Проблемы образования в поликультурном обществе

Современная социальная реальность все более становится пространством поликультурным, в котором пересекаются многообразные теоретические и практические диалоги, связанные с пониманием так называемой «плюралистической парадигмы», исходящей из безусловного признания различий, множественности и многоликости культурного и социального бытия, прав и свобод гражданина, ненасилия, веротерпимости, диалога культур.

Видение общества в фокусе «плюралистической парадигмы» позволяет осмыслить теоретически его новые профили и измерения (мультикультурные, поликультурные, транскультурные), требующие выработки новой образовательной политики.

В центре внимания данного сообщения будет анализ поликультурного общества, вобравшего в себя исторически многоэтничность, многоязычие, многообразие верований, традиций, жизненных стилей и способов мышления.

Итак, по отношению к поликультурному обществу все отчетливее звучат многообразные политические и теоретические дискурсы современности (постмодернистский, постколониальный, мультикультурный, коммунитарианистский). Речь идет о реальной политики мультикультурализма, имеющего свою образовательную специфику. Само по себе позитивное признание ценности и значимости различий не исключает острейшей дискуссии по поводу того, что значит сам процесс принятия различий, а также их сохранения, тиражирования и воспроизводства, в том числе, и в образовательной среде.

Идеология «различий» имеет в наши дни социально-политический контекст. Логика либерализма относительно политкорректного признания и «взращивания» культурных различий исходит из «системного» управления различиями. Консерваторы же, наоборот, ратуют за «несистемное» общество и стремятся вернуться к «естественному разнообразию» вопреки политически утверждаемому «различию». Создаваемый на либеральный манер «универсум различий» подвергается критике и в рамках постмодернизма. «Различию нет разумного применения, — пишет Ж. Бодрийяр. — Универсум различия повсюду оказывается в полном тупике, который является тупиком самого понятия универсум. Различие вернулось к нам в неузнаваемом обличье — исламском, расистском, в качестве иррационального, неумолимого отличия». Другие культуры, считает Бодрийяр, никогда не стремились ни к универсальности, ни к различию до тех пор, пока их им не начали на Российская пресса в поликультурном обществе: толерантность и мультикультурализм как ориентиры профессионального поведения. М.: Независимый Институт Коммуникативистики. Они живы своим своеобразием, своей исключительностью, непреодолимостью своих ритуалов и своих ценностей.

Термины «мультикультурное общество» и «мультикультурализм» возникли в Канаде в 60-х гг. ХХ века по отношению к многосегментным обществам — мультирасовым, мультирелигиозным, мультинациональным, мультиэтническим. Официальное политическое признание термин мультикультурализм получил в 1971 г. Сам по себе данный феномен родился в результате осознания непродуктивности ассимиляторских усилий со стороны государств. В итоге с 70-х гг. формируется идеал интеграции общества без ассими  Многие исследователи считают, что многообразие, не подогнанное под универсальный шаблон либеральной теории, нуждается, если не в консервативном мышлении, то, во всяком случае, в методологических экспликациях близких нелинейной логике и исторической динамике (например, Й. Шумпетера).

Представляется, что понятие «поликультурное общество» наиболее адекватно отражает «несистемный», или «нелинейный» взгляд на социальное многообразие, который равно отстранен от любой активно навязываемой «модальности». Только разобравшись в основаниях того или иного поликультурного общества, можно брать на вооружение (или же разрабатывать самим) соответствующий теоретико-политический дискурс, осуществлять ту или иную политику мультикультурализма, коммунитарианизма и т. д.

Какие же существуют подходы к пониманию поликультурности как «неусредненного» многообразия, которое русский консерватор К. Леонтьев поэтично назвал «цветущей сложностью»?.
Семантическое определение «поли-» как многого и множественности применительно к «поликультурному обществу» подчеркивает, с одной стороны, рамки, ограничивающие пространство общества, в которое изначально заключено поликультурное различие и многообразие, а с другой, — уплотнение поликультурного пространства в процессе диверсификации и дифференциации культурных различий, дает основание говорить о временном — спрессованном и сжатом — континууме поликультурности. Именно поэтому особо значимыми оказываются два процесса: стабильности — устойчивости (пространственной заданности поликультурности) и коммуникации (динамических и временных связей, сообщений, миграций между субъектами поликультурных пространств).

Проблема устойчивости поликультурного общества предстает как проблема организации его пространства, на котором все отчетливее востребуется порядок, безопасность, гарантии жизни, права человека. Она связана с анализом институтов, задающих обществу стабильный вектор развития, а также политических и образовательных инициатив, действий, обеспечивающих культурную и социальную политику развития поликультурной среды. Стабильность поликультурного общества требует направленных усилий со стороны государств, правительственных и неправительственных организаций, образовательных и культурных институтов, СМИ и т. д.

Проблема коммуникации в поликультурном обществе раскрывается через взаимосвязи, взаимоотношения, контакты субъектов культурных различий — Врага, Чужого и Другого, в том числе и соседствующих друг с другом, а также процессы институциональных диффузий, связанных с взаимопроникновением институциональных структур субъектов «культурных различий». Коммуникация усиливается возросшим влиянием масс-медиа, стереотипами образовательной среды, усредняющими культурные различия и культивирующим массовые культурные потребности. Динамика взаимодействий современных субъектов поликультурного общества такова, что преодолевает границы социальных пространств, вторгаясь в иные социальные мономиры, территории и при отсутствии толерантности и уважения к культуре другого чревата конфликтами и взаимным уничтожением.

Коммуникация в поликультурном обществе отражает факт мобильности и контактов субъектов культурных различий с двух сторон: позитивной и негативной. Так, сетевая мобильность современных «мобилистов» основана на союзе интеллектуалов, имеющих высокооплачиваемую работу и бизнес и имеющих доступ к сети. Идеология «племени фанк», манифестируемая в отказе от любой идеологии и всех прежних форм этнического и кровного родства, призывает в свои ряды богатых и образованных — тех, кому будет принадлежать современный мир «после капитализма». Но мобильность, миграция, встречи с Другой культурой далеко не всегда становятся факторами освобождения и развития.

Стабильность и коммуникация в поликультурном обществе оказываются чрезвычайно противоречивыми и взаимосвязанными феноменами. Сетевые мультимедийные технологии позволяют субъектам культурных различий переходить в виртуальное измерение, создавать публичные сферы в Интернет и формировать, таким образом, диаспорные среды наднационального уровня, переводя анализ поликультурности на новый эпистемологический уровень транскультуры. В то же самое время другие «субъекты культурных различий» нуждаются в самой обычной земной, а не виртуальной стабильности, чтобы иметь время на обустройство своего жизненного мира в сложном поликультурном обществе.

Понятием «мультикультурное общество» подчеркивается, как представляется, в большей мере не множественность сосуществующих культур (сложившихся в своеобразное поликультурное пространство), а многократность повторения, тиражирования культурных различий. Поддерживая политику мультикультурного разнообразия, идеология мультикультурализма вырабатывает «квоты» допустимого многообразия, тиражирует допустимые различия и распространяет их. В этом смысле мультикультурализм близок культурной политике, а в некоторых странах (например, Канаде и Австралии) он возведен в ранг официальной политики.

Свою специфику имеет также и американский мультикультурализм, исторически связанный с феминистическим вызовом, движением афроамериканцев, а также геев и лесбиянок. Требования этнических квот, юридических норм, направленных против дискриминационных высказываний и сексуальных домогательств и т. п., легли в основу идеологии мультикультурализма в американском обществе. В Европе плюралистическая парадигма предполагает другие уровни анализа поликультурного «сообщества сообществ» и другую идеологию мультикультурализма, связанную, прежде всего, с образовательной мобильностью и построением Объединенной Европы на основе принципов автономии и субсидиарности.
Европейский мультикультурный проект, представляется, в большей мере учитывает роль феноменов транскультуры в современном мире. Западноевропейские интеллектуалы все настойчивее призывают европейцев в процессе строительства объединенной Европы выйти за пределы исторически данной ментальности и контактов и обратиться к видению более широкого диапазона связей и отношений, некогда сконструировавших европейский мир. Все настойчивее проводится идея о необходимости опираться на новый тип образовательных систем, по своей сути транснациональных, и охватить ими как можно большее количество молодых людей.

Межнациональные браки (новая генетическая информация и коммуникация), транстерриториальность (географическая информация — освоение новых территорий, географических мест и ареалов обитания), транскультурность (культурная информация и коммуникация: овладение языками, символами других культур и др.) позволят, считают исследователи, уменьшить энтропию системы и придадут новый энергетический импульс «старушке Европе». По мысли У. Эко, проект ERASMUS, должен привести к тому, что каждый студент ЕС проведет один год за рубежами своей страны. При перемещении тысяч студентов будут заключаться десятки тысяч смешанных браков, в результате чего за 30 лет полностью изменится облик европейской элиты. По сути, образовательная мобильность в наши дни выступает в качестве нового мультикультурного проекта, предполагающего новые «трансвлияния» и объединения граждан Старого Света.

Однако, порой «мультикультурализм» трансплантируется на волне либеральных веяний без должного осмысления его последствий, вызывая сдвиг к «безместности», «пограничью», а также форсируя фрагментацию обществ, исключающих «национальный проект» из универсалистского видения мультикультурных задач. Потому-то и вопрос о том, в какой мере адаптируется мультикультурализм как политика к «национальному проекту» поликультурного общества, игнорируется ли мультикультурализм как явление вообще или же «насаждается» как идеология, способная лишь разбалансировать существующую гетерогенность социума, для большинства теоретиков и политиков остается открытым.

Говорить об актуальности исследования проблемы мультикультурализма и транскультурности для России с ее этнической, религиозной, расовой многоликостью и спецификой, а также усиливающейся культурной и этнической мобильностью, конфронтацией — излишне. Но видеть специфику мультикультурализма как феномена во всем его многообразии и противоречивости на российской поликультурной почве необходимо.

Какой проект олицетворяет российский мультикультурализм: феминистический, ассимиляционный или образовательный? Какую западную «инновацию» мы внедряем в культуру: политкорректность по отношению к геям, толерантность по отношению к «приезжим»?

Представляется, что в российском обществе достаточно опасно браться за американский, канадский и европейский проекты одновременно, равно как и решать проблемы транскультурных пересечений на основе космополитических дискурсов мировой элиты.

Понятия «поликультурное общество» и «мультикультурное общество» скорее всего не стоит абсолютно противопоставлять друг другу. Но очевидно, что поликультурное общество может существовать и без политики мультикультурализма (как, например, современное российское общество). Равно как политика мультикультурализма может быть использована вопреки интересам и реальным потребностям поликультурного общества. Важно подчеркнуть, что условием стабильности поликультурного общества может быть целый ряд факторов, включающих и национальную безопасность, и образовательную среду, и государственную политику и соответствующее правовое поле, и, в том числе, политику мультикультурализма.

Чем близки транскультурные и мультикультурные проекты российской поликультурной действительности? Почему процессы культурных и социальных трансформаций, попытки управлять которы-ми предпринимает государство, протекают столь болезненно? Конфликты, размежевания, отделения породили другие масштаб-ные феномены — «эмиграции-миграции-иммиграции», переселения, стремления больших масс людей в мегаполисы и т. п. Огромные массы людей оказались «вышвырнутыми» за борт реальной и желаемой «земли обетованной» — территории. Они оказались в прямом и переносном смысле слова в «промежуточности» культурного бытия. Формы их культурного взаимодействия стали медиативными и гибридными. Проблема пограничья и усложнения самоидентификации человека на психологическом, социальном, территориальном, виртуальном уровнях пока еще слабо рефлексируется и осознается отечественной наукой и социальной практикой. К нам пришли явления и процессы, требующие усилий со стороны широкого спектра образовательновоспитательных учреждений.
Представляется, что насущной задачей нашего поликультурного российского общества является выработка собственной, а не заимствованной политики мультикультурализма, которая может быть нацелена на решение проблем семьи, детства, образования в различных регионах страны; на культурно-этническую интеграцию и диалог; освоение пространства России молодежью посредством языковых, культурно-образовательных программ и просветительных мероприятий и т. д.