенноканонически и жизненно связанными с РПЦЗ через митрополита Берлинского, а священнослужители Орла просили Владыку Серафима прислать к ним правящего епископа. Исходя из этих сообщений Синод принял 18.11.42 решение: «… предложить Преосвященному митрополиту Берлинскому и германскому Серафиму принять возможные меры к выяснению возможности посылки епископов в Смоленск и Орел на предмет организации там церковной жизни». Но конечно никаких возможностей послать епископов изза противодействия германских властей не было, а Смоленская епархия вошла в состав Белорусской Православной Церкви. Из всех германских ведомств митр. Анастасий изредка переписывался только с МЦД, попрежнему занимавшим относительно благожелательную позицию к Русскому Православию. Например, 24.11.42 ландгерихтсрат В. Хауг попросил Владыку сообщить «по возможности точные сведения об отношении отдельных Православных Церквей к прессе». Эти сведения были посланы в Берлин 15.02.43. Среди прочего указывалось, что с конца 1941 г. в Белграде возобновлен выпуск официального органа Синода «Церковная Жизнь», а также частного журнала бывшего секретаря Синода Е. Махароблидзе «Церковное Обозрение». А 7.08.43 митр. Анастасий написал в Берлин митр. Серафиму в связи с проведением Ватиканской радиостанцией пропагандистских передач на русском языке: «… я просил бы Вас обратить внимание германских властей на опасность такой пропаганды, как попытки внедрения католичества среди русского народа и необходимость нечто ей противопоставить. Я полагал бы, что противопоставить надо миссионерские передачи по немецкому радио». Митр. Серафим 22 августа передал это письмо в МЦД, но никакой реакции не последовало. МЦД сыграло заметную роль и в разрешении проведения в сентябре 1943 г. единственного за годы войны Архиерейского совещания РПЦЗ. В связи со смертью архиеп. Феофана численный состав Синода сократился до 2 человек — митрополитов Анастасия и Серафима, возникла острая необходимость их встречи и обсуждения персональных вопросов с целью пополнения Синода. Ценой больших усилий МЦД удалось убедить ведомство шефа полиции безопасности и СД в необходимости такой встречи и 23.07.43 последнее отправило соответствующее письмо в МИД, указав, что теперь «отстаиваемая нами прежде позиция о нежелательности поездки митрополита Анастасия для обсуждения церковных вопросов на территорию рейха отпадает». МИД ответил 11.8, как и раньше, категорическим отказом разрешить поездку митр. Анастасия. Затем последовало еще два убеждающих письма из ведомства шефа полиции безопасности и СД от 8 и 17 сентября 1943. Но вероятно МИД не изменил бы своей позиции, если бы не произошли поразившие нацистское руководство события в СССР — прием 4 сентября Сталиным руководства Московской Патриархии и выборы 8 сентября Архиерейским Собором в Москве Патриархом Сергия (Страгородского). Под их впечатлением референт Колреп отправил 23 сентября телеграмму в Белград Бенцлеру о том, что запланированные в Вене переговоры митрополитов Анастасия и Серафима в связи с избранием Сергия имеют известное политическое значение и сам Колреп теперь намерен с поездкой главы РПЦЗ согласиться, «тем более, что этим нам предоставляется единственная в своем роде возможность для получения влияния на Белградский Синод». В положительном ответе ведомству шефа полиции безопасности и СД от 9 октября Колреп подчеркнул, что для германской зарубежной пропаганды решение Архиерейского Синода о событиях в Москве имеет «огромное значение». Уже в сентябре МИД развернул широкую международную кампанию против признания выборов Патриарха Сергия. В начале октября выяснилось, что согласие с выборами выразили Константинопольский Патриарх Вениамин II, Александрийский Патриарх и проживавший в Лондоне в эмиграции Греческий архиепископ. Против же высказались лишь некоторые православные архиереи на занятых восточных территориях, в Париже, Варшаве и Загребе. 7–9 октября МИД получил телеграммы от своих представителей в Болгарии, Греции, Сербии о том, что организовать осуждение избрания Патриарха Сергия местными Православными Церквами пока не получается. Поэтому резолюции Архиерейского Синода и предавалось такое значение. Во внутренней переписке МИД от 2 октября говорилось: «Акция служит цели противостоять… воздействию поездки архиепископа Йорского в Москву, затруднить установление контактов Православной Церкви в Советском Союзе с заграницей и вообще разжечь сопротивление церковной политике Сталина». Исходя из тех представлений, которые были высказаны Собором русских зарубежных епископов задолго до войны, митр. Анастасий по своей собственной инициативе, без всякого германского давления еще 14 сентября сделал заявление о непризнании выборов Московского Патриарха. Подобное решение он хотел вынести и на заседании Синода. Не все в заявлении Владыки устраивало германские ведомства, в частности, цитирование обращения Сталина к русскому народу, но в целом оно оказалось воспринято МИД как неожиданное приобретение. В этой связи было позволено провести в Вене не встречу двух митрополитов, а целую архиерейскую конференцию. В докладной записке культурнополитического отдела МИД от 27 октября 1943 г. о причине разрешения Венской конференции говорилось: «Решающим для этого решения было то, что глава Белградского Синода митрополит Анастасий имел намерение на заседании Синода вынести резолюцию против признания митрополита Сергия Патриархом. Такая резолюция могла дать в руки службе германской зарубежной информации ценный пропагандистский материал». Конференция, получившая официальное название «Архиерейское совещание иерархов Православной Русской Церкви Заграницей», состоялась в Вене 21–26 октября 1943 г. В ней участвовало 14 человек — митрополиты Анастасий, Серафим (Ладе), Серафим (Лукьянов), епископы Пражский Сергий, Потсдамский Филипп, Венский Василий, настоятель Братства преп. Иова архим. Серафим, 4 священника из Германии и Бельгии, секретарь совещания Г. Граббе, а также два представителя Белорусской Церкви — архиепископ Гродненский и Белостокский Венедикт и архим. Григорий (Боришкевич). Присутствие двух последних стало единственным за годы войны случаем допущения встречи иерархов РПЦЗ и занятых восточных территорий. 24 октября в Вене была даже совершена по предложению Белорусского Синода хиротония архим. Григория во епископа Гомельского и Мозырского. Иерархи РПЦЗ считали это очень важным, как факт определенного проникновения в оккупированные области. Совещание выслушало несколько докладов о церковной ситуации в различных странах и приняло 3 основных, вскоре опубликованных в церковных изданиях, документа: «Резолюция по вопросу об избрании Патриарха Всероссийского в Москве» о неканоничности этих выборов и невозможности их признания, «Воззвание ко всем верующим Православной Русской Церкви на Родине и в рассеянии сущим» о необходимости борьбы с коммунизмом и «Резолюцию по вопросу о том, чем Церковь может содействовать борьбе с большевистским безбожием». Первый документ готовила комиссия под председательством митрополита Парижского Серафима (Лукьянова), а второй — комиссия во главе с митрополитом Анастасием. Принятие именно этих двух документов соответствовало планам германских ведомств, которые пытались косвенным образом воздействовать на участников совещания. Связанный с этим инцидент произошел в первый же день — 21 октября. На совещание пришли два офицера СД, ранее сопровождавших митрополита Анастасия в поездке из Белграда в Вену. Г. Граббе позднее вспоминал: «Я подхожу к ним и говорю: знаете, у нас сейчас заседание. «Да, да», — говорят, и не уходят. Я говорю им, что заседание закрытое и их присутствие на нем невозможно. Они стали спорить. Я, наконец, сказал им: «Как хотите. Ходите сидеть здесь — сидите, но у нас собрания не будет». Тогда они с возмущением ушли». В дальнейшем свое воздействие нацистские ведомства старались проводить через некоторых более связанных с ними архиереев, среди которых открыто прогерманской позицией выделялся митрополит Парижский Серафим. В телеграмме Колрепа из Вены в МИД от 24 октября 1943 г. говорилось, что текст проекта резолюции по вопросу избрания Патриарха был обсужден представителями полиции безопасности, Министерства занятых восточных территорий и МИД, которые внесли в него ряд изменений. Связанные с германскими ведомствами архиереи должны были представить на совещании эти изменения в качестве своих предложений и добиваться их принятия. Существовали серьезные опасения, что митр. Анастасий, не подозревавший о германской интриге, не подпишет планируемые документы. В своей телеграмме Колреп отмечал, что тогда вся акция теряет смысл, и подчеркивал: «Анастасия до настоящего времени умышленно не информировали о том, какое политическое значение придается германской стороной его резолюции». Текст предложенных нацистами изменений в архиве найти не удалось, поэтому сложно сказать, насколько они были учтены в итоговой резолюции. Но в целом можно констатировать, что совещание не находилось полностью под германским контролем. Вместо желаемого МИД призыва ко всем православным христианам мира было принято воззвание к русским верующим, совещание не послало никаких приветствий Гитлеру или другим руководителям III рейха. Неожиданным для нацистских ведомств оказался третий принятый документ. Он фактически содержал критику германской политики в отношении Русской Церкви и включал требования, направленные на предоставление ей большей свободы: «1) Свободное развитие и укрепление Православной Церкви в оккупированных областях и объединение всех православных освобожденных от советской власти церковных областей и Зарубежной Православной Церкви под одним общим церковным возглавлением служило бы залогом наибольшего успеха этих частей Русской Церкви в борьбе с безбожным коммунизмом… 3) Необходимо предоставление русским рабочим в Германии свободного удовлетворения своих духовных нужд. 4) Ввиду большого количества разнообразных русских воинских частей в составе германской армии, необходимо учреждение института военных священников… 6) Более энергичная проповедь православного религиознонравственного мировоззрения… 9) Возбудить ходатайство о введении апологетических передач по радио. 10) Организация духовных библиотек при приходах… 13) Предоставление православной церковной власти возможности открытия духовных школ и организации пастырских и религиознонравственных курсов». После окончания конференции также выяснилось, что ее участники составили и единогласно приняли обращенный к германским властям меморандум, отправленный 3 ноября митр. Серафимом (Ладе) в МЦД. Этот документ включал в себя в более развернутой форме важнейшие из приведенных выше пунктов резолюции. В нем также более явно критиковалась политика германских ведомств, в частности содержалось требование «устранения всех препятствий, которые препятствуют свободному сообщению епископов по эту сторону фронта, и, если это отвечает желанию епископов, их объединению». Впрочем, на церковную политику нацистов меморандум не оказал влияния, идти на существенные уступки РПЦЗ они не собирались. Стремясь как можно шире пропагандистски использовать совещание, германские ведомства еще во время заседаний делали митрополиту Анастасию настойчивые предложения дать интервью в газеты и выступить по радио, на что он ответил категорическим отказом. Но два богослужения 24 и 25 октября в венской русской церкви были все же записаны на пластинку для радио, также оказались сделаны с пропагандистскими целями фотографии совещания, и радио Вены удалось взять интервью у некоторых других архиереев. 27 октября митр. Анастасий вместе с Граббе и епископом Венским Василием, назначенным на должность членасекретаря Синода, вернулся в Белград. Таким образом, Венское совещание стало заметным событием для РПЦЗ, но оно отнюдь не завершает, как считает немецкий историк Г. Зайде, первую фазу ее истории. В конце 1943–нач. 1945 гг. она в целом соответствовала развитию предыдущих лет. Не изменилась существенно и позиция германских ведомств, в основном и после совещания попрежнему продолжавших политику изоляции Архиерейского Синода. Скорее можно говорить о завершении первой фазы истории РПЦЗ весной 1945 г. в соответствии со значительными изменениями условий ее существования в послевоенном мире. Также следует опровергнуть высказанную в многотомной «Истории Христианства» версию, что в Вене планировалось провести конференцию не только представителей Русской, но и других родственных ей Церквей; а так как на совещании кроме архиереев РПЦЗ присутствовал только один епископ из Белоруссии, то эта инициатива не удалась. На самом деле по замыслу нацистских ведомств состав участников конференции должен был ограничиваться архиереями РПЦЗ, да и то не всеми. Так, митр. Серафим из Болгарии, несмотря на ходатайство митр. Анастасия, в Вену прибыть не смог. А архиепископу Венедикту и архимандриту Григорию удалось приехать потому, что территория их ГродненскоБелостокской епархии непосредственно входила в состав III рейха и они могли относительно свободно передвигаться по Германии, без дополнительных специальных разрешений. И конечно, обсуждение на совещании вопросов возобновления церковной жизни в России и связанной с этим миссионерской деятельностью было инициативой исключительно самих архиереев и противоречило замыслам нацистов. Планы же германских ведомств относительно пропагандистского использования Венской конференции потерпели неудачу. В своей заметке от 31.03.44 Колреп писал, что развернутая после нее МИД акция с целью побудить балканские Церкви выступить с заявлением против назначения Патриархом Сергия не удалась, и подчеркивал: «Является фактом, что принятая на Венской Архиерейской конференции резолюция…, которая резко направлена против неканонического присвоения звания Патриарха Сергию, в результате не дала желаемого пропагандистского успеха, особенно у автокефальных Церквей Балкан. Ставшие известными высказывания православных архиереев Балкан подтверждают это впечатление». Далее Колреп указывал, что в результате был избран другой способ воздействия на православных епископов Балкан — через архиереев занятых восточных территорий. С этой целью планировалось в апрелемае провести 3–4 конференции украинских, белорусских и прибалтийских православных епископов в Риге, Варшаве и Минске с принятием антисергианских и антисоветских резолюций. Эти конференции должно было готовить РСХА по согласованию с Партийной канцелярией, МЗВТ, Министерством пропаганды и МИД, участие в них эмигрантских архиереев категорически исключалось. Колреп считал, что подобная акция имеет все шансы на успех: «Вернее сказать, мы сейчас имеем возможность побудить епископов и митрополитов к ясному высказыванию мнения за или против большевизма и этим политически включить их в сферу нашего влияния». Весной 1944 г. МИД придавал подобной церковнополитической деятельности такое большое значение, что пошел на создание нового подразделения, специально предназначенного для координации ее проведения — информационного бюро XII. Заседание этого органа должно было проходить раз в две недели. Первое из них состоялось 12 апреля, а второе 4 мая. В ходе обсуждения речь шла в основном об использовании результатов четырех упомянутых конференций русских иерархов. Вся акция согласовывалась с Партийной канцелярией, причем допущение возможности проведения совещаний и заграничных поездок православных архиереев занятых восточных территорий вовсе не означало изменения принципиально враждебного отношения руководства III рейха к Русской Церкви. Это было видно и из комментария посланника Лангмана относительно переговоров с Партийной канцелярией, высказанного на заседании информационного бюро XII: «При этом речь идет не об изменении принципиальной постановки вопроса, а о практических мероприятиях». 12 мая в Партийной канцелярии состоялось совещание, на котором было признано целесообразным использование православного духовенства с Востока для пропаганды на Балканах. По его итогам Колреп просил 16 мая ведомство шефа полиции безопасности и СД побыстрее подобрать подходящих священнослужителей. В докладной записке МИД от 15 июня намечались и другие контрмеры советской церковной пропаганде — поездки профессоровтеологов, ранее пресекавшиеся СД, назначение германского евангелического епископа Хеккеля представителем при Константинопольском Патриархе, но в очередной раз подчеркивалось: «Кроме того, желательно использование православных русских, но по возможности не царских эмигрантов, которые больше на Балканах не так популярны, и других православных доверенных лиц, которых СД, повидимому, имеет в своем распоряжении». Безуспешные попытки проводить пропагандистские церковные акции на ЮгоВостоке Европы продолжались до августа 1944 г., затем их пришлось резко свернуть. В это время в посланиях архиереев РПЦЗ при сохранении их антикоммунистической направленности появились новые ноты. Так, проживавший в США архиеп. Виталий (Максименко) в начале 1944 г. писал: «Мы усердно молились об избавлении нашего русского народа от нашествия супостатов, а Русской Церкви — от гонений и от надругательств безбожников… Жестокий враг — германцы уже почти изгнаны русским христолюбивым воинством и оставляют землю русскую, хотя и разоренную. Также и безбожные гонители на Веру Христову в России послабили свое тяжкое иго». При этом владыка призывал не идти на поводу у антицерковных агитаторов и предостерегал от подчинения Патриарху Сергию. Интересно в данном плане Рождественское послание 1944 г. митрополита Анастасия. В нем помимо мольбы к Богу запретить нынешнюю лютую брань, «умирив нашу жизнь», содержатся слова, которые достаточно ясно осуждают политику III рейха: «Уже теперь очевидно для всех, что те, кто зажигал нынешний пожар или радовались его распространению, не могут ни остановить, ни тем менее погасить его. Нынешние роковые события развиваются с какоюто неудержимою стихийною силой и готовы увлечь в бездну всех, кто так неосторожно будил зверя в человеке». В то же время митрополит называл коммунистов людьми «с сожженною совестью», которые «везде служат сеятелями лжи и неправды и источником смуты умов». Ввиду приближения советских войск антикоммунистическая деятельность митр. Анастасия даже усилилась, и в этой связи его контакты с германскими ведомствами участились. 18 апреля 1944 г. МИД, заинтересованный в любых церковных антисоветских акциях, писал своему уполномоченному в Белград о выделении митрополиту в случае необходимости денег и бумаги для выпуска печатных изданий. Архивных документов о передаче Архиерейскому Синоду германских денег найти не удалось, но согласно косвенным свидетельствам в 1944 г. он всетаки получил единственный раз за годы войны 3000 марок. Скорее всего, в данном случае речь могла идти о материальной помощи МЦД в связи с эвакуацией Синода в Германию. 23 июня 1944 г. митр. Анастасий отправил в МЦД свое последнее письмо с предложениями относительно германской церковной политики, в котором выражалась тревога по поводу ситуации на Украине. Дело в том, что 26 апреля в Белград прибыл эвакуированный из Одессы архиепископ Херсонский и Николаевский Антоний, представивший вскоре Архиерейскому Синоду подробный доклад о церковной жизни в своей и соседней епархиях. В мае владыки Анастасий и Антоний отслужили панихиду по Экзарху Московской Патриархии в Прибалтике Сергию, митрополиту Волынскому Алексию и всем другим убитым за последнее время большевиками архиереям и священникам (хотя, как теперь известно, к убийствам владык Сергия и Алексия советские власти не имели никакого отношения). В своем письме митр. Анастасий предостерегал немцев от поддержки неканоничной автокефальной в ущерб законной автономной Украинской Церкви, делая вывод, «что так называемая Украинская автокефальная Церковь является группой с настоящим сектантским характером, чье фаворизирование со стороны германских ведомств никоим образом не рассматривается верующими в качестве признака внимания по отношению к Православной Церкви». К письму Владыки был проявлен определенный интерес, 31 июля копии его были пересланы в МИД, РСХА, Партийную канцелярию, а 17 августа в Министерство занятых восточных территорий. Но никакого реального воздействия оно не оказало. Министерство и далее продолжало поддерживать именно автокефальную Церковь. В сентябре 1944 г., за три недели до вступления советских войск в Белград, Архиерейский Синод со своими служащими эвакуировался в Вену. В информационной записке МИД от 19 сентября говорится, что митр. Анастасий в сопровождении 14 персон прибыл в Германию и его нельзя размещать совместно с епископами, эвакуированными из восточных областей. Согласно заметке Колрепа от 22 сентября пригороды Берлины в качестве места размещения отвергались изза близости к резиденции митр. Серафима. Старая политика изоляции Синода и митр. Анастасия лично давала себя знать и за 7 месяцев до крушения III рейха. В конце концов 10 ноября служащие и члены Синода поселились в Карлсбаде, где 11 февраля 1945 г. скончался бывший архиепископ Берлинский и Германский Тихон (Лященко). В Германии митр. Анастасий несколько раз встречался с генералом Власовым, благословил создание Русской освободительной армии (РОА). 18 ноября 1944 г. митрополит присутствовал в Берлине на торжественном собрании, посвященном провозглашению Комитета освобожденных народов России (КОНР) и 19 ноября выступил в берлинском соборе со словом, посвященном учреждению комитета. В заявлении канцелярии Архиерейского Синода 1947 г. утверждалось, что «в последний момент военных действий» у МЦД возникла мысль о созыве Собора всех зарубежных русских епископов различных юрисдикций, «якобы для выражения общего их протеста против угнетения Церкви со стороны Советской власти». Далее в заявлении говорится: «За этим формально выстроенным поводом к созыву Собора у правительства, несомненно, скрывались и другие, ему одному известные виды и надежды на Собор русских епископов. В предвидении этого Архиерейский Синод не пошел навстречу желаниям правительства в осуществлении такой задачи. Собор так и не был созван». Хотя архивные документы на этот счет в просмотренных фондах отсутствуют, теоретически такая попытка со стороны германских ведомств, проявлявших интерес к Русской Церкви вплоть до мая 1945 г., не исключается. В связи с новым приближением советских войск митр. Анастасий и служащие Синода при содействии генерала Власова выехали в Баварию, где их застал конец войны. Подводя итоги, следует еще раз подчеркнуть важность балканского региона для Ш рейха. Нацистская церковная политика там была в основном направлена на раздробление единства Православных Церквей и установление своего контроля над ними. Большинство этих Церквей действительно в первые годы войны находилось под германским влиянием, но осенью 1943 г. оно было утрачено, и в данной сфере III рейх фактически потерпел поражение еще за год до своего военного разгрома в юговосточной Европе. Огромное влияние на ситуацию в балканском регионе оказывало положение Русской Церкви в эмиграции, на занятых восточных территориях и в СССР. РПЦЗ считалась нацистским руководством идеологически враждебной организацией, потому с 1941 г. стала проводиться политика ее полной изоляции, все контакты с Востоком пресекались, хотя, несмотря на запреты, полулегально они все же существовали — в основном в виде отправки в Россию церковной литературы и утвари. Венская конференция была в этом плане единственным крупным исключением. Здесь можно увидеть некоторую аналогию с власовской акцией — допущением перед лицом надвигавшегося поражения создания РОА. Но в отношении Русского Православия нацистские ведомства зашли не так далеко, не позволив начать практическое взаимодействие и возможное объединение его различных ветвей. Объявление: |
|||||||
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|