Pravmisl.ru







Этнография детства

Материалы по этнографии детства в курсах гуманитарных наук

Автор: Л. Т. Соловьева  

На рубеже веков, когда процессы глобализации охватили практически все регионы мира, постепенно начинает возрастать противодействие им. Оно оказывается локальными сообществами и культурами, что позволяет исследователям говорить о нарастающей тенденции к «глокализации», которая все более определяет развитие современного мира (см. об этом: Луков Вал. А., Луков Вл. А., 2008:452). Видимо, с указанной тенденцией связан и тот «взрыв этничности», который наблюдается в последние десятилетия.

Это нашло отражение во всех сферах нашей жизни — политической, идеологической, культурной и в том числе образовательной, потому что система образования не могла не отреагировать на ясно обозначившиеся общественные запросы. В настоящее время этнокультурный компонент — новый, но динамично развивающийся сегмент в нашей образовательной системе.

В связи с этим весьма важным представляется изучение в тех или иных курсах в высшей школе такой области, как народные традиции, связанные с воспитанием ребенка, с его социализацией.

Этнокультурное изучение детства всегда было традиционным направлением этнографических исследований и включало довольно широкий круг проблем.
Специфика этнологического взгляда на проблемы детства состоит в том, что этот социокультурный феномен рассматривается сквозь призму культурного многообразия человечества. При этом внимание акцентируется на специфическом облике детства, механизмах социализации подрастающего поколения, способов его воспитания, подготовки к взрослой жизни — как они сложились у разных народов, в разных культурах.

Материалы по этнографии детства необходимы при разработке не только программ по общей этнографии, но и при чтении спецкурсов, посвященных отдельным народам или этническим группам. Без подобных материалов, которые составляют важную часть этнического наследия, невозможно полное, всестороннее изучение культуры народа.

Этнографические материалы, касающиеся различных аспектов воспитания и социализации детей, особенно важны также для такой сферы знаний, как этнопедагогика, которая активно развивается в последнее время. Как отмечает известный специалист в этой области Г. Н. Волков, этнопедагогика — это «наука об эмпирическом опыте этнических групп в воспитании и образовании детей, о моральноэтических и эстетических воззрениях на исконные ценности семьи, рода, племени, народности, нации». Этнопедагогика, по словам исследователя, не только объясняет народную педагогику и предлагает пути ее использования в современных условиях, но и изучает опыт этнических групп, основанный на многовековом, естественно развивающемся соединении народных традиций (Волков Г. Н., 1999: 4).

Объявление:

На примере грузинских этнографических материалов рассмотрим следующие вопросы данной темы: главные направления в воспитании подрастающего поколения, гендерные аспекты воспитания, роль в воспитании общественного фактора и др.

Следует отметить, что важность воспитания детей глубоко осознавалась в грузинском народе. В его пословицах и поговорках подчеркивается, что родители, воспитывая детей, тем самым создают и свое будущее, причем основная ответственность за это возлагалась на семью, на воспитателей. Так, одна из пословиц гласит: «ребенок — это квеври [большой глиняный кувшин для хранения вина] — как крикнешь, так и отзовется».

Серьезное внимание уделялось трудовому воспитанию. Как правило, в крестьянской семье дети с самого раннего возраста становились помощниками взрослых. Хозяйство требовало большого количества рабочих рук, особенно в летнее время, поэтому помощь детей была очень важна для семьи. Кроме того, раннее приобщение к труду имело не только прагматическое, но и воспитательное значение. Считалось, что безделье «рождает в голове тысячи вздорных мыслей и грозит бедой. Когда человек занят делом, ангел-хранитель витает над его головой и отводит от него всякое зло» (Эристави-Хоштария А. Г., 1953: 264). Девочкам, постоянно находившимся с матерью или бабушкой, с самого раннего возраста были знакомы все женские работы. Мальчиков отец с пяти–шести лет нередко брал с собой в поле, на виноградник, объяснял суть выполняемых работ.

Трудовое воспитание девочек и мальчиков имело свои особенности, что определялось существовавшим разделением труда между полами. Мальчиков приучали к работе с 6–8 лет: с этого возраста они в основном находились в мужском обществе, и отец, дед, старшие братья становились их учителями. Мальчики пасли телят, свиней, хромой скот, птицу (гусей, уток), их посылали в помощники к пастухам. Вместе со взрослыми они вскапывали землю, мотыжили (при этом использовались специально изготовленные небольшие орудия труда), перед пахотой и покосом убирали с земли камни, пропалывали посевы. Мальчики выполняли и некоторые работы по дому — приносили дрова, доставляли в поле завтрак и обед, вместе с женщинами и девочками весной собирали дикорастущую зелень в лесу. Таким образом, лет с шести у мальчиков уже начиналась трудовая жизнь. Один карталинский крестьянин отмечал в конце XIX в., отвечая, почему дети не ходят в школу: «у наших детей нет времени; как исполнится им шесть лет, ни один дома не остается, кого с арбой посылают, кого — скот пасти, кто на другой работе» (От Тифлиса до Кавтисхеви, 1874).

С 10–12 лет мальчики становились умелыми пастухами, во время пахоты были погонщиками, при бороновании стояли на боронах, на покосе сгребали сено. Лет с 14 подростки уже могли участвовать в жатве, вязать снопы. Косить начинали лет с 15–16, так как это считалось тяжелым делом.

В некоторых районах Восточной Грузии (например, в Тушети) мальчиков старались обучить азербайджанскому языку, поскольку на зимних пастбищах тушины-овцеводы общались с азербайджанцами, у которых арендовали пастбища, а также с лезгинами. Языком общения в этом случае выступал азербайджанский. Поэтому мальчика на год определяли в семью кунака-азербайджанца, чтобы он выучил язык (Волкова Н. Г., 1978: 56).

В районах, где преобладало овцеводство, сложилась продуманная система обучения этой отрасли хозяйства. С 8–9 лет мальчиков брали на пастбище: они сторожили жилища пастухов, толкли соль для сыра, носили воду, пасли хромых овец. Затем их посылали помогать опытным пастухам, и те учили их пасти овец, намечать маршруты движения стада в течение дня, время и место отдыха, водопоя. С 15 лет учили доить, с 16–17 лет — стричь овец. Лет в 20 юноша считался уже настоящим овчаром (Харадзе Р. Л., 1960: 117–119, 147).

В больших семьях в трудовом обучении мальчиков соблюдали определенную специализацию: одних больше приучали к земледельческим работам, других — к уходу за скотом. Этот вопрос решал глава семьи, он же в случае необходимости мог отдать мальчиков в ученики к ремесленникам, поэтому в таких семьях нередко были свои кузнецы, плотники, столяры (Абазадзе Н. Л., 1889: 22).

Участие мальчиков в общесемейном труде становилось существенным с 10–12 лет. Поэтому в больших семьях (на территории Картли, Кизики) только с этого возраста детей обеспечивали одеждой за счет общих средств: малолетних ребят, не участвовавших в общих работах семьи, должна была одевать мать за счет своего приданого. Участие детей в общем труде учитывалось и при разделе большой семьи: им выдавалась небольшая доля из общего имущества.

Трудовое воспитание девочек начиналось очень рано: с 5–6 лет они уже помогали матери по дому: подметали пол, ходили за водой, присматривали за младшими детьми, бегали с поручениями к соседям. Так, Г. Раде отмечал относительно грузин Хевсурети: как только девочка немного подрастала, она принимала участие во всех домашних занятиях, в частности, в ее обязанности входило приносить воду из ручья, собирать навоз и делать кизяк (Радде Г., 1881: 77).

С 8–10 лет девочек учили разным рукоделиям: обрабатывать шерсть, прясть, ткать, вязать, вышивать. В равнинных селах девочки также работали со старшими женщинами на огородах, виноградниках во время сбора урожая. Лет с 10 девочку учили готовить, печь хлеб, сбивать масло, доить коров. Нередко девочки пасли телят, овец, птицу. Иногда такие малолетние пастушки собирались вместе и проводили время в играх или же в занятиях рукоделием. С этого же возраста учили кроить и шить одежду. Лет с 12–13 девочка уже умела выполнять все основные женские работы по дому.

В Картли и Кахетии рукоделию девочек не всегда обучали в своей семье: в селах имелись специальные «мастерицы» (остати) — грамотные женщины, хорошо знавшие рукоделия и «все другие женские дела», к которым девочки ходили для обучения. В большом селе, как правило, было несколько остати — в каждом квартале своя. К наиболее известным мастерицам девочки приходили даже из соседних сел, и у одной остати могло быть до десяти и более учениц.

По данным начала ХХ века, остати обучала девочек главным образом чтению, письму, кройке и шитью; срок обучения был небольшим — год-полтора. Иногда ограничивались только изучением грамоты и счета. Сведения более раннего периода свидетельствуют, что программа обучения у остати была более обширной и мастерице следовало обучать «грамоте, шитью, выкраиванию белья, шитью лечаки, вязанию кисетов, тканью ковров различных видов, уходу за домом, содержанию дома в чистоте, умению вести себя с окружающими и правилам поведения и всему, что крестьянке нужно для семьи», причем обучение длилось пять лет (Схертели Д., 1871).

Существовало несколько установленных обычаем способов оплаты труда мастерицы. Ей могли заплатить продуктами, деньгами.

В большинстве случаев установленной платы не было, и ученицы должны были помогать наставнице по дому: убирали, подметали, приносили воду, шили для нее. Кроме того, на праздники (Рождество, Пасха) она получала в подарок дзгвени (букв. дары) — различные продукты. По обычаю, за обучение девушки платил также ее жених. Обязанностью остати было шитье подвенечного платья для своей ученицы, она же нередко одевала ее в день свадьбы. Во время ритуала выкупа невесты жениху следовало заплатить этой женщине саостато — деньги «за обучение». В Кизики жених взамен получал украшения для своего коня, изготовленные невестой под руководством остати — это было как бы свидетельством того, насколько хорошо девушка овладела рукоделием (Мачабели Н. К., 1972: 60, 88).

Обучение у остати высоко ценилось в народе. О девушке с похвалой говорили: «Она обучалась у остати и все умеет». Именно наличие подобных мастериц, видимо, и было причиной того (учитывая незначительное количество школ в Грузии в рассматриваемый период), что в Картли, по свидетельству автора 1870-х годов, трудно было найти девушку, «которая не знала бы грамоту и не была бы приучена ко всякому рукоделию». Интересно, что в армянских деревнях соседней Эриванской губернии тоже имелись подобные мастерицы (уста, варжуи), но они в большинстве своем были неграмотны и учили девочек только рукоделию (Бунятов Г., 1896: 129).

Необходимо отметить, что большое внимание, уделявшееся в Картли и Кахети обучению девочек (причем не только из благородных сословий, но и крестьянок) грамоте, имело в Грузии давние традиции. Так, в «Записке капитана Языкова о Грузии» 1770 г. подчеркивалось, что «грамоты многие князья не знают. Что ж до благородных женщин принадлежит, то оне почти все писать умеют» (Цагарели А., 1890: 187). По данным 1880-х годов, хотя в школах училось мало крестьянских девочек, процент грамотных среди женщин был не ниже, а иногда и выше, чем среди мужчин. Так, в Телавском уезде грамотных мужчин было 9,5 %, женщин — 13,5. По отдельным селам это различие могло быть еще значительнее: например, в сел. Вардисубани доля грамотных среди женщин была в 4 раза больше, чем среди мужчин (соответственно, 21,7 % и 5,7 %). Данное явление было характерно именно для грузинского населения. В соседних мусульманских селениях дело обстояло совершенно иначе: так, в сел. Караджалы того же Телавского уезда из 735 женщин не было ни одной грамотной (Аргутинский А. М., 1887: 133).
Уже с детства девушки начинали готовить себе приданое (сатавно). Девочка лет восьми уже могла иметь приданое, которое принадлежало лично ей. Сатавно имело несколько источников возникновения: подарки родственников (теленок, овца, пчелиный улей) и личный труд девочки. Научившись прясть и ткать, девочка могла продать свое рукоделие, и деньги, полученные таким образом, входили в ее сатавно; она могла заработать, выполнив какую-то работу по просьбе соседей (например, пасла их скот вместе со своим). В этом плане положение мальчика было совсем иным: все, что он мог заработать, считалось собственностью всей семьи, а не его лично.

Владелицы сатавно старались при возможности увеличить его: отдавали деньги под проценты, скот могли отдать кому-то на половинных началах и т. д. С детства между девочками происходило в этом отношении своего рода соревнование. Пока девочка была еще мала, чтобы самой следить за своим приданым, это делали ее родители, однако они обязаны были регулярно отчитываться перед ней «в присутствии всего дыма» (Мачабели М. В., 1887: 400–401).

Такова была в общих чертах система трудового воспитания грузинских детей, которая обеспечивала им приобретение разнообразных трудовых навыков и раннее приобщение к хозяйственной жизни семьи.

Важное место в воспитании подрастающего поколения занимали игры и игрушки. Игрушки с самого раннего возраста знакомили ребенка с различными трудовыми процессами, с хозяйственной деятельностью: для мальчиков делали игрушечные арбу, соху, плуг, фигурки различных животных из глины.

Излюбленными мальчишескими игрушками были самодельный мяч (обычно из шерсти) и волчок, который раскручивали с помощью веревки или ремня. Зимой мальчики спускались с гор на своеобразных лыжах; иногда ими пользовались и летом — скользили по склонам, покрытым сухой травой. Популярным развлечением ребят была борьба.

Основными игрушками у девочек были куклы, которые сначала делали для них взрослые, а потом и они сами — из палочек, тряпок, мака, кукурузных початков и т. п. Для девочки мастерили игрушечную колыбель из деревянного ящичка, мать шила для нее матрас, подушки, свивальники, и девочка постепенно усваивала правила ухода за ребенком: укладывала куклу в колыбель, туго пеленала ее, кормила, для защиты от «нечистой силы» подвешивала к колыбели бусы, ракушку, клала нож или шампур. Игры с куклами имели различные сценарии («храмовый праздник», «крестины кукол», «лечение куклы», «похороны», «прием гостей» и т. д.) и помогали овладевать сведениями о различных сферах хозяйства, народных обычаях, обрядах, правилах этикета. Играя, девочки старались «соблюсти все церемонии, имеющие место в том случае у взрослых» (Гулисов З., 1886: 235–236).

Игры и развлечения мальчиков были более разнообразны и направлены прежде всего на развитие силы, ловкости, смелости, сообразительности. Отметим, что девочки заканчивали заниматься играми значительно раньше, чем мальчики: девочку старше 10 лет уже редко можно было увидеть с куклой. Мальчики же уделяли играм и развлечениям много времени и в старшем возрасте; в ряд из этих игр (при усложнении правил) играли и взрослые мужчины.

В воспитании мальчиков немалое место занимали игры «военного» характера, когда они учились обращению с оружием — луком, самострелом, пращой. Особенно актуальны эти забавы были в пограничных районах Грузии. Так, в районах Кахети, где даже в 1860-е годы существовала опасность набегов лезгин, мальчиков с детства учили владеть холодным и огнестрельным оружием. У грузин-горцев соседство с Чечней и Дагестаном, существование института кровной мести определило «военную направленность» всего воспитания мужского населения. Целая система «военного воспитания» вплоть до начала ХХ века существовала у грузин Хевсурети. «С младенческих лет» мальчики в Хевсурети носили кинжалы; с 5–6 лет их любимым занятием становилось фехтование. Сначала использовалось специальное «тренировочное» оружие: деревянный меч, щит, детские боевые кольца из проволоки и т. д. Затем постепенно переходили к применению настоящего оружия, и к 10–12 годам мальчики свободно им владели. Несмотря на это, еще два-три года они упражнялись на деревянном оружии, так как считалось, что для боевого они недостаточно «созрели». Лишь к 15 годам, проявив себя как хороший фехтовальщик, хевсур получал настоящее боевое оружие. Это событие отмечалось в семье особой церемонией: отец, снимая с себя оружие, вручал его сыну, символически передавая в его руки право и обязанность защищать честь семьи.

Обязательным элементом в воспитании мальчика, особенно в горных районах, было обучение верховой езде. Оно начиналось в 8–10 лет, и с 12–13 лет мальчикам уже разрешалось самостоятельно совершать длительные поездки верхом.

Большое внимание уделялось грузинами нравственному воспитанию подрастающего поколения. С общепринятыми нормами морали, правилами поведения ребенок знакомился прежде всего в семье. Глав ную роль в этом играло поведение старших, их пример. Подрастая, дети постепенно входили в ту систему взаимоотношений, которая существовала в семье, и она становилась для них непреложным законом (взаимоотношения старших и младших, отношение к родителям, родственникам, соседям, обычаи гостеприимства и т. д.).

Следует отметить, что воспитание детей у грузин характеризовалось в целом гуманностью методов. К физическим наказаниям относились обычно весьма неодобрительно. Так, Важа-Пшавела сообщал относительно хевсур, что у них отец никогда пальцем не трогал, не бил сына, поскольку с раннего детства старался привить ему чувство собственного достоинства.
Вместе с тем детям стремились привить чувство ответственности за совершаемые поступки. Согласно обычному праву, за все, что совершил ребенок, обязаны были отвечать родители, в том числе и в виде материальных выплат (например, если в игре один ребенок наносил увечье другому, родители оплачивали стоимость лечения).

В кратком сообщении нельзя охватить все традиции народного воспитания, характерные для грузинского народа (подробнее см.: Соловьева Л. Т., 1995). Но даже основные его моменты свидетельствуют о том значении, которое придавало общество этому важнейшему вопросу. Народная система воспитания была направлена на формирование у подрастающего поколения необходимых качеств и способностей, сочетая трудовое, физическое, нравственное воспитание. Существовавшие в Грузии народные традиции воспитания выполняли важную задачу межпоколенной передачи социальной информации, приобщая детей к традициям и нормам поведения в семье и в обществе, что являлось важнейшей частью процесса социализации подрастающего поколения.
 

Список литературы:
Абазадзе, Н. Л. (1889) Семейная община у грузин // Этнографическое обозрение. Кн. III.
Аргутинский, А. М. (1887) Экономический быт государственных крестьян Телавского уезда // Материалы по изучению экономического быта государственных крестьян Закавказского края (далее — МИЭБГКЗК). Т. V. Тифлис.
Бунятов, Г. (1896) Домашнее воспитание женщины у армян Эриванской губернии // Этнографическое обозрение. № 4.
Волков, Г. Н. (1999) Этнопедагогика: Учебник. М.: Академия.
Волкова, Н. Г. (1978) Этнические процессы в Грузинской ССР // Этнические и культурно-бытовые процессы на Кавказе. М.: Наука. Гулисов, З. (1886) Об игрушках, играх и разных детских забавах, встречающихся в Грузии // Сб. материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 5. Тифлис.
Луков, Вал. А., Луков, Вл. А. (2008) Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. М.: Изд-во Национального института бизнеса.
Мачабели, М. В. (1887) Экономический быт государственных крестьян Тионетского уезда // МИЭБГКЗК. Т. V. Тифлис.
Мачабели, Н. К. (1972) Брачный институт в Картли. Тбилиси (на груз. яз.).
От Тифлиса до Кавтисхеви (1874) // Дроэба. № 435 (на груз. яз.).
Радде, Г. (1881) Хевсурия и хевсуры // Зап. Кавказского отд. Русского географического общества. Кн. XI. Вып. 2.
Соловьева, Л. Т. (1995) Грузия. Этнография детства. М.
Схертели, Д. (1871) Несколько слов о характере мегрелов и об их стремлении к учебе // Дроэба. № 10 (на груз. яз.).
Харадзе, Р. Л. (1960) Грузинская семейная община. Т. 1. Тбилиси.
Цагарели, А. (1890) Переписка грузинских царей и владетельных князей с государями российскими в XVIII столетии. СПб.
Эристави-Хоштария, А. Г. (1953) Рассказы. Тбилиси.


Новости по теме:
 
< Предыдущая   Следующая >